И до меня наконец доходит смысл той странной позы, с которой босс иногда ходил при мне.
Я шумно выдыхаю и отворачиваюсь к окну. Понятия не имею, что люди говорят в таких случаях. Очень хочется внезапно обрести способности привидения и убежать прямо через стенку.
— Катя… — голос Царевичева совсем близко, прямо за моей спиной. — Нам действительно надо поговорить. Я хотел рассказать тебе насчет…
Громкий стук в дверь прерывает его фразу на полуслове.
— Артём Александрович? — раздается вежливый баритон администратора.
— Чего тебе?
— Ваша речь в честь юбилея. Все ждут.
— Сейчас буду. — Царевичев разворачивает меня за плечи к себе. — Катя… подожди меня немного, я скоро вернусь. Хорошо?
Я молча киваю. Не могу заставить себя говорить. В голове и сердце полный сумбур.
Как только остаюсь одна, начинаю лихорадочно приводить платье в порядок, а потом устало прислоняюсь к стене, прикрыв глаза. Тело до сих пор кажется восхитительно расслабленным, полным неги удовлетворения, и это невероятно контрастирует с хаосом мыслей в голове.
Лёгкий скрип от неплотно прикрытой двери заставляет меня поднять голову. На пороге стоит элегантно одетая женщина с потрясающе стройной и высокой фигурой… и я узнаю яркую красоту ее лица.
Это та самая блондинка, которая однажды звонила Царевичеву. И ради которой он отослал меня в тот единственный раз из своего кабинета.
Глава 32. Та, которую не ждали
Блондинка окидывает меня холодным оценивающим взглядом. Кажется, будто она по-рентгеновски сканирует и анализирует каждую мелочь: прекрасное голубое платье с длинным мятым подолом, растрепавшаяся прическа, растерянный вид…
Поскольку молчание затягивается, а на мой вопросительный взгляд неизвестная лишь прислоняется плечом к дверному косяку в насмешливо-вызывающей позе, то я подаю голос первой:
— Если вы ищете Артёма Александровича, то он сейчас с гостями в банкетном зале.
— Я знаю, — спокойно и насмешливо говорит блондинка.
— Тогда чего вы хотите? — осторожно спрашиваю я, чувствуя что-то неладное.
— Хочу взглянуть на тебя. На такую молоденькую… и такую глупенькую!
Нехорошее предчувствие начинает нарастать во мне стремительным снежным комом. Такие вот ядовито-колкие фразочки очень характерны для женщин, которые находятся в отношениях с мужчиной-изменником.
Что ж… Царевичев сказал, что у нас с ним всё серьёзно. Тогда единственный вывод, что это его бывшая девушка. А мне сейчас лучше поскорее найти его. Пусть сами в своих отношениях разбираются. Мало ли что у них там произошло? Это их личное дело.
— Взглянули? — тихо говорю я. — Тогда посторонитесь. Мне надо идти.
Но при первой же попытке проскользнуть мимо блондинки ее рука молниеносно перекрывает мне путь, уцепившись за косяк, словно изящный тонкий шлагбаум.
— Ты никуда не пойдешь, — её высокомерный голос холоден, как лёд, — пока мы не проясним один момент.
Я смотрю на нее и понимаю: выслушать ее всё-таки придется. Иначе получится какая-то абсурдная трагикомедия с детским толканием друг друга в дверях. А то и вовсе драка — если эта блондинистая дамочка настроена настолько враждебно.
— Ну хорошо, — я демонстративно присаживаюсь на кожаный диван и скрещиваю на груди руки. — Что вы хотите мне сказать?
Удостоверившись, что я никуда не убегаю, блондинка надменно проходит в центр вип-ложи и несколько секунд стоит там, глядя в окно, в эффектной позе красивой статуэтки. Словно манекенщица, демонстрирующая одежду, только упирающейся в пояс руки не хватает.
Затем она резко разворачивается ко мне и бросает в лицо:
— Я — Ангелина Чарски!
Тон у нее при этом такой, будто имя должно мне быть непременно известно.
— Понятно, — киваю я, ничего не понимая, и блондинка это отлично замечает.
— М-да… — презрительно фыркает она. — Артём совсем докатился. Связался с какой-то малолеткой, которая о мировом светском обществе даже представления не имеет.
— Вообще-то я совершеннолетняя давно.
— Да мне плевать, деточка. Будь хоть перезрелой бабушкой! Я — манекенщица с мировым именем, ясно?
Тревожно глядя на нее, я вдруг вспоминаю слова Людки. Они тихим эхом звучат в моей голове, и каждое слово — громче предыдущего:
«…а ты в курсе, что мать чудесного мальчугана живёт во Франции? Они с нашим Царевичевым разошлись в прошлом году только… Она топ-модель. Бросила сына и укатила покорять новые подиумы. Шикарная баба!..»
Я сглатываю слюну в пересохшем горле. Она мне вдруг кажется какой-то очень горькой на вкус.
— Так вы… мать Костика? — спрашиваю, отчаянно надеясь услышать слово «нет».
Ангелина слегка морщится, как будто ей напомнили о какой-то неприятной вещи.
— Да. Но это тебя абсолютно не касается.
— Это верно, но… знаете, Костя — такой чудесный мальчуган! Смышлёный, милый, здоровый. Но ему очень не хватает материнского внима…
— Заткнись!
Красивые тонкие ноздри Ангелины бешено раздуваются. Она делает несколько быстрых шагов ко мне и хватает за ворот платья, не обращая внимания на мой испуганный выдох.
— Да кто ты такая… — шипит мне в лицо, и я вижу в ее зрачках свое шокированное отражение. — Кто ты такая, чтобы лезть в чужие дела? Кто ты такая, чтобы рассказывать мне о ребенке, которого я не хочу и не хотела?! Жалкая нянька, обрядившаяся в шмотки на чужие деньги!..
— Это всего лишь… — начинаю я, но добавить «на время» не успеваю, потому что меня встряхивают, как грушу, и мои зубы клацают, прикусив язык.
А в уши продолжает литься змеиное шипение красавицы-блондинки Ангелины:
— Чё так глазками наивненько хлопаешь? Думала, я за границей не узнаю, что Артём заказал для тебя это платье у своего дружка по бизнесу? Да сам Лебеда же и растрезвонил об этом! Выставил у себя в агентстве напоказ, как шедевр нового тренда… За это платье ещё на стадии шитья кое-кто был готов бешеные бабки отстегнуть для перекупа! Лебеда идиот. Мог бы прославиться, а в итоге его «шедевр» оказался на какой-то няньке-побирушке!
Тряхнув меня напоследок, она разжимает пальцы и выпрямляется с брезгливым видом. Запах ее духов с тонким терпким ароматом бьёт мне в нос и кажется отвратительно назойливым. А спину холодит нервная дрожь.
Она меня реально напугала. Сердце до сих пор колотится от ее неожиданной и неприятной выходки. Может, у нее проблемы с психикой? Так на людей набрасываться-то из-за простого упоминания о ребёнке! Пожалуй, Костику и правда лучше жить подальше от влияния такой ненормальной биологической мамаши. Особенно если она и сама возиться с ним не хочет.
Собравшись с духом, встаю и как можно спокойнее говорю ровным тоном:
— Вы всё сказали?
— Нет, не всё!
— Можно побыстрее? — холодно бросаю я. — Мне надоело слушать вашу истерику.
Яркие губы Ангелины сжимаются в длинную тонкую ниточку. У меня возникает резонное опасение, что сейчас темпераментную
