В кабинет вошли те двое полицейских в штатском. Он сделал им едва заметный знак, и они взяли ее под руки, чтобы увести. И вслед им он сухо приказал:
— Никаких мер. Предложите ей чашку кофе, а потом отпустите.
Только он снова сел за срой стол, как раздался телефонный звонок. Звонил дежурный офицер:
— Тут еще один пришел — мужчина лет тридцати. Отказывается назвать свое имя.
Шеф полиции вздохнул:
— Спросите у него точное время совершенного им преступления.
В трубке затихло, пока дежурный передавал вопрос. Но вот шеф полиции снова услышал его голос.
— Он говорит, что это произошло в десять часов шесть минут тридцать секунд.
Шеф полиции вздрогнул. Человек назвал точное до секунды время, которое показывали разбитые часы шофера. Заметно волнуясь, он произнес:
— Спросите у него, каким оружием он пользовался.
— Он говорит, что оружием был автомобиль, — после непродолжительной паузы сказал дежурный.
— Какого цвета автомобиль и его особые приметы, — поставил новый вопрос шеф полиции, зная уже, что ответ будет именно тот, который он ждет.
— Он говорит, что автомобиль был черный с белой полосой по бокам.
Шеф полиции кивнул, в уголках губ наметилась едва заметная улыбка.
— Приведите его ко мне, — тихо произнес он, — только сначала обыщите. — И добавил шепотом лишь одно слово: — Камикадзе!
Когда допрос, продолжавшийся более получаса, был закончен, шеф полиции долго сидел молча, не зная, что делать дальше. Он стал изучать сидевшего на диване мужчину, чтобы как-то увязать сделанное им признание с ним самим, с его внешностью, поведением, реакцией после того, как все уже было записано на видеомагнитофон. Потом, сняв телефонную трубку, он набрал номер телефона нового министра. Говорил очень тихо, так, чтобы сидевший на диване мужчина не смог уловить смысл слов.
— Так, значит, это ты сделал?! — вскрикнул, входя, новый министр и вонзился взглядом в мужчину.
— Да, это сделал я, — ответил мужчина.
— Расскажи, как это произошло. Во всех подробностях.
Мужчина ответил уверенно, без малейшего колебания:
— Я знал, что автомобиль с Министром пойдет вверх по дороге, и точно рассчитал, в каком месте должен его встретить; знал, что могу погибнуть сам, но моя главная задача была уничтожить Министра.
— Зачем ты хотел это сделать?
— Я его ненавидел.
— Почему?
— Больше двух лет я был в плаваниях, лишь время от времени возвращаясь на берег. И вот однажды влюбился в женщину, которая губила свою жизнь в одном портовом борделе. Она была индонезийка. Я обещал выкупить ее, освободить от унижения. И когда такая возможность у меня наконец появилась…
Шеф полиции бросил взгляд на нового министра и к своему удивлению заметил, что тот побледнел и сделал знак рукой, который и заставил мужчину на диване прервать свой рассказ.
— Это все записано на пленку, господин министр, — пояснил шеф полиции. — О мотиве со всей его низостью и чудовищной лживостью он уже рассказал. Давайте не будем на этом задерживаться. Позвольте мне лучше попросить его сделать несколько уточнений, крайне важных для дела.
Он обратился к мужчине:
— Вы взяли напрокат машину, чтобы совершить преступление, и знали, что оно удастся, так как вам было известно, что Министр никогда не пристегивал ремень безопасности. Вы знали также точное время, когда автомобиль Министра должен был подниматься по горной дороге. Во время допроса вы заявили, а теперь и подтвердили, что вас совсем не страшило то, что вы сами могли отправиться на тот свет. — Шеф полиции сделал многозначительную паузу, усиливая тем самым внимание перед констатацией драматической развязки. — Откуда вы все это могли знать?
Мужчина посмотрел на него устало:
— Мне хорошо были известны привычки Министра. Я об этом уже рассказывал. Я знал, что каждую пятницу, перед выступлением по телевидению, он ездил в горы для… — как бы это сказать — для медитации. Я знал, что он никогда не пристегивал ремень безопасности. Было лишь три возможных варианта: выезд в восемь, девять или в десять утра. В этот день он выехал в десять часов. Значит, в десять ноль восемь — у вершины горы, а в десять тридцать — в обратный путь. Важно было не ошибиться ни на минуту.
Шеф полиции кивнул:
— Все это вы уже сообщили. Но я спрашиваю, откуда вы могли знать об этом?
Мужчина улыбнулся как бы самому себе.
— Я ведь восемь лет был шофером Министра…
Наступила гробовая тишина. Теперь игра между ними должна была возобновиться лишь после реакции нового министра, и она наконец последовала:
— Ты лжешь!
Мужчина улыбнулся:
— Нет, я не лгу.
Новый министр поднялся с кресла и стал вышагивать по кабинету. Шеф полиции поймал себя на мысли, что он сам ведет себя так же в подобных ситуациях. И уж совсем в точности, как шеф полиции, он вдруг остановился, когда у него в голове наконец родилась идея. Он повернулся к шефу полиции и холодно спросил:
— Сохранилась ли униформа?
Шеф полиции кивнул.
— Пусть принесут сюда! — скомандовал новый министр и снова опустился в кресло.
Шеф полиции набрал номер по внутреннему телефону. Через пару минут молодая женщина-полицейский принесла униформу. Новый министр обратился к мужчине на диване:
— Переоденься!
Мужчина повиновался. Он снял матросский костюм и стал облачаться в униформу. Делал он это очень обстоятельно, заботясь о каждой детали, словно стоял перед зеркалом, поглощенный привычным занятием. Завершив этот ритуал, он натянул перчатки, надел шоферскую фуражку и, повернувшись к новому министру, стал навытяжку:
— Господин Министр! — отчеканил он.
Шеф полиции был изумлен тем, как ладно и безупречно сидела на мужчине униформа, какими естественными и профессиональными казались все его движения. Шеф полиции бросил взгляд на нового министра, который встал и, словно в трансе, наблюдал за метаморфозой. Мужчина в униформе долго стоял, замерев и в упор глядя на новою министра, который наконец проговорил:
— Я узнал тебя, ты — шофер.
— Да.
— Ты воскрес из мертвых.
— Да.
— Ты совсем и не был мертв.
— Нет.
— Ты остался жив? Какая невероятная удача…
Шеф полиции ощутил, будто его мозг и тело окутались ватой. Он подумал, что его участившееся дыхание может спугнуть найденную истину, слишком неправдоподобную, но все-таки наиболее верную и самим министром подтвержденную. Но его опасение было излишним. Выражение лица нового министра, остававшееся непроницаемым, неожиданно смягчилось. Казалось, министр почувствовал огромное облегчение, на губах заиграла улыбка, и, устремив на шофера доброжелательный взгляд, он проговорил:
— Считай, что у тебя есть новый хозяин. Я с удовольствием возьму тебя к себе. — Министр скользнул взглядом по элегантной униформе, сапогам, перчаткам, на некоторое время задержал его на фуражке и на застегнутых пуговицах. И подумал, что ливрею следует привести в порядок — почистить, отутюжить и вывести пятна.
— Ну как? Согласен? Мой автомобиль — у подъезда.
— Конечно, господин Министр.
— Тогда идем!
Мужчина в униформе бросил па шефа полиции загадочный взгляд и по-военному ответил:
— Слушаюсь, господин Министр!
Перевела со шведского Людмила РЫМКО
Ян ЭКСТРЁМ
«ИГРА В УБИЙСТВО»
© Jan Ekström «Mord pa lek», «Svenska Deckarakademin», Lindqvist Förlag AВ, 1976 (Перв. публ.: Expressen, 1963).
В комнате стояла кромешная тьма Отовсюду доносились напряженное дыхание и звуки осторожных, крадущихся шагов. Каждый из них опасался задеть что-нибудь или споткнуться о складки толстого ковра.
Керстин слышала, как сердце бешено колотилось в груди, и ощущала легкое головокружение. Выставив вперед руки, чтобы ни на что не наткнуться, она неуверенно продвигалась в темноте.
Неожиданно она почувствовала, как чье-то дыхание обдало ей лицо. И почти в ту же секунду ощутила прикосновение чужих губ к своим губам, легкий и быстрый, словно ветер, поцелуй. Она замерла, потом задрожала — все было так постыдно, но, боже мой, так захватывающе!
В прошлый раз Буссе поцеловал ее в темноте. Во всяком случае, ей показалось, что это был Буссе. Впрочем, сейчас не имело никакого значения. И Керстин снова сделала несколько шагов…
И это случилось… Раздался душераздирающий крик, потом хрипение, схожее с шипением воды, когда, наткнувшись на скалы, она откатывается в море, затем долгий, протяжный вздох и неловкое падение чего-то тяжелого на паркетный пол.
«Боже, как жутко! — подумала Керстин. — Как взаправду!»
Она остановилась и в ту же секунду почувствовала слева от себя легкое движение воздуха.
Шаги смолкли почти одновременно… Теперь каждый из них всматривался в темноту, пытаясь различить в ней хоть что-нибудь, и, задерживая дыхание, вслушивался в каждый шорох. Дело было за уликами…
