Но наши люди не хотели уходить, они все дальше забивались в глубь болота. Питались змеями, кореньями — чем подвернется, рыбу жевали сырую, боялись, как бы дым от костра не выдал их белым охотникам. Но снова пришли солдаты, и снова наш народ отступил на юг. Кто бежал в край Десяти тысяч островов и затаился там, а кто через много суток пути дошел до Трава-реки, и там-то люди напали на Остров Навек. Это был самый большой кусок твердой земли посреди трясины в кольце известняков, а между этим каменным валом и сушей тянулась неглубокая старица. Рыба ходила в ней косяками, а от дичи на Острове ступить было некуда. То олень отпрыгнет в сторону, то кролик, индейки взлетали из-под самых ног. Посередине Острова обильной струей бил глубоко из-под земли ледяной ключ. На тучной почве люди выращивали маис, бобы и тыквы, шумела великолепная роща бананов, зрели гуавы, манго, папайи.
Какие только деревья не росли в лесу — дубы, ядреное красное дерево, гамбо-лимбо, пальмы, оксандра, пригодная для изготовления острог, которыми бьют рыбу. Гроздья мускатного винограда отягощали лозу, а на соседнем островке наливались сладостью дикие апельсины. Особенный это был Остров, непохожий на другие.
Прожили наши люди на нем долгие годы. Но вот на юге, недалеко от того места, где белый человек построил поселок и назвал его Майами, занялся огромный пожар и побежал по меч-траве. С яростным ревом он приближался к Острову, и тогда люди побросали все и, взяв с собой остроги и самые необходимые снасти, кинулись бежать на север. Издалека им было видно, как пламя перекинулось на деревья и заплясало по селению — это последнее, что удалось разглядеть. Одни разбрелись по островкам, докуда не дошел пожар, а многие вернулись на болота. Случилось это очень давно, так что сегодня Остров наверняка залечил раны от этого страшного пожара. Сегодня он должен выглядеть таким же, как тогда.
— Но чем его сегодня отличишь от других клочков суши? — спросил Джек Ягуар.— Как опознаешь?
Чарли ответил:
— Говорят, посередине Острова люди сложили из камня пирамиду десять футов высотой и к ней сходились плясать на праздник Зеленого початка. Камень не мог пострадать от пожара, и значит, Остров нетрудно будет опознать по этой пирамиде.
— Красивое предание, пап,— сказал Билли Джо,— и все-таки оно остается лишь преданием. Остров Навек—вот он, перед тобой, мы собрались возле невидимой пирамиды.
Окончание следует Перевела с английского М. Кан
Впервые я услышал об этом растении от моего знакомого Бегенча Мергенова. Рассказывая о всяких редкостях своего края, он упомянул и о полезных травах, которые издавна собирали старые туркмены.
— Еще не так давно искали в горах приметное растение с толстым, пузатым стеблем. Добывали из него целебную смолу, да потом что-то забросили это дело. Может, чересчур хлопотно стало...
Беседуя однажды с сотрудницей Института истории Академии наук Туркменской ССР Аджап Байриевой о вышивках, происхождении орнаментов на коврах, я вспомнил о смолоносной траве.
— Вот видите, все интересуются знаменитыми туркменскими коврами, а у нас ведь много удивительного,— на мгновение Аджап задумалась.— Кажется, в народе это растение зовут «чомуч». Моя подруга, Галя Чарыева, наверняка о нем знает — пишет диссертацию по истории изучения лекарственных растений. Вот с ней бы вам стоило поговорить...
Повидались мы с Галиной Чарыевой в следующий мой приезд в Туркмению, вернее — по дороге туда. Встретились уже в Московском аэровокзале, дожидаясь задерживающегося из-за непогоды рейса на Ашхабад. Галя моментально извлекла из портфеля внушительную папку с надписью «История изучения лекарственного сырья в Средней Азии».
— Как вы думаете,— улыбнулась Галя,— какие экспонаты послали на знаменитую Нижегородскую выставку 1896 года из Туркмении? Сразу и не догадаешься, что в числе редких экзотических растений, произрастающих в горах и ущельях, были аккуратно запакованы черкез, фисташковое дерево и лекарственная арча — можжевельник, масло которого до сих пор применяют при ожогах.
— А знаете,— Галя готова была говорить на любимую тему бесконечно,— что по Мухамеду Хусейну — древнему знатоку медицины Востока,— из янтака, обыкновенной верблюжьей колючки, идущей на топливо и корм скоту, можно приготовить множество лекарств. Выделяющаяся летом из его стеблей и листьев буроватая жидкость, затвердевающая на воздухе, известна в литературе под названием «манна». А юзарлык (реганум хармала) лечит сто болезней и придает удивительную бодрость. Кроме Мухамеда Хусейна, об этом писал ученый-врачеватель Хаким Лукман, он называл юзарлык «нежным средством».
Припоминая интересные истории о лекарственных растениях, Галина отыскала в своей объемистой папке несколько блокнотных листков и протянула мне.
Это была копия записки губернского секретаря Таирова, отосланная 27 октября 1894 года высокому начальнику. «О сборе в пределах Асхабадского уезда растения ассафетида».
— Вот ваш чомуч. Так зовут туркмены ферулу ассафетиду. В переводе с латинского это означает — дурнопахнущая. Есть еще и просто ферула, желтые шапки соцветий ее всегда привлекают пчел своим терпким ароматом. Но зато «вонючая» ферула — ценнейшее лекарственное растение.
Галина восхваляла ферулу ассафетиду, а я читал записку Таирова.
«...Я встречал в пределах Персии сборщиков ассафетиды. Объяснил им выгодность сбыта смолы ассафетиды на Асхабадском рынке, настроив, с другой стороны, асхабадских торговцев на закупку и отправку ее в Бомбей или Европу. Благодаря этому ассафетида уже появилась на Асхабадском рынке. Знакомый с этим товаром и долго торговавший в Бомбее чайный торговец Гаджи Мамед Исмаил Ризоев, заготовив около 130 пудов ассафетиды, на днях отправляет ее по железной дороге через Кавказ за границу. Он предлагает законтрактоваться с опытными сборщиками ассафетиды — на первый год не менее 50 человек — и затем, если окажется ее много в пределах области, довести число их до 200 человек. Ему будет разрешено, как первому предпринимателю, бесплатное раздобытие ассафетиды в пределах области в течение нескольких лет. По собранным сведениям ассафетида, помимо горной полосы Закаспийской области, растет на местности Тедженского уезда...
Текинцы сушат стебли ассафетиды, называемой у них «чомуч», отваривают из него сироп для еды, как имеющее целебное свойство лакомство».
Вместе с запиской любознательного губернского секретаря, радеющего о пользе Отечеству в любом деле, прикладывалось заключение военного медицинского инспектора. Он исследовал в местном лазарете засушенные растения и сиропы. Определил, что на вкус ассафетида горьковато-острая. Из растений были извлечены настаиванием и кипячением «экстрактивные вещества», смолистые вещества — после обработки спиртом, а посредством перегонки обнаружено эфирное масло, содержащее серу, которая и дает растению неприятный запах...
Вот какое внимание было уделено еще в конце XIX века простому растению из семейства зонтичных — источнику лекарственных препаратов, технического сырья и кормов. Знакомясь со специальной литературой о феруле, я узнал, что ее масло — камеде-смолы являются перспективными для получения целого ряда химических веществ для медицины и промышленности.
Уже после встречи с Галиной Чарыевой я попал в Каракумы. Там мне рассказывали, как овцы, козы и даже верблюды обступают со всех сторон плодоносящую ферулу и жадно поедают мелкие веточки с плодами, которые особенно питательны. Хотелось бы, чтобы и люди оказывали ей больше внимания.
В Каракумах я встретил наконец ферулу ассафетиду. Ее используют также и для закрепления песков. Была поздняя осень, и казалось, что вся жизнь пустыни ушла в пески. Коренастый стебель пожелтевшей ферулы одиноко торчал перед барханом. Ферула выдает ствол и умирает. Умирает после плодоношения, а на следующий год обязательно дает новые побеги, словно утверждая свою нужность, полезность для всех.
В. Александров
