отставит меня… вот так. Когда всё внутри плавится от нестерпимого жара и жажды освобождения.
— Этого? — повторяет он не своим голосом. — Скажи мне, Полина.
И я сдаюсь. Я киваю. Раз и ещё раз, чтобы наверняка.
И он возвращается. Его руки везде, его тело будто бы содрогается вместе с моим, когда меня накрывает волна слепящего наслаждения.
Какое-то время мы вот так и стоим. Он терпеливо ждёт, пока я успокоюсь.
А потом склоняется к самому моему уху:
— Только не смей мне припоминать, что я обещал до тебя не дотрагиваться, — низкий голос ломается от непонятных мне эмоций. — Иначе я вряд ли захочу снова тебе помогать, когда ты ненароком перевозбудишься от общения со столичными львами.
Он смутно помнил, как добрался до собственной спальни. Тело скручивало в узлы.
Не было с ним такого. Никогда не было.
Чтобы вот так кого-то хотеть… до умопомрачения. Хотеть до того, чтобы откровенно бояться силы такого желания.
Ему стоило пошевеливаться и уйти в свою спальню прежде, чем она с ним заговорила. Он ведь знал, что это паршивая идея. Она всю дорогу ёрзала и места себе не находила. Но общение с теми тремя малознакомыми ему мажорами настолько её распалило, что она всё же решилась попытать счастья…
С чего бы ещё ей так возбудиться?
Он сорвал с себя одежду и сунулся в ванную, врубил прохладный душ, чтобы хоть немного остыть.
Воспоминание о случившемся до сих пор прогоняло по телу электрический ток.
Пережитое вплавилось в мозг. Ощущения до сих пор жили на кончиках пальцев. Гладкая ткань платья, тончайшее кружево нижнего белья и… и всё повторилось. Он снова, как озабоченный подросток, дарил себе необходимое облегчение в уединении душевой.
И это переходило всякие границы разумного.
Он не планировал заходить так далеко. Всё произошло будто само собой — она тянула его к себе, словно магнит. Стоило её коснутся, и он не мог остановиться. Чувствовал, как она напряжена. Видел, как рефлекторно сжимаются под грешно алой тканью платья упругие бёдра. Чуял то, чего ей хотелось.
И вдруг осознал, что не смог бы ей этого не дать. Даже если он и не был причиной того, что с ней творилось.
Он слишком поздно заметил, что они обступили её, как наглые мартовские коты. А она улыбалась им, наслаждалась вниманием, без пяти минут флиртовала. Возможно, уже тогда фантазировала…
Что удивительного? Ненавистный муж, жизнь затворницы, а тут — восхищённые взгляды лощёных представителей столичной элиты. Тут какая угодно возьмётся изнемогать…
Он ведь даже сейчас её не терял. Невозможно потерять того, кто никогда и не был твоим. И кого ты сам присвоить даже не попытался.
Душ не сильно помог. Тело по-прежнему ныло и требовало чего-то куда более ощутимого, чем самоудовлетворение.
Но он уже потерял счёт времени, поэтому всё же вылез из душевой и окунулся в тишину собственной спальни, где даже свет зажигать не хотелось.
Он самонадеянно полагал, что всё держал под контролем. Но то, что происходило… не шло ни в какое сравнение со словом «хаос», всё чаще всплывшем в его голове.
Нет, самое время что-то решать. Вернуть себе равновесие хотя бы отчасти. Начать распутывать этот жуткий клубок. И каким-то образом освободиться от всего, что будила в нём ненавидевшая его женщина.
Она жаждет всего лишь общения. Он жаждет её — всю без остатка, прямо сейчас. Брать её снова и снова, и снова — без оглядки на её ненависть, её тайны и её вероятный обман.
Он помешался на ней. А она хочет установить перемирие.
Раннее утро Глеб встречал в кафе при одной из своих столичных штаб-квартир. С Павлом они не виделись чёрт знает сколько, а сейчас подвернулся важный повод всё обсудить, включая планы, вымученные в тишине и мраке минувшей бессонной ночи.
— Уваров, ты сдурел вытаскивать меня из постели в такую рань, — Савельев зевнул, но приободрился, когда официантка принесла их кофе. — Рассказывай, что от меня требуется.
Глеб отпил из своей кружки:
— Я трёх людей взял на карандаш. Нужна твоя помощь. Проверь этих красавчиков по своим каналам.
Савельев кивнул:
— Что ищем?
— Потенциальную связь с Канатосом. Они вчера очень активно мою… его внучку осаждали на мероприятии. Хочу быть уверен, что это была исключительно светская беседа.
Савельев приподнял брови:
— Обоснованные подозрения?
— Пока не знаю. Тёрлись вчера вокруг неё. Пытаюсь разобраться.
Он вытравил из голоса любой намёк на эмоцию. Но на озадаченное лицо друга выползла удивлённая ухмылка:
— Погоди, погоди… только не говори, что ищешь поводы для ревности.
Ревности… да это слово даже близко не описывало то, что он чувствовал. В своём воображении он проламывал этим хлыщам черепа и вышвыривал их бездыханные тела в окно, снова и снова. Стоило только вспомнить, как она изнывала от своих фантазий под его пальцами…
Он сжал правую ладонь в кулак и упёрся им в подлокотник плетёного кресла, чтобы хоть как-то привести себя в чувство.
— Не мели ерунды. Мне просто нужна на них информация.
— Понял. Как скажешь, — отозвался Савельев и поднял свою кружку, скрывая от него свои подозрительно прищуренные глаза.
После разговора с Савельевым он набрал Марьянова. Вокруг да около ходить не стал:
— Отправляй запрос в лабораторию. Делаем тест.
И завершив дела в офисе, лишь к шести вечера засобирался домой. К сожалению, сегодняшний вечер станет ещё одним испытанием — Уваровых ждали на очередном мероприятии.
И что принесёт этот вечер, он предсказать никогда не решился бы.
Сегодняшнее мероприятие, от которого он ничего в принципе не ждал, превратилось для него в непреходящую агонию. Этот званый вечер оказался даже хуже предыдущего. И не только потому что его жену продолжали осаждать желающие поближе с ней познакомиться, а она и не думала никого обделять своим драгоценным вниманием.
Начать с того, что их присутствие вообще оказалось под вопросом. Вернувшись из офиса, он обнаружил её на кухне, агрессивно замешивавшую что-то в здоровенной чашке. Процесс настолько её поглотил, что она даже не слышала, как он вошёл.
— Это какая-то форма обсессивно-компульсивного расстройства? — он старался не опускать взгляд в вырез её домашнего сарафана, с нарастающей паникой ощущая прилив напряжения в паху.
От этого его настроение совсем не улучшилось.
Девчонка метнула на него ледяной взгляд:
— Я сегодня никуда не пойду.
— Твоего мнения на этот счёт я не спрашивал.
Она опустила венчик в чашку и наконец открыто встретилась с ним взглядом:
— Силком потащишь?
— А ты
