перестраховываемся.
— Я не думаю…
— Мы поставим всё, что надо, — постановляет Соболев с кушетки в углу кабинета.
Зло на него смотрю. Конечно, ему же не надо светить отсутствием белья перед медиком?
— Отлично, — тут же подхватывает девушка и мило улыбается Ване, который снова подходит к столу, чтобы передать заполненный бланк.
Задираю голову, чтобы на него посмотреть. Мы оба будто немного пьяные. Я так точно. Еще полчаса назад сходили с ума в объятиях друг друга, а потом как в тумане…
Заметив на белой футболке разводы от своего тональника, вспыхиваю и отвожу глаза.
Соболев заботливо оглаживает мое плечо, целует в щеку и выходит из кабинета, а мы отправляемся в прилегающую к нему процедурку. Я задираю платье, и получаю не совсем то, что ожидала сегодняшним вечером: колющую боль в ягодице и ехидную ухмылку медицинского работника.
Поблагодарив за экзекуцию, забираю документы с сумкой.
— Все? — подскакивает Соболев со стула.
В коридоре пусто и очень холодно. Кожа тут же покрывается мурашками.
— Все, — бурчу, запихивая паспорт в сумку.
Зло смотрю на него.
— Таисия, ты не любишь уколы? — со смешком спрашивает он, привлекая меня к себе.
Поглаживает ягодицу и ласково целует в висок.
— Я отправлю тебя на следующую диспансеризацию без трусов, Соболев. Тогда посмотрим.
— Блядь, — Ваня откидывает голову, а коридор заполняется густым смехом.
— Что смеешься? — недовольно выговариваю. — Ты представляешь, что она обо мне подумала?
Поднимаю на него глаза и смотрю, как в его зрачках рождаются едва заметные, смешливые искринки.
— Что она могла подумать, Тай? — говорит Ваня с очаровательной улыбкой. — Что у тебя охрененная задница. Это раз.
— Угу.
— И у тебя активная сексуальная жизнь. Это два.
— Спорно, Вань, — вздыхаю устало.
Зеваю, снова прячась в вороте его футболки. Дышу ароматов его туалетной воды. Это успокаивает.
— Да, у нас все не как у людей, — хрипит он над ухом.
— Точно.
— Это потому что одна из нас королева.
Ваня ухватывается за талию и крепко обнимает. Он все еще возбужден, да и я тоже.
Мы начали заниматься сексом, когда нас остановил проклятый клещ. Что будет дальше? Я не знаю… Но продолжила бы с того же самого места, на котором мы и закончили.
— Пойдем в машину, малыш. Я теперь сутки ни о чем другом думать не смогу, лишь бы все с анализом нормально было.
— Боже, я и не знала, что ты такой параноик.
Он открывает передо мной дверь и ведет к машине. Ветер пробирается под тонкий шелк. Меня, кажется, лихорадит.
— По поводу себя — нет, а вот если дело касается близких, всегда переживаю, — произносит Ваня хмуро, пока я усаживаюсь в «Рэнж Ровер»
Своими словами заставляет меня еще больше трепетать, потому что это, черт возьми, приятно — попасть в список его близких. Молча наблюдаю, как Соболев отворачивается и закуривает.
Почувствовав на себе мой взгляд, совершает поворот головы, и я в потемках вижу его грустную улыбку, поэтому тут же решаю его развеселить.
— О-ой, — стону, выбираясь из машины.
— Что такое?
Он подлетает со скоростью света.
— Кажется, уже нога отнимается, — шучу.
Ваня усмехается, одной рукой обхватывает мои плечи, второй щелкает зажигалкой. Я плотнее к нему прижимаюсь, ночь сегодня холодная.
— Издеваешься надо мной, зараза? — хрипит над ухом. — Я себя таким виноватым чувствую.
— Мне кажется, ты слишком переживаешь, Соболев. Это всего лишь клещ, а не скорпион какой-нибудь.
— Если что случится, не прощу себе, Тай.
— Все… хватит, — ругаюсь. — Поедем уже.
Снова добираемся до дома и молча заходим в квартиру. Скидываем обувь, и так же за руку добираемся до спальни.
Мы уехали отсюда, когда оба были немного шокированы случившимся, а когда вернулись, есть ощущение, что будто бы ближе стали.
Прошел всего лишь час, но, кажется — несколько лет. Настолько роднее я теперь чувствую Ваню…
— Ты, наверное, спать хочешь? — спрашивает он, снова разворачивая меня спиной.
— С ума сошел?
Он смеется и наконец-то избавляет меня от помятого платья. Оно облаком оседает у наших ног.
Опустив глаза, смотрю, как красивые мужские руки накрывают аккуратные полушария и легонько сдавливают их. Бедрам становится неуютно, поэтому я словно в поисках чего-то ерзаю ими по каменному паху Вани. Он шепчет мне на ухо нежности, забрасывает поцелуями шею, плечо. Проталкивает голову под руку и легко поднимает. Несет к кровати.
Прислоняюсь к твердой груди и наслаждаюсь, как наши сердца в унисон гремят.
Отбросив покрывало, Ваня укладывает меня на простыню. Целует в губы. Я подключаюсь, кончиками пальцев вспахиваю короткий ежик из волос на макушке и тяну футболку на себя.
Мое лицо попадает в кокон из горячих ладоней. Соболев отклоняется и внимательно на меня смотрит. Температура наших тел наконец-то совпадает.
У меня лихорадка, а Ваня всегда — как печка.
— Хорошо себя чувствуешь, малыш? — он поглаживает большими пальцами мои щеки.
— Смотря для чего.
— Для продолжения, конечно, — иронично приподнимает брови.
— Очень хочу, Вань…
— И я тебя. Скорее.
Устроившись между моих ног, он вскрывает свой ремень, затем ширинку. Проводит ладонь по напряженному члену. Быстро справляется с презервативом и прикрывает меня своим телом.
— Нам нужен вентилятор, Соболев, — снова ворчу. — На тебе можно яйца жарить. Я сейчас сварюсь.
— Давай лучше тебя пожарим, — подмигивает он и проталкивается внутрь.
Всхлипываю, инстинктивно пытаясь выползти из-под него, но Ваня удерживает. Его жар проникает в меня изнутри, еще больше воспламеняя.
Я морщусь, потому что промежность неприятно саднит, но, когда его пальцы накрывают клитор, по телу прокатывается сладкая истома.
— Ва-аня, — хриплю в потолок, резко выгибаясь.
Он дышит тяжело. Целует, терзает заостренные соски и вколачивается в меня, наращивая скорость.
Его вкус все такой же. С ноткой табака, кофе и только его запахом. Не знаю, есть ли человек в мире, такой же приятный, как он? И не хочу знать.
Мучение длится недолго. Мы слишком долго этого ждали. Сопротивлялись, трепали нервы друг другу и наконец-то сдались.
Сдались, чтобы оказаться в этой точке. На этой кровати. Уже осознанно. Вдвоем.
Обрушившийся оргазм заставляет меня вскрикнуть, Ваня практически сразу замирает во мне и тоже издает нечленораздельные звуки, а потом, словно сквозь толщу воды, до меня доносится:
— Пиздец, малыш. Я теперь себя вдвойне виноватым чувствую.
— Почему? — слабо спрашиваю, опираясь на локти. И тихо стону, когда замечаю следы крови.
На себе, на Ване и на белоснежной простыне.
— И что сказал врач, Тай?
Мийка плавными движениями поглаживает внушительный, округлый животик и сладко зевает.
— Простите, девочки, я все время хочу спать! — виновато почесывает лоб. — Что там с врачом?
