— Ну-ну!
— Владимир Петрович, а вы когда-нибудь плакали? Хоть раз в жизни?
— Ничего себе вопросик! — Фризе опешил — таким неожиданным показался ему вопрос генерала. — В детстве…
— Не в детстве, не в детстве!
— Фу-у! Да. Плакал! И кровавыми слезами плакал. — Увидев, что Корнилов покачал головой, он добавил: — И простыми, горючими плакал. Теперь довольны?
— Вполне.
Они снова выпили.
— Вы романтик, — сказал Фризе. — Генерал — романтик. Наверное, в юности начитались Каверина. «Конец хазы». И прочее.
Веру Инбер: «Васька-Свист, хоть на вид и прост, но он понимал людей, он рака берет за алый хвост и как розу подносит ей — Я в детстве блатных песен наслушался. А «Конец хазы» прочитал, когда участковым оперуполномоченным служил.
— Наверное, и на гитаре играете?
— Нет музыкального слуха. А вы чего ершитесь? Из-за Кюна переживаете?
— Сейчас выпью еще и опять размякну. А какие песенки вы помните? «Каюр погоняет собак…»
— Это не блатная песня. Да и поздний репертуар. А в нашем детдоме пели про Колю Кучеренко:
По Варшавской железной дороге
Молодой Кучеренко шагал
Вооруженный наганом и финкой
Воровскую он песню напевал…
Корнилов пропел негромким приятным баритоном, чуть-чуть заунывно. Как и полагается по законам жанра.
— Никогда не слышал! — Владимир удивился не столько тому, что генерал поет почти незнакомому человеку блатную песенку, а что помнит ее с далеких детских лет. — А еще?
— Могу и еще! — задорно ответил Игорь Васильевич — Могу на всю ночь вам концерт закатить:
Саратов спит, Саратов дремлет
Сара-а-тов в тишине ночной,
А с уголовки номер первый
Бежал преступник молодой…
А потом, без перерыва, спел еще:
На седьмом, на переулке
Кто-то крикнул— бега,
Восемь пуль ему вдогонку,
Две застряли в груди.
На столе лежит покойник
Ярко свечи горят,
Это был убит разбойник
За него отомстят…
Он резко оборвал песню.
— Ну как?
— Память у вас прекрасная. А вот с музыкальным слухом проблемы. Это вы правильно отметили.
— Очень заметно? А я-то надеялся по ресторанам выступать. Когда пенсию платить перестанут. Интеллигенция в Москве все еще поет блатные песни?
— Ей нынче не до песен. Их чиновники разучивают. — Владимир лукаво улыбнулся: — Игорь Васильевич, а если бы вы были не отставным генералом…
— При должности? При должности блатные песни я тоже пел Жене. Да и то высоко в горах. Вот бы сюда лейтенанта Лысенко! Но ничего, когда-нибудь я и ему спою.
— Жаль, что ученые дяди, пишущие учебники по судебной психологии ничего не знают о душе преступника, — посетовал Фризе — Их бы послать к вам на стажировку!
— Они, Володя, душу в расчет не берут. — Корнилов разлил остатки водки. Кивнул на стаканы: — Закроем тему?
Утром они проснулись бодрые и веселые. Корнилов выкупался в Оредежи, а Фризе в это время варил кофе. Он уже не мучился, как прошлым вечером, оттого, что дал себя провести. Чувствовал только хорошую спортивную злость — как боксер перед выходом на ринг — и уверенность в удаче. Лишь где-то глубоко-глубоко в запределье души пульсировал крошечный родничок: «Лиза, Лиза, Лизавета».
За кофе Корнилов поинтересовался:
— Не появились светлые мысли?
— Светлые мысли в моей голове присутствуют постоянно. Нынешнее утро — не исключение. — Он вытащил фото Кюна — Ошибки быть не может? Федя Кавалер?
— Сто процентов.
— Тогда одну из своих светлых мыслей я постараюсь осуществить я в ближайшие полчаса.
Корнилов молчал, ожидая продолжения.
— Все очень просто, Игорь Васильевич. Меня для чего наняли? Отыскать этого благородного мужчину. — Он бросил фотографию на стол с такой гримасой, как будто смахнул с себя таракана — Правильно?
— Как скажете.
— Правильно! За мной пустили хвост, от которого я мгновенно избавился. Из Бологого отправил в обратный путь. Это, так, между прочим. Голос за кадром. В Питере пытались опять прицепиться. Не получилось.
— Классная работа.
— Не иронизируйте! В Павловске я сам наскочил на одного из этой банды. И сдал ментам. А зря! Так вот — сейчас я поеду на почту. Позвоню в Москву. Скажу своему клиенту, что господин Кюн, он же вор в законе Федя Кавалер, найден в селе Рождествено Ленинградской области. Как вам моя идея?
— Он же не найден?
— Это мелкие подробности. Мой клиент через пару часов нашлет в окрестности вашего милого поселка энергичных братков.
Братки достанут Кюна из-под земли. Он же им позарез нужен со своими секретами. А ведь и, правда, из-под земли достанут. — Фризе усмехнулся неожиданно пришедшему каламбуру. — Что тут начнется!
— Чего в этом хорошего?! — Корнилов помрачнел. — Могут пострадать местные жители. А сколько сейчас дачников понаехало! Детей! По-моему, вы плохо выспались.
— Хорошо я выспался. Хо-ро-шо! Наверное, у вас тут воздух особенный. Обычно сплю до десяти — одиннадцати и с трудом глаза продираю.
— Сибарит.
— Не сердитесь. Мы поищем для их теплой встречи безопасное местечко. Крутая предстоит разборка! А нам прямая выгода: Фонд Эль Ренессанс вынужден будет отложить вывоз ценностей. У нас появится время принять меры.
«Уж не полагает ли он, что местом разборки будет моя дача? — с тревогой подумал Игорь Васильевич. — Нет уж, дудки! Хватит разбитой веранды». Генерал осторожно спросил:
— Где же они, по-вашему, должны встретиться?
— Хороший вопрос — как любят говорить наши политики.
— И никогда на него не умеют толком ответить.
— Товарищ генерал, а вы, по-моему, не любите нынешние власти? — весело спросил Фризе. — Вы не из партии Лебедя?
— Я и генералов не люблю, — в глазах Корнилова зажглись веселые искорки. — Я сам по себе. А вы чего радуетесь? Тоже не можете на хороший вопрос ответить?
— Подворье бывшего бухгалтера, а ныне предпринимателя Бабкина — самое подходящее место. Он наверняка связан с жульем из Ренессанса. Его подворье на Церковной улице?
— Да.
— Дежурная из «Астории» Лена тоже упоминала Церковную улицу. Ее Жоржик там обретается. Вместе с Кюном.
Говоря о Елене Петровне, Фризе подумал, неужели Кавалер не проговорился ей, что он русский? Даже в постели? Даже во сне? Это ж какой надо иметь характер вору в законе, чтобы ни разу не пустить матерком!
— Дом Бабкина — самое подходящее место. Там можно роту спрятать. Стоит на отшибе, забор двухметровый.
— Хорошо бы запустить туда мальчишек. Проверить, какие машины в гараже?
— И не думайте про мальчишек! — рассердился генерал. — Это вам не Лондон времен Шерлока Холмса. Наши отморозки не пощадят и годовалого ребенка!
— Хорошо, — согласился Владимир. — А в дом Рукавишникова не надо заглянуть?
— Незачем, — отрезал генерал. — Там идут реставрационные работы после пожара. Руководит серьезный мужик — директор музея. Если бы выявил что-то подозрительное — забил во все колокола. Надо подальше от этого дома держаться, не дай бог опять какое-нибудь несчастье.
— А сам пожар не подозрителен? Может быть, вашего серьезного и честного директора хотели оттуда выкурить? Чтобы освободить доступ в пещеры?
— Черт его ведает! Теперь, когда знаешь о запрятанных ценностях — все выглядит подозрительным! — Корнилов ненадолго задумался. Потом сказал: — А не дать ли вашим нанимателям наводку поточнее? Прямо на дом Бабкина.
— Сообщить адрес?
— Знаете, деревенский адрес — понятие относительное. Это вам не Москва с табличкой на каждом доме. Помогать так помогать. Поставим возле объекта зеленую «тойоту». И ваш «жигуль». Чтобы господа не сомневались, где искать.
— Подходит. Но участковый собирался звонить следователю. Сообщить о «тойоте».
— У нас связь работает отвратительно. Сами убедитесь, когда будете с Сиверской звонить своему клиенту. А с Лысенко мы переморгнемся.
Почту Фризе нашел рядом с унылой и пыльной станцией Сиверская. Крохотное деревянное здание старого вокзала сохранилось, наверное, еще с начала века. А новое, бетонный приземистый уродец, наводило тоску. Похожее чувство вызвал у Фризе и заплеванный, с въедливым запахом немытых человеческих тел, зальчик телефонного переговорного пункта. «А мне то нахваливали эту Сиверскую! — разочарованно подумал Владимир, присматриваясь к хмурым озабоченным людям, ожидающим своей очереди. — Шишкин, передвижники, царские вельможи! Может быть, подальше от вокзала все прекрасно, но визитная карточка подкачала».
Он уже настроился на то, что дозвониться до столицы будет нелегко, но едва набрал нужный номер, как услышал сочный молодой баритон:
