Ревность. Вплоть до мелочей. Крики, скандалы. Уже тогда надо было бежать сломя голову. А я думала, что это он меня так сильно любит, что ревнует до безумия ко всему и всем…
Слабоумная идиотка!
Найдя на полочке гель для душа, выдавила его на ладонь и намылилась. Потом ополоснулась. Гель вкусно пах свежестью. От этого аромата вкупе с теплом и ощущением себя чистой невольно стало лучше на душе. Да, я поступала глупо, неправильно. Но все же сумела разорвать абьюзивные отношения до того, как случиться что-то катастрофическое. Это самое главное, правильно?
Выбравшись из душа, я закуталась в полотенце. Распустила волосы и подошла к зеркалу. Зареванная, губа разбита, косметика размазана по лицу. И Демид видел меня такой…
После того, как умылась, стала выглядеть намного лучше. Не идеально, конечно, но все таки. Надела свое белье, потом взяла в руки вещи, оставленные Демидом. Спортивные штаны, футболка, худи, теплые носки. Оделась. Все мне велико до смешного. В вещах Демида я похожа на ребенка, который надел папину одежду. Но зато она сухая и теплая. От воспоминаний о том, как я совсем недавно промокшей дрожала от холода, меня передернуло.
Когда вышла из ванной, услышала что Демид с кем-то говорит. Точнее, на кого-то орет.
— … хребет сломаю, понятно? И никакое бабло тебя не спасет! Я все сказал!
Демид говорил по моему телефону который я, машинально, положила на полку в прихожей. Скинув вызов он замахнулся, но сдержался и не бросил телефон в стену. Грязно выругавшись, сунул его в карман треников. А потом, видимо услышав меня, обернулся.
— Саша… Ну, как ты? Согрелась? Идем, я чай заварил.
На журнальном столике возле дивана в зале дымилась большая белая керамическая чашка. Забравшись на него и поджав ноги, я обхватила ее руками, согревая ладони.
— Пей, он как раз уже нормальный.
— Демид…
— Телефон не отдам, извини. Будет звонить кто-то из твоих, тогда да.
— Я хотела сказать тебе спасибо…
— За что спасибо, Саша? — рыкнул он, переведя на меня ошалевший взгляд. — За то, что я в тебя влюбился, но не смог защитить?!
Его эмоции били наотмашь. Причиняли боль своей остротой и открытостью. Сделав глубокий вдох, я отставила чашку на подлокотник.
— Демид, послушай меня, — обхватив ладонями его лицо, начала говорить. — Я цела. Я в порядке, понятно? И в том, что Степа больной на голову виноват только он сам. Ну и я, что не хотела этого замечать. Но не ты…
— Угу, не я, — он снял с себя мои руки, но не отпустил их, спрятав в своих. — Надо было тебя за шкирку взять и забрать. А его сломать нафиг…
— Тогда бы ты сел, Демид. Кому от этого лучше?
— Ну и пусть. Плевать…
— Мне не плевать.
Он поймал мой взгляд. В его была растерянность, удивление и еще что-то… Такое…
А потом он поцеловал меня. Втянул на себя верхом, забрался холодными руками под огромное худи и футболку… Скользнул языком в рот, сплелся с моим… Во рту появился привкус крови. И мяты. И кофе…
Я задохнулась от этого напора, от страсти и желания, которыми обжигало каждое прикосновение и каждый поцелуй. Зарылась пальцами в короткий ежик на затылке, лаская и притягивая ближе. Мое тело трепетало, горело в мужских руках. Голова кружилась и в то же время я ясно понимала, что тоже этого хочу. Хочу его. Хочу сейчас.
Демид стянул мне через голову худи с футболкой, отбросил их на пол. Его глаза цвета виски загорелись неистовым огнем, когда он окинул меня взглядом. С хриплым стоном снова набросился на губы, спустился от них к шее и ниже…
Опрокинул на диван и, тяжело дыша, навис сверху. В нескольких сантиметрах от моего лица. Его глаза спрашивали, просили, требовали, покоряли….
Отдайся…
Обняв его за шею, я потянула к себе и сама поцеловала в губы.
Странно. Оказывается, целоваться разбитыми губами совсем не больно….
Это мне не приснилось. Я действительно здесь, в квартире Демида. В его постели. И мы целую ночь… Тело приятно ныло. Боль в разбитых губах, которые к тому же были стерты и измяты поцелуями, ютилась слабым отголоском на самом краю блаженства после всего того, что мы… Что он со мной…. Блаженства, от которого хотелось выгнуться и замурлыкать, как довольная кошка. Но это желание сразу же забылось, когда я поняла, что одна в постели. Первая мысль — Демид поехал разбираться со Степой, как того и хотел.
Я дочка полковника полиции. И, если вынести за скобки, идиотизм отношений со Степой, то многое знаю и понимаю. Например, что за нанесение тяжких телесных полагается уголовная ответственность, которая учитывая личность Степы настанет для Демида с огромной долей вероятности. И, да, меня беспокоило именно это. Что Демида накажут. Потому, что я не была святой Фемидой. Степа заслужил… И точка. Кто знает, были ли другие. В смысле, вдруг кто-то из его бывших женщин пострадал сильнее….
Подхватившись с постели, я осмотрелась в поисках своей одежды. Вспомнила — именно моя одежда в сушке. Та, которую дал Демид, осталась в зале где-то на полу возле дивана. Просто супер. Что ж, остается только простынь, ничего не поделаешь. Платяного шкафа или чего-то подобного я в спальне не наблюдала, а искать не было времени.
Кое-как закрепив на себе простынь, я босиком пошлепала из комнаты. За дверью ждал кот. Нагнувшись, я погладила его по шелковистой белоснежной шерсти. Снежок ткнулся мордой в мою ладонь, и, начав мурчать, потерся об нее. Когда рискнула взять его на руки, услышала как в замке входной двери поворачивается ключ. Вернув кота на пол, я поспешила в прихожую.
Там Демид со стаканчиками кофе на подставке и с крафтовым пакетом в руках. И с букетом цветов. Красных тюльпанов. Таких же, как те, что остались на парковке возле клиники, выпав из мох рук, кажется совсем в другой жизни. В которой я была полной идиоткой.
— Не успел, — он широко улыбнулся.
Я подошла и прижалась всем телом к Демиду. Он был холодный и пах свежим утренним воздухом ранней весны, ветивером и собой.
— Я холодный…
— Мне все равно, — я потянулась к его губам.
Отставив покупки и букет на полку, Демид сгреб меня в объятия и с хриплым стоном углубил поцелуй. Я стянула с его плеч куртку, забралась руками под свитер. Какой же он горячий. Каменные кубики пресса вздрагивали от моих прикосновений.
Демид стянул с меня простыню на пол,
