Еду домой в такси с умиротворением в сердце. Врать Сане было очень неприятно. Я больше никогда так делать не буду.
Расплачиваюсь с таксистом и, поднимаясь по лестнице, пишу Орлику сообщение, что добралась, всё хорошо. Потом Насте набираю смс — деньги нашли и идти с ней убирать квартиру необходимость отпала. Пусть приезжает завтра, я с ней за китайский сервиз расплачусь.
С утра сделаю замеры, выберу линолеум на сайте магазина и закажу. При хорошем раскладе восьмого числа его уже доставят. Останется найти людей, которые его постелют. Но с этим, думаю, проблем не возникнет. Про бабу Веру и Ашота ещё не забыть, ну и найти приличное агентство недвижимости — квартиру новую снять. Дел завтра тьма.
Грустно, что Сашка остался без машины и инструмента, но это было его решение. К тому же он не знал, что тут случилось, когда продавал. А значит всё равно бы продал.
Замираю у своей квартиры, прислушиваясь к крикам за Саниной дверью. Танька с кем-то скандалит. И непохоже что по телефону. На её агрессивные реплики отвечает мужской голос. У Татьяны гость. Но это не моё дело.
Захожу домой, разуваюсь, снимаю верхнюю одежду и понимаю, что моё или не моё, а слушать придётся. Так орут, что даже бируши не спасут.
— …Папа, ты совсем свихнулся под старость лет? — кричит Таня.
— Ты как с отцом разговариваешь?! — возмущается ей в ответ мужской голос.
О-о, так это Танька с папашей-юристом что-то не поделила! Интересно.
Сую ноги в тапки и иду в кухню чай пить. Оттуда лучше слышно.
— Ты хоть понимаешь, что делаешь?! Эта девка младше меня!
— Не смей называть мою женщину девкой!
— Кого-кого?! Женщину?! Ей восемнадцать-то есть?!
— Конечно, есть! Лидочке больше, чем восемнадцать! Ты за кого меня принимаешь, Таня?!
— За старого болвана, которого одурачила молодая аферистка!
— Лида не аферистка! Я на ней женюсь!
— Вот именно! И всё наше имущество на неё перепишешь, а я после твоей смерти останусь с голой задницей!
— Не рановато отца хоронишь, доченька? — мужчина убавляет громкость, в его тоне слышатся ноты горечи. — Умирать ближайшие лет двадцать я не собираюсь. Мы с Лидочкой ещё брата или сестру тебе родим.
— Ещё круче, блин! — Танька окончательно срывается — разбивает что-то из посуды. — Детей с ней настругай! Давай, папа!
— А знаешь, Санёк оказался прав, — отец совсем сникает, — ты ни о чём, кроме денег, не думаешь.
— Если бы я о деньгах думала, я бы попросила тебя всё у Орлова забрать при разводе. А я семью сохранить хочу. Нормальную семью, папочка! А не то, что ты с этой аферисткой замутить собираешься!
— Плевать тебе на семью, Танечка. Ты деньгами сорить привыкла, а зарабатывать не привыкла. Кто-то должен твою карточку пополнять. Я уже давно отказался это делать, вот ты Орлова и душишь.
— Это мужская солидарность или что? — хмыкает Татьяна. — Я не понимаю.
— Это горькая правда. Не таким человеком я хотел тебя воспитать, но, видимо, где-то недоглядел. И сильно.
— Отлично! Вот уже дочь — враг!
— Я не хотел с тобой ругаться. Пригласил тебя и Лиду в ресторан, чтобы вы познакомились. Надеялся, что она тебе понравится. А ты что?
— Что? — фыркает Таня. — Мало я ей шампанского на голову вылила, надо было ещё бутылкой по темечку приложить.
— Вижу, ты не готова к конструктивному диалогу.
— Почему же? Готова. Только условия буду ставить я. Отпиши мне свой дом и фирму.
— Тебе мало завещания?
— Завещание можно переписать или оспорить. Значит так, перепишешь на меня дом и фирму, и я больше слова плохого Лидочке твоей не скажу. И, конечно, никаких детей ты с ней делать не должен, папа.
— Это уже слишком, — выдыхает мужчина.
Тяжёлые шаги из кухни в прихожую. Не выдержала отцовская душа — уходить собрался. Я почти бегом несусь в коридор и замираю у глазка. Таня с папой на лестничной клетке.
— И что, ты вот так уйдёшь? — дочь вцепилась в руку отца. — Мы не договорили.
— Я услышал от тебя всё что нужно, чтобы сделать выводы, — холодно отрезает юрист.
— Какие выводы?
— Ты моя дочь, Таня, и я люблю тебя. Всегда буду любить. Но и Лидочку я очень люблю. Никто не может указывать кому, что и сколько я оставлю после смерти. Даже ты, Таня. И уж тем более не тебе решать будут у нас с Лидой дети или нет.
— Папа, она тебя кинет!
— Мы с Лидой теперь живём вместе. У меня. Надумаешь помириться с нами — приходи. Адрес знаешь.
Юрист освобождает свою конечность и спускается по лестнице.
— Папа!
— А, да… — возвращается. — Чуть не забыл сказать, что я больше не собираюсь помогать тебе изводить Саню. Если он хочет с тобой развестись — пусть разводится.
На этой фразе у меня сердце ухает вниз. Только бы юрист не передумал!
Сжав кулаки, зажмуриваюсь и тихонько пищу. А Танька кроет матом вслед отцу. Так его проклинает, что даже мне становится страшно. Он давно вышел из подъезда, а Таня всё орёт и орёт на площадке.
— Ты тут не одна живёшь, — не выдержав, открываю дверь.
Увидев меня, Татьяна багровеет от злости.
— А-а, слышала всё, да? — её потряхивает. — Обрадовалась, небось? Зря. Я и без отца Орлову жизнь испорчу. Будешь с ним на воде и хлебе сидеть, поняла? — брызжет ядом.
— Без тебя разберёмся, — отзываюсь спокойно. — Кстати, за паркет я тебе платить не собираюсь. Спокойной ночи, — закрываю дверь.
— Коза оборзевшая! Да чтоб ты сдохла! И козёл твой тоже пусть сдохнет!
Пусть порет. Может, Ашот или баба Вера не выдержат и вызовут полицию.
Беру телефон, иду в ванную и, включив воду в кране, устраиваюсь на бортике.
— Кис, ты чего? — сонным голосом отвечает мой Орлик. — Поздно уже.
— Саша, тебе срочно надо подавать на развод, — не могу сдержать улыбку.
До полночи мы с Сашей болтали по телефону, а потом ещё переписывались часа полтора. Он, когда узнал, чем закончилась ссора Таньки с отцом, чуть в пижаме и тапках из больницы к мировым судьям не стартанул. И это не шутка. Товарищ следователь только на лестнице опомнился — дошло, что на дворе ночь, а он пациент травматологии.
Я вот всё думаю: это кем надо быть, чтобы мужчина до такой степени хотел с тобой развестись? Впрочем, ответ очевиден — надо быть Таней.
Утром просыпаюсь от трели смартфона. Одним глазом смотрю на экран, а там Настин номер и время девять часов пятнадцать минут.
— Да… — хриплю в трубку.
— Что
