думала, что она могла быть передана кем-то из беженцев разрушенной Узушиогакуре.
— В ту пору все считали, что Узумаки погибли едва ли не все. Конечно, их архивы оказались без должной охраны, и уже оттуда техника печати могла утечь на сторону. Но это опять же можно было бы попытаться выяснить в Сора-ку.
— Сейчас это не так важно, — настойчиво произнес я. — Важно то, почему Утатане решила, что техника Бьякуго но Ин украдена. Она и в самом деле видела кого-то с этой печатью?
— Скорее всего, — пригладив седые волосы, ответил Кайсен. — Сказать точно я вряд ли смогу. Следить за «Фузуки» было сложно. Что говорить, если о ее истинной природе я не знал до последнего. Если это так важно, то можно попробовать провести расследование, где и когда Утатане могла встретить человека с Бьякуго. Это в самом деле важно?
— Может быть, — неуверенно ответил я, озадаченно скручивая прочитанную часть свитка. — Я тоже видел одну странную личность с печатью, похожей на Бьякуго.
— Типичная форма неактивной печати нечасто встречается в других фуиндзюцу, но все-таки она и не редкость, — заметила Мейро. — Открою небольшую тайну — это может быть и обычный рисунок.
— Хочешь сказать, что я мог перепутать ее? — усмехнувшись, уточнил я и согласился: — Мог. Но в том случае не одной печатью был любопытен человек. Тем более иногда было ощущение, что у него рывками возрастает сила. Очень похоже было на усиливавшую технику. Какую-то вариацию активации Хачимон. Или открытие печати Бьякуго.
— Монах? — быстро догадалась, о ком я веду речь, Мейро.
— Именно он.
— Монах? — это уже выразил свое непонимание Агари.
— Человек, с которым мне однажды довелось сразиться. Крайне опасный и скрытный тип. Кстати говоря, может, что-то о нем известно вашей агентурной сети?
К сожалению, Кайсену известно ничего не было. Ну, надежд на него изначально было мало. Однако вся эта ситуация мне начинает нравиться все меньше. Вообще, мне все начинает меньше нравиться, если вспоминаю того монаха. Очень и очень не по душе мне его мощь и то, что она может быть направлена против меня. Сложно мои опасения передать другим. Мейро и Микото их не понимают, например. Но, зная силу биджу, я могу сравнить то, что ощущаю от Курамы и того монаха. И это слишком разительная разница. Может, у биджу больше чакры, но она не ощущается настолько опасной и враждебной. Сложно объяснить такие тонкости.
Чем это может быть вызвано? Природой этой силы? Ее чуждостью? Вряд ли. Тот же Нулехвостый был более чуждым, но ощущения были иные. Но природа чакры монаха и в самом деле как-то неуловимо отличается от привычной мне. И это настораживает. Чем вообще можно объяснить его могущество?
Раскрытием врат? Методов стимулирования Хачимон, помимо их банального открытия, целый сонм. Моя техника Шичи Тенкохо наглядный тому пример. Кроме нее, можно использовать шиацу — массаж и активацию тенкецу. Лекарства. Некоторые клановые техники. Может, монах пользовался ими. Но вот эта его печать в виде ромба сбивает с толку.
Бьякуго — это совсем не простая печать. История ее теряется в веках, и это удивительно. Настолько сложная печать появилась, по всей видимости, на заре зарождения чакры в этом мире. Подобное слишком невозможно, если не принимать в расчет, что техника могла прийти от тех, кто чакрой к тому времени пользовался уже давно. А из подобных мне известна только Кагуя. Что из себя представляло Бьякуго но Ин изначально уже сложно сказать, но ее суть, по всей видимости, в слиянии и уподоблении двух существ, что позволяет одному использовать силу другого. Мито — чакру Кьюби. Цунаде — способность восстанавливаться Кацую. Хотя помимо этого, ее печать модифицирована самой Сенджу и мной, что позволило в целом связать Бьякуго с Кацую. Однако мне, например, не удалось модифицировать Бьякуго, чтобы с помощью этой печати управлять силами Морьё или Когенрью. Зато есть подвижки с Роеном.
То есть как-то эта печать избирательна к источникам чакры или способностей. А это значит, что у монаха есть свой биджу, что очень маловероятно, или он гораздо лучше меня разбирается в печатях, что вполне допустимо. Но вот только это не дает ответа на вопрос, откуда он мог черпать такую силу-то?
Так. Стоп еще раз. У меня только что возникло чувство дежавю.
— Здесь список дат и сопоставленных с ними чисел. Что это? — спросил я у Агари, указав на заинтересовавший меня текст.
— А… Это выписка из записей «Фузуки». Мой человек заподозрил, что это может быть шифр, поэтому при возможности переписал его. Однако ключ подобрать не удалось. На всякий случай, копия была сохранена, — пояснил Кайсе. — Я подозреваю, что это связано с Карой, поэтому информация может представлять интерес. Пусть эта группа по интересам, но люди в нее входят иногда влиятельные.
— А эти влиятельные люди… Кто они?
— Гм. Ну, их немного. Из значимых мог бы выделить главу кабунакама Моримару, эта компания владеет южными верфями. Монополист судостроительства на всем южном побережье благодаря уплаченному большому налогу. Еще владельцы оловянных рудников на севере, близ Аме, и медно-мышьячных на бывшей уже границе со Страной Рек. Еще несколько дворян и чиновников. До недавнего времени были даже советники, но они погибли. Из живых сейчас несколько старших советников остались, управляющих делами… Н-да. Делами черного рынка.
Несмотря на то, что Кедоин замялся сразу признать, что при дворе были люди, которые фактически влияли на деятельность черного рынка, но он меня этим не удивил. Давно известно, что черный рынок в местных реалиях не настолько черный, как может показаться. Пусть и не вполне официально, но он существовал с попустительства дайме, которому нужен был хоть такой инструмент влияния на шиноби.
Это все ерунда. Удивило-то меня изначально другое.
Даты. Одни вполне понятные, вторые на первый взгляд кажущиеся простым набором цифр. Однако… Восемнадцать месяцев по двадцать дней и одна неделя в пять-шесть дней. Из разрозненного перечня чисел именно такой календарь вырисовывается. Как ни удивительно, но он мне даже знаком. Но только не по современности. Насколько мне известно, подобное летосчисление не используется уже в рамках ныне существующей Ойкумены шиноби более половины тысячелетия как минимум. Лет семьсот-девятьсот.
С чего бы Утатане Кохару вспоминать этот календарь? Как она
