сменившемуся темпу развития ситуации. Под гору, в тартарары всё летело с такой скоростью, с таким лихим энтузиазмом, что мозг не успевал порой обрабатывать всю информацию. Но стоило поднапрячься, чтобы сориентироваться в этом мутном потоке, и всё резко застопорилось.
Информация увиливала, нужные люди не отыскивались, все усилия докопаться до истины вязли в странной смеси чужого злого умысла и неудачно складывавшихся обстоятельств.
Кто ставил палки в колёса? Игнатьева? Этот потерявшийся вдруг Алексеев? Кто-то ещё?
Для того, чтобы наверняка во всём разобраться, уже давно стоило нанять армию профессиональных ищеек. Если бы не опасения, что информация просочится-таки в прессу или ещё куда-нибудь, и это накануне важной для всей компании презентации. Сейчас он не имел права жертвовать репутацией бренда из-за личных проблем. Потому что будущее холдинга — это не только его будущее. Он отвечает за тех, кто на него работает, и Герман очень хорошо осознавал эту ответственность, каким бы тяжким бременем она сейчас ни ложилась на его порядком уставшие плечи.
Стоило об этом подумать, как телефон завибрировал снова. Один из партнёров. Минский. Неизменный подстраховщик.
Герман мельком взглянул на расписание сегодняшних встреч, гадая, успеет ли выпить свой утренний кофе.
— Герман, привет. Звоню уточнить по поводу наших майских договорённостей. Всё в силе?
— Всё в силе. Образцы брендовой продукции вам уже выслали. Буклеты — тоже.
— Да, да, всё получили. Благодарю. Видел рекламу свежего номера Tatler на билбордах. Отличный ход!
Значит, они уже по полной запустили промо-кампанию. В этом плане всё складывалось гладко. Хоть где-то…
— Мы посчитали, такая реклама будет нелишней.
— Безусловно, безусловно… — и его собеседник пустился в славословия, прозрачно намекая, как доволен динамикой, с которой развивается новое направление в их общей брендовой политике.
А Герман меж тем совершено не к месту вспомнил, в каком нежелательном направлении развивался вчерашний вечер.
Он, как последний идиот, проторчал почти до полуночи на пустой кухне в надежде, что Лиля всё-таки спустится. Туда его гнали недавние воспоминания и смутное желание всё повторить без оглядки на последствия.
Но Лиля так и не спустилась. Кажется, она была не голодна. А вот его неуместный и в чём-то даже постыдный голод давал о себе знать всё чаще, требовал от него действий.
Но даже если оставить его желания в стороне… он хотел бы извиниться перед ней за своё косноязычие в машине и объяснить, что действительно погряз в честных попытках разобраться в происходящем и лично отыскать ответы на все вопросы.
Он попрощался с Минским, отложил телефон, и в кабинет вошли Ольга с его свежесваренным кофе.
— Спасибо, — он освободил место на столе для небольшого разноса.
— На здоровье, — улыбнулась она, выставив кружку на подставку. — Я вот тут вам документы от Марины оставила. Впускать её сюда, как вы и просили, не стала.
— Умница, — похвалил он, покосившись на внушительную стопку бумаг, рассортированных по папкам. — Кстати, хорошо, что напомнила. Сегодня ты Игнатьеву видела?
К его досаде, помощница покачала головой:
— Н-нет… нет, точно нет, сегодня пока не видела.
Если в итоге окажется, что Марина в который раз попросту игнорирует регламент и явится в офис исключительно по своей прихоти ближе к обеду, он таки возьмётся за этот вопрос основательно. Времена, когда его могли притормозить мысли о том, что семье крутость его мер по отношению ко всеобщей любимице, не понравится, давным-давно прошли, канули в Лету.
Если они так ею дорожат, он с радостью отправит свою ценную сотрудницу на все четыре стороны. Пусть отец её в свою фирму пристраивает. Её увольнение доставит ему много головняка, но сейчас он был более чем готов считаться со всеми издержками.
— Понял, — он потянулся к кружке. — Дай мне знать, когда объявится.
— Хорошо. Я её и вчера-то в последний раз видела, когда она вместе с Лилей Сергеевной у вашего кабинета стояла.
Его рука застыла в воздухе:
— С Лилей Сергеевной?..
Ольга захлопала ресницами:
— Ну да. С супругой вашей. А вы разве не знали, что она на работу к вам приезжала?
Последние несколько дней учили его смирению.
И эти уроки давались ему адски нелегко.
Будто кто-то невидимый, бессовестно скалясь ему прямо в лицо, выдёргивал из его сведённых судорогой пальцев иллюзорный штурвал, лишая всякого контроля над ходом собственной жизни.
Прежде Герман всегда был в курсе всего, что входило в зону его непосредственных интересов. Держал руку на пульсе, уберегая себя от любых неприятных случайностей.
Сейчас…
Сейчас его собственная секретарша постфактум сообщала ему, что вчера его офис посещала жена, которая позже вместе с ним возвращалась домой и ни словом об этом не обмолвилась!
— А вы разве не знали, что она на работу к вам приезжала? — Ольга смотрела на него с искренним удивлением, и он не знал, как себя повести.
Это ли не тотальная потеря контроля?..
— Выходит, не знал, — он всё-таки дотянулся до своей кружки кофе и сделал пару глотков обжигающе горячего напитка.
Может, хоть это приведёт его в чувство и заставит мозг включиться в работу.
Секретарша тактично молчала, но по одному взгляду на неё можно было без труда констатировать — ей не терпелось поделиться с начальником информацией.
— Ольга, буду очень признателен, если поделишься всем, что знаешь об этом визите.
Она, кажется, только и ждала его официальной отмашки.
— Я с обеда, Герман Александрович, слегка задержалась. Бегала в бухгалтерию кое-какие бумаги забрать. Возвращаюсь. Смотрю, а у приёмной Лиля Сергеевна и Марина стоят. Кажется, они разговаривали.
У него невольно мороз по коже прошёл от последней Ольгиной фразы.
Какого чёрта? О чём они говорили?
Пришлось тут же припоминать, было ли что-нибудь странное во вчерашнем поведении Лили, пока они возвращались домой. Кроме того, конечно, факта, что она вообще согласилась садиться с ним в одну машину.
Она выглядела бледной и уставшей. Возможно, даже вымотанной. Но приходилось признать, что он оказался слишком уж поглощён эгоистичным ощущением исполнившегося желания — жена не послала его подальше, а согласилась вернуться домой вместе с ним, хотя он почти ожидал, что она снова сбежит ночевать к подруге.
О чём они могли говорить? О чём, если последний раз виделись во время той безобразной сцены в их московской квартире?
Твою-то мать. Стоило только вообразить, что сейчас ничто, кроме самых важных рабочих вопросов, не отвлечёт его от поисков истины.
— Может, ты слышала, о чём они говорили? — рискнул он, стараясь убрать из голоса любой намёк на эмоции.
Его секретарь покачала головой:
— Извините. Ни словечка не слышала. Честно. Я
