важным перцем складывался не совсем радужно. Не удивляюсь. Вот ни капельки. — В общем, с переводом в МГУ Дима мне здорово помог, а дальше будет видно.
— Эх, повезло, — снова немного завидую. — Мне бы кто с поступлением помог.
— Я тоже только на второй год с горем пополам поступила. Мне до сих пор кажется, что приемная комиссия меня из жалости зачислила.
— И я пролетела. Несколько баллов не хватило.
— Слушай, — Маша хватает меня за руку, глаза возбуждённо горят. — А давай я с Димой поговорю. У него там связи. Он сейчас добрый, точно не откажет.
— Провинился, что ли?
— Есть немного, — кивает, хитро подмигнув. — Запиши мой телефон. — она диктует цифры, а я быстро забиваю их в свой мобильник. Ну а что скромничать? Вдруг выгорит? Про Щуку Викуля-рыжуля, конечно, заманчиво вещала, но надо реально смотреть на вещи. Я, может, и артистка, но скорее из погорелого театра. Не потяну, да и таланта у меня особого нет, а на одной харизме и экспрессии далеко не уедешь.
— Готово, — сделав дозвон на ее номер, говорю я.
— Отлично, записала. Аттестат мне пришли смс-кой. Наберу, как все решится. Побежала я, Варь. Очень рада была познакомиться. Вике и Максу привет.
Не успеваю и глазом моргнуть, как Маша исчезает за дверью, оставив после себя легкий шлейф цветочных духов. Я прикладываю руку к бешено колотящемуся сердцу. Глупо надеяться и строить планы, но мне, как и любой девчонке с непростой судьбой, отчаянно сильно хочется верить в чудо.
***
Макс возвращается около пяти вечера. К этому времени я успела наготовить еды на роту солдат, дважды искупаться в бассейне и пересказать фикусу всю свою жизнь до мельчайших подробностей, пожаловаться, всплакнуть и даже поделиться надеждами. Фикус понимающе кивал листьями, раскачивающимися от сквозняка из открытых окон, в которые я периодически поглядывала, но еще чаще смотрела на часы.
Заметив паркующийся во дворе черный Ауди, сломя голову несусь наверх. Не дай бог Макс подумает, что я его тут поджидаю, считая минуты и подгоняя время. И ему совершенно точно не нужно знать, что все эти дни я, как беспросветная дура, каждую свободную секунду штудировала его официальную страницу в Инсте, ревностно читая комментарии и до дыр просматривая сторисы с худосочными фотомоделями.
Но самую большую глупость я совершила, кликнув по профилю сначала одной из отмеченных девиц, потом другой и так дальше по цепочке. Словно соревнуясь друг с дружкой, они размещали у себя далеко не рекламный контент со съемок, а свой развлекательный досуг. Разумеется, с Максом в главной роли. В целом, никакой откровенной непотребщины, но посыл предельно понятен, кое-где Красавин даже с голым торсом засветился. Спасибо, что не с голым задом в процессе…
— Варь, спускайся, я тебе ведро клубники купил, — раздается снизу знакомый мурашечный голос.
Сердце дребезжит в груди, ладошки потеют. Не понимаю ни слова. Разволновалась, как влюбленная до одури малолетка. Аж пульс подскочил и коленки затряслись. Вот как, прикажете, здесь работать? Если я от одного звука его голоса сама не своя? Ох, мамочки, что же делать-то?
Соберись, тряпка. Раньше же держалась и сейчас сможешь. Встала, натянула дежурную улыбка и пошла, — сквозь розовую вату прорезается здравый смысл. Хватаюсь за него как за спасительную соломинку, а встать не могу. Ноги не держат.
Обмираю, услышав тяжелые шаги сначала на лестнице, потом в коридоре. Если зайдет, мне хана. Растекусь перед ним слащавой лужицей и делай со мной все, что хочешь.
— Варь, ты дрыхнешь, что ли? Просыпайся давай, — стукнув в мою дверь пару раз, проходит к своей. — Я в душ, потом пожрем чего-нибудь. Голодный как волк.
Пронесло, слава богу. Выжидаю три минуты и выползаю из своей берлоги. Тихонько крадусь вниз и, юркнув на кухню, застываю напротив стола. Про ведро клубники Красавин не пошутил и ни разу не преувеличил. Стоит прямо по центру стола. Пластиковое, зеленое, литров на пятнадцать. А пахнет как… м-м-м. Подбираюсь ближе и заглядываю вниз, захлебываясь слюной.
Ягоды все как на подбор: спелые, крупные, сочные. Не выдержав соблазна, беру одну клубничину и прямо немытую засовываю в рот. Блаженно зажмуриваюсь, наслаждаясь сладкой мякотью. Вкусовые рецепторы в глубоком экстазе, по подбородку стекает сок. Вкуснотища нереальная, но ведро я точно не осилю. Эх, придется на варенье такую красоту извести.
Схомячив еще пару ягод, нехотя отрываюсь от сладкого лакомства и набрав целый дуршлаг клубники, хорошенько ее промываю и оставляю в раковине стекать. С десертом сегодня и завтра проблем точно не будет. Главное, чтобы аллергическая сыпь нигде не вылезла в самый неподходящий момент.
Суетясь по кухне, чувствую, что мандраж начинает потихоньку отпускать. Хозяйничаю, как у себя дома. За четыре дня выучила тут все вдоль и поперек. Напевая про себя незатейливую мелодию, разогреваю в микроволновке борщ, достаю из духовки не успевшую остыть картофельную запеканку с фаршем и грибами, на скорую руку нарезаю салат из огурцов и помидоров, потом раскладываю все это богатство в посуду и выставляю на стол.
Заметив боковым зрением Красавина, быстро снимаю с себя фартук и заправляю выпавшие из косы пряди за уши. Смотрю на него во все глаза, пользуясь тем, что он с хмурым видом таращится в своей телефон и что-то набирает на ходу.
Под ложечкой щекочет, к щекам приливает жар. Я и не подозревала, что так сильно успела соскучиться, хотя нет, вру — дни считала, пока Макс резвился на выгуле, как молодой бычок среди полудохлых овец. Представляю, как они блеяли от восторга. Довольные похрюкивания облезлой выдры до сих пор в ушах стоят. Тьфу, срамота. Окажись он внуком бабы Нюры, она бы вмиг его кобелиную натуру перевоспитала, отхлестав по морде мокрыми панталонами, которыми она полы в подъезде моет.
— А чем это так вкусно пахнет? — не отрываясь от телефона, Красавин ведет носом по воздуху.
— Задницей жареного утконоса, — усевшись за стол, подпираю ладонью подбородок. Елейно улыбаюсь и жду реакции.
— Чего? — убрав наконец мобильник в карман, Макс останавливает на мне вопросительный взгляд.
Все-таки в жизни Красавин в разы круче, чем на тех дурацких фотках в Инсте. Одет по-домашнему: в светлую футболку и серые спортивные штаны. Ничего особенного, но все равно выглядит, словно только что из кадра вышел. Его бы самого в рекламе снимать. Грех с такими охрененными данными прятаться за объективом.
— Чью, говоришь, задницу жарить будем? — не дождавшись ответа, со смешком уточняет Макс.
Мокрая челка упала на лоб, глаза светятся озорством, на губах плутоватая мальчишеская улыбка. Глаза что ли супермоментом заклеить, чтобы не пялиться на
