тракт большой, на нем сельцо Воробушки. В Воробушках заказная конюшня с извозом. У меня там на год вперед экипаж оплачен: по четыре поездки в месяц. В этом еще ни одна не потрачена. Покажешь вот эту карту… — Она вложила в Янину ладонь небольшой блокнот. Раскрыв на странице с названием месяца и числами, указала на пустые графы. — Поставят штампы. Тут и тут. По одному за поездку. А когда обратно в Воробушки вернешься… Вот. — На разворот лег небольшой кулон с желтым камнем. — По нему связаться с нами можно будет. Почти разряженный, но на разок точно хватит. Чтобы знать, когда забрать тебя.
— Я попробую его по пути зарядить, — решила Яна.
В день приезда свахи, а вернее, после ее отъезда, ей удалось не только провести обещанное фитнес-занятие, но и зарядить еще несколько простых артефактов.
— Переговорный камень не простой, хоть и маленький, — будто прочла Янины мысли Домна Евстигнеевна. — Но ты попробуй. Вдруг получится?
Они проводили ее до торфяников все втроем.
Когда спускались по лестнице за колоннадой, и платье шелестело подолом по ступеням, каменные львы одобрительно качнули головами, помахали лапами вслед…
В тонком прямом канале, уходящем ровной линией за горизонт, пряталась лодка. Ее темные борта покрылись ледяной корочкой с ночи. Здесь, в параллельной реальности, снег тоже еще капитально не лег, но мороз щипал за щеки безжалостно, и ветер крепчал.
Домна Евстигнеевна накинула на плечи Яны тяжелую шаль.
— Возьми.
— Спасибо.
Матреша села в лодку первой. Когда Яна не слишком ловко — попробуй-ка, будь ловкой с таким-то подолом! — опустилась напротив, Матреша оттолкнулась от мягкого дна шестом. Лодка двинулась, заключенная в тесный желоб канала.
Пошла.
— Доброго пути! — прокричала вслед Фима, помахала рукой в лиловой митенке.
Яна улыбнулась ей…
Вскоре канал чуть расширился, и лодку окутали песни русалок. И хруст прорезаемого торфа был аккомпанементом. Кикиморы подпевали, издавая странные, едва различимые звуки на грани слышимости. От них душа, растревоженная и восторженная, наполнялась то радостью, то грустью.
Лодка прошла рядом с затопленной машиной.
Хватит ли силы артефакта, чтобы ее из болота выворотить? И запустить?
— Поработает еще, — уверено объявила Матреша. — Ведь поработает же? — посмотрела с надеждой на Яну.
— Я сделаю все, что смогу.
Канал врезался в реку, идущую с топей куда-то на юго-восток. Сразу стало широко и просторно. Матреша убрала на дно лодки шест, подняла весла, поставила в уключины.
— Сусья или Волчья, — представила реку спутнице. — До Воробушков нас доставит.
— Будем грести по очереди? — предложила Яна.
Вспомнился студенческий знойный июнь, безмерно далекий и почти забытый. Теперь он явственно отреставрировался в памяти, едва только весла запели под ладонями, и плеснула растревоженная вода.
Тот июнь был теплый, но пах и звучал точно так же.
Водой и лодкой.
Свободой.
Предвкушением чего-то нового…
Река прорвалась через заросли подтопленного леска, где у берега не было четкой грани. Деревья входили в воду. Иногда ложились. Иногда обрушивались, перекрывая часть пути. Чернели за белыми стволами голых берез бобровые завалы, похожие на трепаные колтуны.
Гребли по очереди.
Когда доплыли до устья, небо просветлело и из серого стало пегим.
На пологом бережке поднялось поселение. Под раскидистыми соснами уютно устроились дома на высоких фундаментах. Ветер принес запах еды, дыма и скотного двора.
Матреша умело причалила к деревянному пирсу. Помогла спутнице вылезти из шаткой лодки так, чтобы не замочить ни платья, ни ботинок.
Наконец-то Яна ощутила приятную плоскость и твердость досок под ногами. Потерла озябшие руки. Флисовые перчатки из родного мира — она рискнула их оставить при себе, так как неприметные, — промерзли насквозь.
Яна дышала на пальцы.
— Пойдем в трактир, погреемся, — позвала Матреша.
Трактир оказался двухэтажным, небольшим, с низкими потолками, тесными столиками и камином в полстены. Теплым. Жар был почти осязаем на ощупь, почти плотен. Красные языки огня лизали бревна.
Пахло куриной похлебкой.
Ее и взяли, а еще чаю с баранками.
— Хороший чай, — похвалила Матреша крепко заваренный бурый напиток. — Надо будет с собой заварки купить и других продуктов. Фиме леденец-петушок и детский журнальчик, она просила.
— А вы с Домной Евстигнеевной родственницы? — спросила Яна.
Этот вопрос давно ее интересовал.
— Нет. Я при графине вроде экономки. Сама не из знатных — из простых. Деревенская. Семья у меня небогатая да многодетная. Братьев трое, сестры четыре. Я старшая. Родители решили нас замуж не отдавать — приданое надо, свадьбу дорого. Одного брата моего женили на богатой девушке. Она глухонемая была, поэтому ее за него и отдали без особого там… Она трех коров в хозяйство привела и сундук привезла, с мехами и монетами. А нас, дочек, родители послали в город на заработки. Одна сестра моя к инженерам попала в прислугу, вторая — к профессорше магии помощницей, третья к лавочнице булки печь, а я к Домне Евстигнеевне на торфы.
— Интересно как…
Яна припомнила, что похожую историю рассказывала ее прабабушка, что тоже была из деревни родом и ездила по молодости работать в город, в семью железнодорожников домработницей. Это было начало двадцатого века…
Дородная хозяйка по второму разу наполнила чашки. Самовар, стоявший на отдельной мощной тумбе, был громадный, как бочка. Литров на двадцать — настоящий монстр.
Под потолком висели гирлянды сушеных грибов, пучки трав и грозди ягод…
Отогревшись, насытившись и поболтав по душам, Яна с Матрешей вышли на улицу. Дошагали по мощеному горбылем узкому тротуарчику до конного двора. Перед ним вся дорога была разъезжена и расквашена. Экипажи, повозки, телеги виднелись за низким забором.
— Вон тот — твой. — Матреша указала на небольшой красивый экипаж из полированного темного дерева. — Он новый. Смотри, чтобы рухлядь заместо него не подсунули.
— А могут? — уточнила на всякий случай Яна.
— Ведьме, пожалуй, не рискнут, — успокоила спутницу Матреша и сама успокоилась.
— А по мне сильно видно, что я ведьма? — спросила Яна, понимая, что вопрос вышел неказистым. И все-таки… — В том смысле, как это проявляется внешне?
— Внешне никак, — разъяснила Матреша, — но чувство такое внутри рождается, ощущение… с которым спорить невозможно. Ты сама поймешь, когда увидишь других. Здесь…
Они вошли в небольшое помещение, пахнущее лошадьми и кожей. Там полный усатый мужчина внимательно изучил выданную графиней проездную книжицу и, шумно подышав на штамп, ударил им громко по нужной графе.
Матреша проводила Яну к экипажу, дождалась извозчика. Извозчицу, вернее. Та оказалась молодой и бойкой. Прыткой, как кошка. Рыжей, как ведьма…
Взлетев на облучок, девица помахала кнутом Матреше, чтобы та отошла с пути. Серые в яблоках лошади были резвы и нетерпеливы.
— Куда, сударыня, путь держим? — обратилась извозчица к Яне.
