от чего лечат-то?
— Ой, это они с Бекки обсуждают, я в их дела не лезу. Если у меня будет то же самое, я об этом узнаю в свой срок, правда же?
Он прибавил газу, как только жилые кварталы остались позади. За окном потянулись силуэты придорожных зарослей, то и дело мелькали дорожные знаки и фары машин на встречке. Том почти не спрашивал Эву о жизни в городе, зато без остановки рассказывал о том, как обстоят дела дома. Как девушка и ожидала, мало что изменилось. Несколько знакомых умерло, парочка отправилась в тюрьму за воровство, еще шестеро стали родителями, половина из них развелись, полностью подтверждая национальную статистику продолжительности браков. После пяти минут пути Эва оставила любые попытки рассказать Тому, как у нее дела. Старика большой город ни капли не интересовал.
Наконец, из-за поворота показалась знакомая крыша, каменная стена по пояс высотой, не способная защитить даже от мышей. Во всех окнах клубилась темнота. Родной дом словно оглох и ослеп. Фары машины осветили дорожку, выложенную гладким плоским камнем. Чуть правее — Эва могла с закрытыми глазами пройти по этому пути — был мамин огород со всеми целебными травами.
— Ну вот, приехали. Маме привет, — усмехнулся он и перегнулся через коробку передач, чтобы открыть Эве дверь. — Мы очень скучали по тебе.
— Я тоже, — кивнула девушка и, прижав к груди рюкзак, вывалилась из машины.
На языке даже не осталось привкуса лжи, она и правда скучала. Вот только тоска у Эвы была особенной. Стоило ей подумать о том, чтобы вернуться в Сторрс, в памяти тут же всплывало отсутствие новых домов, супермаркетов и карьерных перспектив, и желание покидать мегаполис тут же испарялось.
Дверь в дом была не заперта. Эва чуть надавила на ручку, чтобы петли не визжали, но, как она ни старалась, противный скрип все же прорезал тишину дома. Прямо как в юности. Эва по привычке двинулась на цыпочках в сторону кухни, как вдруг щелкнул выключатель, и загудели лампы накаливания. На лестнице стояла Хелена Делвал. Ведьма, гадалка, целительница. Седая, растрепанная, облаченная то ли в ночную рубашку викторианской эпохи, то ли в саван. На бледном лице, в переплетении морщин, застыло недовольство. Эва собрала всю волю в кулак, чтобы выдавить:
— Привет, мам.
— Явилась, наконец, — хмыкнула Хелена, отбрасывая назад серебренную прядь. — В холодильнике осталось немного рагу, можешь погреть. Кровать заправишь сама. Где постельное белье, надеюсь, не забыла.
И, не дожидаясь ответа, она развернулась и направилась в свою комнату.
«Дом, милый дом?» — едко поинтересовался внутренний голос. К счастью, его заглушил вой пустого желудка.
«Верховная жрица требует, чтобы ты прислушивалась к своей интуиции. Верь себе — вот, о чем говорит эта карта. Особенно, если ты привыкла слушать голос разума. Иногда наше сознание, даже из наилучших намерений, заставляет нас лгать себе в попытках быть объективными»
Заметки из дневника Хелены
Просыпаться в своей комнате после долгого отсутствия было непривычно. Эва распахнула глаза и долго лежала, глядя в потолок, до последнего оттягивая момент, когда ей придется осмотреться. Ночью, пробираясь в спальню, она не стала включать свет, чтобы не бередить память, но теперь утреннее солнце пробивалось сквозь тонкие занавески, и на ум сами собой приходили воспоминания о бесчисленных пробуждениях в этих стенах. Тогда Эве не терпелось уехать. Она просыпалась с этой мыслью несколько лет, пока однажды не покинула родной дом. И вот, это чувство вернулось. Пожелтевший от времени потолок давил, дом словно шептал: «Думала, что получится сбежать? Ну-ну». Эва тяжело вздохнула и села на кровати: узкой, тесной, скрипящей, какой Эва ее помнила.
За время ее отсутствия Хелена превратила спальню дочери в склад. По центру комнаты стояли несколько картонных коробок, из некоторых торчали книги и куски ткани. В остальном, все осталось нетронутым. Даже постельное белье было то же, что и в день отъезда Эвы. Вещи висели в шкафу в том же порядке, а на стуле осталась бесформенная куча из джинс и рубашек, когда-то не дотянувших до стиральной машины.
Внизу послышался знакомый хлопок холодильника и щелканье разжигаемой газовой плиты. Эва вылезла из-под одеяла, достала из рюкзака чистую футболку, зубную щетку и направилась в ванную. Быстро привела себя в порядок и, призвав на помощь все свое мужество, отправилась вниз.
На кухне пахло яичницей и кофе. Хелена сидела спиной к ней и медленно завтракала, глядя в окно. На тумбе возле стены стоял новенький телевизор, который Эва прислала матери на Рождество пару лет назад — его так и не достали из коробки.
— Доброе утро, — выдавила девушка, встав на пороге кухни. Хелена обернулась и смерила дочь быстрым придирчивым взглядом. На секунду тонкие губы разошлись в улыбке.
— Доброе. Кофе будешь?
Эва кивнула и взяла с полки чашку. Она то и дело поглядывала через плечо на мать. Хелена словно не изменилась за эти годы: такая же погруженная в свои мысли, укутанная в вязаную шаль, только седины в волосах стало больше. Она потягивала кофе, не отрывая взгляда от окна — она так делала всегда, когда обижалась и ждала извинений.
— Как твои дела? — Эва предприняла еще одну попытку завязать разговор.
— Не жалуюсь. Приятно, что тебя это еще интересует.
— Бекки сказала, ты заболела.
— И попросила тебя приехать, так?
— Да.
— Ну, значит, можешь скоро возвращаться домой. Со мной все в порядке, — отмахнулась женщина. Эва с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза.
— Если бы все было в порядке, Бекки бы не просила меня приехать как можно скорее. Может, расскажешь, что случилось?
— Ничего не случилось, — Хелена со звоном опустила чашку на стол и обернулась к дочери. — У меня закружилась голова, врач прописал мне еще десять видов таблеток и сказал бросить курить.
Эва проследила за ее взглядом и невольно открыла рот от удивления. На полке, рядом с высушенными травами, стояла целая батарея из баночек с таблетками. Не нужно было обладать исключительной дедукцией, чтобы понять, что все препараты — рецептурные. Эва сняла с полки пару баночек и внимательно изучила этикетки. Знакомых названий не встретила, зато в глаза бросилось, что почти все баночки были запечатаны.
— Давно тебе их прописали?
— Около полугода назад.
— Что⁈
— Ой, вот не надо строить из себя взрослую, Эва Делвал. Пропадаешь на несколько лет, сбегаешь из дома, а потом возвращаешься, чтобы учить меня жизни, — всплеснула руками Хелена.
Эва покраснела до корней волос и обошла стол, чтобы взглянуть матери в глаза.
— Ну, кто-то из нас
