Миновав Киренгу, через которую должен быть построен железнодорожный мост, трасса БАМа выходит к реке Улькан и по ее притоку Кунерме направляется к Байкальскому хребту. В низовьях Улькана растут красивые сосновые боры, по берегам реки много живописных скал и утесов, а впереди все отчетливее выступают недалекие уже байкальские гольцы. С гор дует сильный ветер, самолет резко бросает из стороны в сторону, вести учет очень трудно. Впрочем, на Улькане и Кунерме мы совсем не встретили копытных зверей, — еще с осени лоси и олени ушли на левобережье Киренги, спасаясь от губительного глубокоснежья.
Забыв про свои учеты, мы любовались зеленью темнохвойной тайги по долине Кунермы, окруженной цепью заснеженных гольцов, искрившихся под ярким солнцем. Между замысловатыми изгибами русла прятались десятки больших и малых озер, плотной стеной окружали их кедрачи и ельники. Сверху был отчетливо виден новый зимник, испещренный гусеничными следами. Этот ориентир вскоре привел нас к самому крупному из кунерминских озер, на берегу которого мы увидели несколько походных домиков первопроходцев.
Особенность этих мест заключается в том, что байкальские гольцы отвесно спадают в относительно ровную и широкую долину Кунермы, почти минуя полосу среднегорья. Через самолетный иллюминатор я глядел на лесистую чашу Кунермы с белеющими среди тайги озерами и думал о том, что вот эта самая, мало кому известная сегодня сибирская речка красотой своей не уступит ни прославленным местностям Кавказа, ни Тянь-Шаню, ни, быть может, самой Швейцарии.
Самолет, снизившись, описал два круга над местом нового поселка, который вскоре будет нанесен на карты. Люди внизу были заняты своим делом — они валили лес, начиная прямо от озерной кромки. Сверху было видно, что поваленные кедры и ели отличаются своими размерами — по берегам таких таежных озер всегда растут особенно крупные деревья.
Нет, я не хочу бросить тень на первостроителей. Рубить тайгу под новые поселки, конечно, необходимо, но обязательно ли было закладывать лесосеку прямо на берегу озера? Ведь район северного Прибайкалья, тяготеющий к трассе БАМа, самой природой предназначен в качестве зоны массового туризма и отдыха (сейчас называют это мудреным словом «рекреация»). Это поистине «земля обетованная» для всевозможных любителей природы, армия которых растет год от года. Вот почему проблемы охраны природы, сохранение таких замечательных таежных ландшафтов, как озерная система Кунермы, имеет первостепенное значение. Тысячам, нет, миллионам и миллионам людей предстоит в будущем, проезжая новой магистралью, любоваться той красотой, которую мы видим на Кунерме сегодня. Только вот сохранится ли она в таком виде и задумывается ли кто-нибудь над этим в грохоте рабочих будней большой стройки?..
Забегая вперед, расскажу о том, как спустя всего несколько дней довелось мне быть в Казачинске и разговаривать с председателем Казачинско-Ленинского райисполкома Александром Митрофановичем Ждановым.
— Дорогой человек, — сказал он мне, откровенно улыбаясь, — уж если тебе, залетному гостю, наша Кунерма приглянулась, то здешним рыбакам да охотникам она куда как милее. А в чем дело-то? Изыскатели вывели трассу непосредственно на озера? Ну, наверное, им так надо было. Можно ли не рубить лес прямо на берегах озер, заложить поселок чуть в сторонке? А кто его знает, может, необходимость такая возникла, а может, просто первым десантникам здесь поближе к зимней рыбалке... Откровенно говоря, насчет красоты природы да охраны ландшафтов- они, конечно, беспокоиться не будут, у них и прризводственных забот хватает...
Но ведь тайга, которую надо сохранить ради будущего, эти замечательные кунерминские озера, проблемы завтрашнего туризма в Прибайкалье — это тоже производство, тоже конкретная экономика, тоже забота сегодняшнего дня. Можно создать здесь разные технические сооружения, но утрата тех же таежных озер невосполнима, ибо выполнены они в мастерской природы...
...Мы снова летим над трассой БАМа, направляясь обратно к Усть-Куту. После напряженного внимания все, кто был в самолете, оживились, обмениваются впечатлениями, сравнивают наблюдения, прикидывают, много ли зверей встречено на маршруте. Я по-прежнему смотрю на тайгу, размышляю о ее судьбе. Недавно довелось мне быть свидетелем встречи посланцев комсомола Украины. Они отправлялись как раз сюда, в Лунный, и, наверное, будут прокладывать трассу по Кунерме. Все ли приезжие понимают, что таежная Кунерма не враг, которого надо победить, а великое народное достояние? Овладеют ли они элементарными правилами поведения в тайге, сберегут ли ее от лесных пожаров? Учитываются ли интересы рекреационного освоения этих мест при закреплении лесосырьевых баз за проектируемыми леспромхозами? Как сохранить особо ценные водоохранные и орехопромысловые леса по Кунерме, Нии и Таюре? Ведь если они останутся, то принесут людям немалую пользу. Даже очень плотным кубометрам древесины не перевесить значимости живой тайги со всем разнообразием ее биологических ресурсов. Один только охотник (правда, охотник выдающийся!) Виктор Николаевич Зырянов из деревни Орлинги в этом сезоне сдал государству 149 самолично им добытых баргузинских соболей, и это помимо белок, мяса диких оленей, боровой дичи, кедровых орехов, свежей рыбы и многого другого...
Правда, от охотников и рыбаков в приленских деревнях я слышал много жалоб и обид. Более десятка промысловиков, добывавших из года в год соболей в угодьях по Нии, были вынуждены оставить свои зимовья. Нет, сама по себе трасса БАМа никакого отрицательного влияния на соболя не оказала. Однако все, кто работает в тайге, особенно в авангарде ее освоения — проектировщики, изыскатели, — считают своим долгом и правом ходить по тайге с ружьями во все сезоны года и стрелять все живое. Очевидцы рассказывают про убитых летом и брошенных соболей, про летнюю стрельбу нелетающих птенцов, о сожженных или испорченных охотничьих зимовьях, то есть об отсутствии самых элементарных представлений о поведении в тайге. Эти пришельцы не понимают, что они попали вовсе не в дикие дебри, а в обжитую, освоенную тайгу, сходную фактически с полевыми сельхозугодьями, откуда собирают урожай каждую осень, каждую зиму. Недаром у охотников есть даже специальное слово — охотничье ухожье.
Мало стало рыбы и в Таюре, и в Нии, и в Киренге. Вычерпали, выдергали ее крючковой снастью, которая для условий Сибири вовсе не безобидна, а разорительна. Ленок и хариус берутся на крючок, пока не устанет рука у ловца, а устает она редко. Да и на Лене рыбе не сладко. Глубина реки от порта Осетрово до Киренска всего два-три метра, а ходят здесь такие самоходные громадины, что чуть ли не вся река выплескивается на берег волнами, и бьются среди гальки не ставшие рыбой малечки. Вроде бы собираются теперь ставить плотину, чтобы стала полноводнее последняя из крупных рек Сибири, еще не перегороженная гидростанциями.
БАМ сооружается в особо суровых климатических условиях, многие природные комплексы находятся здесь, как говорится, «на грани», тут стоит неосторожно задеть весьма слабый растительный покров — поползет пустыня. Кедровый стланик, труднопроходимые заросли которого плотной одеждой покрывают горные склоны, почти не возобновляется после пожара. Если огонь уничтожит мхи и лишайники, они смогут восстановиться лишь через столетия. Страшно видеть эти совершенно безжизненные, буквально лунные ландшафты на местах былых пожарищ! К сожалению, такие мрачные картины можно наблюдать во многих местах Забайкалья и Дальнего Востока, особенно там, где люди пришли в тайгу с психологией горожанина, который вырвался на «лоно девственной природы».
Вдобавок пожары и опрометчивые рубки могут вызвать развитие осыпей, селей и лавин, что ударит уже и по техническим сооружениям.
Немалую пищу для размышлений дает действующий участок БАМа от Пивани до Советской Гавани. Эта трасса проходит по изумительным местам — ради одного Кузнецовского перевала туда стоит поехать! Но не все, далеко ке все радует тут глаз. То и дело долгими километрами тянутся унылые пустоши, вырубки, гари... К строителям этого участка магистрали нет и не может быть претензий: он прокладывался в трудные годы войны. А вот с нас спрос будет! Планировка развития хозяйства в регионе БАМа без учета проблем охраны природы может привести к тягостным последствиям. Профессор В. Н. Скалой выразился еще определенней: «Если строительство магистрали не будет проникнуто идеей охраны природы, то есть все основания ожидать, что на огромных пространствах утвердится так называемая «биологическая пустыня».
Иногда возражают, что техника, строительство якобы несовместимы с природой, и тут неизбежны с ее стороны потери. Опровержения этой несостоятельной мысли можно найти неподалеку от того же БАМа. Я вспоминаю, например, станцию системы «Орбита» под Читой, расположенную в замечательном бору, как пример подлинного сочетания техники и окружающей природной среды. Многие отрезки трассы Абакан—Тайшет (участки вдоль Кизира) или старые тоннели у Байкала могут служить образцом сохранения природного ландшафта при дорожном строительстве.
