Если я буду точно знать, к кому именно еду и что они такое на самом деле, то мне будет значительно спокойнее.
Соколовский как раз думал о том, что ни разу она не трусиха, а что домоседливая – так тем приятнее возвращаться домой. Но Танин довод принял – действительно, с бухты-барахты всё это воспринять затруднительно.
– Танечка, я понимаю, что вас слегка недоинформировал. Если честно, то из опаски, что вы меня пошлёте, махнёте рукой и никуда не поедете! Я же прекрасно осознаю, что всё, что у нас тут творится, это несколько необычно. А ну как всё-таки решите не связываться?
– Да мне уж куда деваться? – рассмеялась Таня. – У меня и Шушана, и Вран, и Крылана, и Терентий – все такие необычные! От них-то я рукой не отмахнусь – они мои!
Всё! Сказано – не разрушить!
Соколовский возликовал – «они – мои» означало, что Таня не просто смирилась с необычностью ситуации, не просто любопытничает и щекочет себе нервы чем-то этаким странненьким, а приняла окружающую действительность полностью, бросать своих не собирается, дом – тоже, ну и, соответственно, работу в клинике со всеми сопутствующими командировками, неординарными гостями и прочими радостями жизни.
– Ну что я вам хочу сказать… – протянул Соколовский. – Это просто отлично! Я очень рад! И обязуюсь впредь поподробнее объяснять вам, кто есть кто, договорились?
– Договорились! – кивнула Таня.
– И если есть опасения, говорите сразу. Я постараюсь или разубедить, или дополнительно подстраховать! – пообещал Филипп. – А ещё, если есть вопросы – не стесняйтесь задавать.
Сказал и испытующе глянул на сотрудницу, но… но она всё равно ничего у него не уточнила, а ответила:
– Хорошо! Спасибо вам…
– За что?
– А за вот это всё, – Таня повела рукой, очерчивая и работу, и новые впечатления, и неожиданные знакомства, и её новое финансовое положение.
– На здоровье, обращайтесь, если что, – улыбнулся в ответ Соколовский, который был уверен, что вот сейчас-то она точно спросит, а кто он сам-то?
«Кремень-девица! – с явным уважением прокомментировал он Танин характер, когда за ней закрылась дверь междустенья. – Хоть в разведку, хоть куда…»
Нет, на самом-то деле ей ужасно хотелось задать тот самый вопрос, уточнить, а он-то кто – человек? Или… Но она сдержалась. Вообще-то сдержалась не просто так, а из-за сестры.
Вика в раннем детстве была неописуемо любопытная и приставучая. Нет, оно понятно, что дети познают мир и начинают терзать окружающих вопросами «почему ветер дует», «почему солнце светит», «как делают вермишель», «почему твой телефон не работает после того, как поплавал в кастрюле с водой» и прочее, и прочее, и прочее. Но как раз подобными детскими вопросами Вика и не страдала, зато она обожала совать нос в дела окружающих, а потом громко докладывать о своих наблюдениях.
Не было ни единой бумажки, куда Вика не заглянула, ни единого телефонного разговора в доме, который бы она не подслушала, ни единой щёлки, куда не посмотрела бы. Вещи Тани регулярно страдали от перекапывания любопытными цепкими лапками, а если старшая сестра не выдерживала такого и просила мать или бабушку с дедом повлиять на маленькую вредину, то ей тут же высказывали что-то вроде:
– Мала ещё секреты иметь!
Или:
– Да подумаешь, поиграл ребёнок! Кому нужны твои шмотки.
Или так:
– Не смей ей делать замечания! За собой следи! Что ты там такого прятала, что она заинтересовалась?
Таня до момента выхода замуж и ухода из маминой квартиры твердила себе одно: «Никогда не буду лезть в секреты других людей! Принципиально никогда не полезу!»
Само собой, после такой прививки от любопытства не могла она поддаться искушению и начать расспрашивать Соколовского о его секретах.
«Да и надо ли мне оно? – спросила Таня у себя и уверенно ответила: – Однозначно нет! Мне бы свои секреты сохранить… Представляю, что случилось бы с мамой, бабушкой и дедом, с Викой, с отцом и его родителями, если бы они узнали, что у меня мало того что квартира в собственности, так ещё и сумка, нет, сумища с деньгами…»
Воображение охотно предложило картинки родственников, моментально осознавших, что для их счастья им точно необходима вот эта сумочка, квартирка и… что там ещё у неудачницы-Таньки имеется? А что? Ей-то много не надо, а у них нужды, Вика и прочее, требующее срочных денежных вливаний.
«Не-не-не, это мне уж точно не требуется!» – Таня прекрасно знала, что её семейство вполне обеспечено, никто не голодает, не ходит босым или раздетым, никто не нуждается в дорогостоящих лекарствах. То есть никакого форс-мажора, который бы требовал её помощи, просто не существует. А это значит…
«Лучше будет, если они про деньги и квартиру просто не узнают. Да, в квартире живу, сняла на длительный срок, да, работаю в ветклинике, и хватит! Лишняя информация никому не нужна, а мне сильно навредит».
Когда она вернулась в свою кухню, Вран, делая вид, что почти надорвался, вытаскивал из-за стола сонного, уютного и заметно округлившегося Терентия, а норушь хихикала над попытками последнего задержаться на кухонном диванчике.
– Не-не, пошли! Ну, ничего себе, бока-то наел!
– Папрааашу не выражаться о котиках! Что значит, бока наел? Я их просто выравнял после тяжёлой жизни!
– Вырравнял? И на какие же прредметы ты рравнялся, извини за любопытство? На силуэт пузатой бочки? На набитый мешок?
– Я требую прекратить оскорбления достойного представителя рода говорящих фелидов! Я пожалуюсь! – гудел Терентий, вцепившись когтями в дверной косяк.
– И куда ж ты пожалуешься? – смеялся Вран.
– Предку! Прародителю! Найду управу, короче!
– Не дерри дверрь, фелид ты наш болтливый, а то я тебя в ванную отнесу, под воду!
– А так ты меня куда несёшь? – внезапно заинтересовался Терентий, осознав, что он и правда поужинал достаточно, в смысле, больше ничего уже не лезет! А раз так, то пора бы и на боковую.
– К себе несу. На диван.
– Аааа, так чего ж ты сразу-то не мяукнул, то есть не маякнул! На диван – это я ж со всем нашим удовольствием! Это ж мы с радостью!
Терентий моментально отцепился от косяка и переместил передние лапы на плечо Врана, милостиво кивнув Тане:
– Мы пошли на диван! – поведал он. – Надо и свою норму знать, а переедание вредно для котикоизящества!
Комментарии Врана по поводу полнейшего отсутствия этого явления у Терентия и возражения самого Терентия затихли, когда Вран закрыл дверь в свою комнату.
– С ума сойти! – фыркнула норушь, когда эта парочка исчезла за углом. – Я теперь понимаю, почему их люди дома заводят так часто – даже когда они молчаливые, и то такие забааавные!
– Это точно, – Таня убрала со стола тарелки и включила чайник. – Чай будешь?
– Конечно! – Шушана не то чтоб очень любила чай как напиток, нет, она предпочитала называть этим словом сам процесс – Таня пьёт чай, а она сидит рядом и что-нибудь вкусное грызёт. За компанию и под разговоры. Очень даже приятное времяпрепровождение!
– Я поговорила с Соколовским
