разгрузим.
В окружении быстро растущей шумной толпы грузовики медленно подкатили к лагерному складу и развернулись под разгрузку. Не дожидаясь полной остановки, Эркин выскочил из кузова. Кивнув мелькнувшей в толпе Жене, он счастливо, сам не зная, чему так радуется, заорал, перемешивая английские и русские слова:
– А ну, осади, не мешай работать!
– Жадоба! – кричали ему в ответ. – Другим тоже дай!
– Обойдётесь! – поддержал Эркина Иван. – Эй, куда тут чего?
Они – все шестеро – никого не подпустили к своей работе. Играючи, хвастаясь силой и сноровкой, перетаскали и сложили ящики. Тим и Семён повели грузовики в гараж. И к общему крайнему изумлению, склад не закрыли, а тут же в дверях поставили стол с весами, сбоку села девушка-лейтенант из канцелярии со списками, а за весами встала буфетчица.
– Что, прямо сейчас? Кому? Всем? По скольку? Да тихо там… – загомонила толпа.
Комендант переговорил с Берестовой и ещё двумя из Комитета и встал у стола. Поднял руку, призывая к тишине. И волной – от передних к задним – тишина установилась.
– Фрукты получат все. Бесплатно. Килограмм яблок и килограмм апельсинов. Каждому. Всем, кто до шестнадцати, ещё по полкило бананов. Беременным и кормящим тоже. Выдавать будут, пока все не получат. Ездившие в город, грузчики и шофёры, получат первыми.
Комендант замолчал, и началось выстраивание очереди. Комендант не уходил, поэтому не то что кулаки, языки все мудро и предусмотрительно придерживали.
Когда от гаража, сдав машины старшему механику, подошли Тим и Семён, их жёны уже стояли первыми в длиннющем хвосте.
Дим и Катя подбежали навстречу Тиму, повисли на его руках. Зина счастливо улыбалась, но когда Тим с детьми подошёл, строго сказала:
– Не балуйтесь, стойте смирно.
Буфетчица под перекрёстным огнём сотен глаз проверила и поставила весы на ноль, кивнула двум стоящим за её спиной девушкам из столовой, и те сразу ушли внутрь склада, и строго посмотрела на первого в очереди. Им был Тим.
– Фамилия?
– Чернов.
– Семейный?
– Да.
– Ищи, Ксюша.
Лейтенант Ксюша, быстро перелистав списки, поставила галочку.
– Есть. Двое взрослых и двое детей.
– Давайте, девки, – скомандовала, не оборачиваясь, буфетчица. – Четыре, четыре и один.
В глубине, где накладывали фрукты в пакеты, были весы, или это глаз с рукой так набиты у девушек, но, когда первый из трёх больших пакетов жёсткой коричневой бумаги встал на весы, то стрелка точно указала на четвёрку.
Тим бережно принял три объёмных пакета и отошёл.
– Корсик. Семейный.
– Двое взрослых, трое детей.
– Пять, пять и полтора, – скомандовала буфетчица.
Зина взяла у Тима пакет с апельсинами, а самый лёгкий – с бананами – отдала Диму, чтоб помогал, и они не спеша пошли к своему бараку, а сзади звучало:
– Мороз, семейный.
– Двое взрослых, один ребёнок.
– Три, три и половинка.
– Редокс, семейный.
– Двое взрослых, трое детей, кормящая.
– Пять, пять и два…
Дим сунул нос в пакет и споткнулся.
– Осторожней, Димочка, – Зина улыбнулась, – придём когда, там и выложим, – и Тиму: – Там апельсины ещё от свадьбы оставались, так я их после завтрака дала.
Её вопросительная интонация подсказала Тиму ответ:
– Правильно. И сейчас ещё поедим.
– До обеда? – засомневалась Зина.
– Яблоки можно, – решил Тим и добавил: – А бананы с собой на обед. Съедят на третье.
Дим шёл рядом с отцом в обнимку с бумажным пакетом и внимательно слушал: перспектива яблока до обеда и банана в конце его устраивала. Катя семенила рядом с ним, заботливо поддерживая угол пакета.
Эркин нёс все три пакета. Станет он Женю нагружать, как же! И разве ж это тяжесть? Вскоре его нагнал Чолли со своими.
– Слушай, – озабоченно спросил Чолли, выглядывая из-за пакетов, – эти, как их, бананы, как чистят?
– А так! – Женя остановила Эркина, вытащила из пакета банан и стала показывать. – Вот так. Держишь, верхушку надломил и вот так… И всё.
Эркин наблюдал за её действиями с не меньшим интересом. Женя отдала банан Алисе для дальнейшей обработки и использования, и дальше они пошли все вместе. Мужчины, нагруженные пакетами, впереди, а Женя и Найси за ними. Женя объясняла, как давать яблоко маленькому. Наскоблить ложечкой мякоти чуть-чуть. И банан с молоком намять, как кашку жиденькую. И тоже чуть-чуть. Перекормить опасно, хуже недокорма бывает.
– У меня молока столько стало, – застенчиво сказала Найси. – Никогда раньше так не было.
– Еда хорошая, – кивнула Женя, – вот и прибывает.
– Да уж, – улыбнулась Найси, – кормят нас, как на убой. А вот дальше что будет?
– Ты, главное, не беспокойся, а то молоко испортится.
Их догоняли другие женщины, присоединяясь к разговору. И в барак входили уже целой толпой, перекликаясь и обсуждая.
В своём отсеке Эркин поставил пакеты на тумбочку и сел на койку Жени у входа, чтобы не мешать ей разбирать и укладывать. Алиса залезла к нему на колени, задумчиво разглядывая шкурку от банана.
– Алиса, пойди и выкини. И руки вымой, – сказала, не оборачиваясь, Женя.
– Да-а… – начала Алиса.
– Сейчас на обед пойдём, – Женя прибавила в голосе строгости: – Алиса, я кому сказала?
Эркин мягко снял Алису с колена и развернул её лицом к занавеске. Алиса покосилась на него, вздохнула и вышла.
– Тебя она слушается, – улыбнулась Женя, выпрямляясь и поворачиваясь к нему. – На обед яблоки возьмём. А банан я ей на молоко дам.
Женя держала в растопыренных пальцах три больших золотисто-красных яблока. Эркин встал и шагнул к ней, мягким ласковым прикосновением взял яблоки и, услышав приближающиеся шаги, сказал:
– Я пойду, помою их. Хорошо?
Женя кивнула. Эркин повернулся к занавеске и чуть не столкнулся с Нюсей, придерживающей подбородком три своих пакета. Гибко изогнувшись, он пропустил её и вышел.
Когда он вернулся, Нюси уже не было, в отсеке пахло свежеочищенным апельсином, а Женя и Алиса ждали его. Эркин вытер яблоки и засунул их в карманы куртки.
– Пошли?
– Пошли, – кивнула Женя, оглядывая уже одетую Алису.
Когда они вышли из барака и Алиса вприпрыжку убежала к столовой занимать очередь, Женя взяла Эркина под руку.
– Как в городе, Эркин? Празднуют?
– Да нет, вроде, – Эркин пожал плечами. – Я не заметил. Пусто. Ну, как в обычное воскресенье. Но мы через центр не ехали.
– А так, всё в порядке?
– А как же! – весело ответил Эркин. – Да там и не было никого. Мы приехали, забрали своё и уехали.
Женя посмотрела на его весёлое, улыбающееся лицо и поверила. Да и он сам верил. Не то, чтобы он забыл о том старике, он просто не думал сейчас об этом. Это была сволочь, сволочи дали по морде, и думать об этом нечего.
