бумаг и теперь раскладывал их перед собой в каком-то, ему одному понятном порядке.
– Весьма результативно, Миша. У Крота кое-что для Змея приготовлено, примешь?
– Даже так? – радостно удивился Михаил Аркадьевич. – Давай, конечно.
Из середины пачки таблиц извлеклись два листа, покрытых ровными строчками цифр и отдельных слов.
– Держи. Сам разберёшься или прокомментировать?
– Подожди, сейчас, – Михаил Аркадьевич быстро, одним взглядом охватил оба листа и стал перечитывать уже построчно.
– Понятно, – наконец кивнул он. – Это всё те же… крысы?
– Конечно. Строго по Андерсену, «Стойкого оловянного» помнишь? Сидит крыса на берегу и смотрит: что откуда и куда течёт. Запруд не делает, – улыбнулся Бурлаков. – Ты на истоки посмотри. Откуда ручейки текли.
– И в каких озерках собирались, – закончил фразу, не отрываясь от листов, Михаил Аркадьевич. – А ты, значит, перехватил и к себе завернул. Лихо!
– Кто не успел, тот опоздал, Мишка.
– Лихо, – повторил уже с другой интонацией Михаил Аркадьевич. – На этом вполне можно будет кое-кому кое-что прищемить. По многим азимутам.
– Финансирование запрещённых исследований, – кивнул Бурлаков. – Не просто сотрудничество, а пособничество и соучастие. Перспективы…
– Не учи учёного. Кроту и его… гм, банковским крысам сердечная благодарность. Расшифровывать его не будем?
– Незачем. Кому нужно и можно, те и так знают. А остальным… незачем. А крысок, тем более. Никто не то, что знать, подозревать об их существовании не должен.
– Предусмотрительно, – кивнул Михаил Аркадьевич и, наконец, оторвался от бумаг. – Думаешь, попытка реванша повторится?
– Уверен. Повторять будут, не сразу, постепенно, но обязательно. Так что, контроль над финансовыми потоками надо сохранить. Будем знать кто, откуда и кого финансирует, сможем перехватить.
– Не учи, – повторил Михаил Аркадьевич, отодвигая оба листа на свой стол. – Это я оставлю себе.
– Для того и сделано, – кивнул Бурлаков. – У Змея Кроту что есть?
– Если будет по результатам, – Михаил Аркадьевич кивком показал на отложенные листы.
– Принято, – кивнул Бурлаков. – Тогда слово председателю, – он быстро переложил свои бумаги в другом порядке. – Региональные захлёбываются. Скоро месяц с Хэллоуина, и только прибывает. И заметно меняется состав. Бывшие рабы и Имперские подданные. Вот смотри. Я вчерне прикинул.
Михаил Аркадьевич присвистнул, разглядывая таблицу.
– Однако… действительно поток.
– Пока ручей. Но становится потоком. Изыскивают родню, срочно оформляют браки, просто, – Бурлаков подмигнул, – в порядке исключения, – Михаил Аркадьевич понимающе кивнул и немного комично пожал плечами, дескать, понимаю, но по-другому не мог. – В иных региональных, Миша, две трети по-русски только ругаются. И то с акцентом.
Михаил Аркадьевич с удовольствием рассмеялся.
– Да, этого мы не предвидели.
– Всего предвидеть невозможно. Все намеченные задачи решаются. А заодно и многие другие. По твоему ведомству тоже.
– Да, я знаю, – кивнул Михаил Аркадьевич. – Спасибо, Гошка. Маяк ты поставил хороший, никого искать не надо, сами прилетают. А ещё что?
– Да я в Колумбии наслушался, – Бурлаков зло усмехнулся. – Вся эта сволочь расистская, рабовладельцы недобитые, претензии к нам, понимаешь, имеют.
– Что мы их Империю в хлам размазали? Или что рабов освободили? – весело подыграл Михаил Аркадьевич.
– Ну, первое они… приняли к сведению, скажем, так. Империя для них была декорацией. И с её крахом рухнуло и господство Говарда. А оно очень многим мешало. Самые рьяные «имперцы» были в Атланте. И колумбийцы сейчас их очень активно задвигают, перехватывая связи, сам понимаешь. Ко второму… большинство уже приспособилось. Нет. Что мы лучших работников, видишь ли, сманили. Квалифицированных рабочих и старательных подсобников. Кое у кого всё недоразбомблённое производство встало, – Бурлаков немного злорадно рассмеялся.
– Так мы ж им всех пленных отпустили, – продолжая игру, удивился Михаил Аркадьевич.
– Во-во. Вот пусть они теперь всех этих выживших не чествуют, а к работе приучают. Задача им не на один год.
– И зависимость от наших и других поставок, – кивнул Михаил Аркадьевич. – Да, интересные комбинации наклёвываются. С учётом, – он кивком показал на отложенные листы. – Но деньги тебе они дали, так?
– А куда бы они делись? – чуть-чуть преувеличенно удивился Бурлаков. – Дали, конечно. В утешение я им часть вернул.
– Это за фрукты? Слышал. Говорят, старый Говард рвёт и мечет, как ты его облапошил.
– Ну, – Бурлаков насмешливо хмыкнул. – Счастливый отец главы СБ и заводилы хэллоуинской резни пусть помалкивает. А то домечется по полной конфискации.
– Ох, до чего же гуманитарии кровожадны! Мы против них – ангелы кроткие незлобивые.
Бурлаков улыбнулся, поддерживая шутку, но ответил серьёзно.
– Начнём с того, что деньги ушли законному официальному владельцу. А то, что тот перестал выполнять прежние договорённости, это уже совсем не наша проблема. А дальше… Это не кровожадность, Миша, а естественное желание справедливости. Убивать старика, согласись, некрасиво. А вот отобрать у него всё неправедно, да что там, преступно нажитое. Вот это и будет ему наказанием. Ты листки те посмотри, там есть, кому всё шло. Старик не успокоится, но бесплатно ему помогать никто не будет. Вот пусть крутится, ищет деньги и выводит тебя на своих…
– Не учи, – перебил его Михаил Аркадьевич. – Но у тебя, как я понимаю, к нему ещё и личное.
Бурлаков перебрал свои бумаги, собрал в стопку, снова раздвинул рабочим, чтобы были видны значки на полях, веером.
– Да, Миша. И личное тоже. Понимаешь, я всё знал, всё понимал и, это глупо, но я надеялся. На чудо. А чудес не бывает. Теперь и надежды нет, – Михаил Аркадьевич молча ждал. – Ты ведь знаешь эту историю. О лагернике, который спасся. Не надо, не делай удивлённое лицо, Миша, знаешь. Мимо тебя пройти не могло, и орлы твои там крутились.
Михаил Аркадьевич кивнул.
– Кое-что знаю, но специально не занимался. А что о нём знаешь ты?
– Он работал у некоего Бредли летом. Пастухом. А напарником у него был индеец. Бывший раб. Спальник. Это ты тоже знаешь. Так что… ладно. Лагерник мёртв, Миша. Убит в Хэллоуин, – Бурлаков твёрдо посмотрел в глаза Михаилу Аркадьевичу и кивнул. – Это ты тоже знаешь.
– А ты, откуда ты это знаешь? – медленно спросил Михаил Аркадьевич.
– Мне сказал Трейси.
– Ты… виделся с ним?
– Да, – Бурлаков улыбнулся, – в Колумбии.
– Расскажи, Игорь, – попросил Михаил Аркадьевич.
Бурлаков кивнул.
– Ладно, так уж и быть. Значит, сижу я в Колумбии в кафе «Стиль де Пари».
– Ого! – вырвалось у Михаила Аркадьевича.
– Во-во. Сижу, пью кофе, читаю газету. Тихо, спокойно, дело с банком сделано, сделки оформлены.
– Отдыхаешь и расслабляешься, – подхватил Михаил Аркадьевич.
– Точно, – тон Бурлакова был залихватски весёлым. – И тут некто просит разрешения подсесть. Поднимаю глаза… – Бурлаков выдержал интригующую паузу. – Трейси.
– Ковбой?! – чуть-чуть демонстративно изумился Михаил Аркадьевич.
– Он самый. Выглядел он, правда… куда до него этим банкирам. Одет, вылощен… Словом, он там был куда уместнее, чем
