ботинком в руке, окидываю взглядом прихожку.
– Нет. У матери. Ты же видел, как там все обстоит… Не хочу, чтобы она возвращалась после реабилитации в тот гадюшник. Новая жизнь – есть новая жизнь.
И все-таки, какая она дурочка. Говорит, любить не умеет. А это бескорыстное желание помочь – тогда что в ее представлении? Не любовь? Ага, как бы ни так.
– Потроши баланс карты. Увижу, что не хватает – добавлю. Но там много.
Ухожу. Возвращаюсь домой. Конец года – горячая пора на работе, и до отъезда мы с Эмилией практически не видимся. Я выкраиваю время лишь перед самым отлетом.
– Ты где? Заехал, а тебя нет.
Тысячу раз обещал себе планировать эти визиты заранее, но ума не приложу, как это делать с моим графиком.
– Я на квартире у мамы, обдираю обои. – Характерный звук говорит о том, что Эмилия вовсе не шутит. – Можешь немного подождать? Я сейчас обмоюсь быстренько и приеду.
– Быстрей будет, если я заскочу к тебе. Адрес помню.
Отрубаю связь. Доезжаем быстро. Поднимаюсь на нужный этаж. Вместо знакомой обитой дерматином двери установлена новая. Стучу. Эмилия открывает тут же, будто только меня и ждала.
– Привет! Ты только на меня не смотри!
Всклоченная вся, взмокшая. С грязными руками… Красивая как никогда. Я так скучал, оказывается. Откашливаюсь:
– Привет.
– Заходи. И не пугайся, пожалуйста.
Иду за ней, ничего перед собой не видя, кроме прядок, липнущих к ее взмокшей шее.
– Что за срочность? Столько не приезжал, а тут – бах!
Ловлю ее за талию. Касаюсь губами влажного от испарины затылка.
– Закрутился. Конец года ведь. А там уеду, и все.
– Фу, не надо. Я вся потная и пахну, наверное.
– Классно пахнешь, – шепчу я, и все мои планы летят к чертям. И все снова происходит кое-как. У стенки. Мебели нет. Ее всю-всю вывезли, как мне отчиталась рыжая в сообщении.
– А я-то думала, что грязнее уже не буду, – фыркает Эмилия, стирая пальцами мою сперму.
– Ч-черт, прости, малыш. Я вообще не за этим ехал.
– А зачем?
– Подарок тебе привез. На Новый год. Вот.
Достаю коробочку. Я видел разные реакции женщин на подарки. Но эта – что-то совершенно особенное. Эмилия расчувствовалась даже раньше, чем заглянула внутрь.
– Это просто крестик. Ничего сверхъестественного. Я даже не знаю, как ты относишься к религии…
– А ты?
– Я агностик.
Миля вскидывает ресницы. Долго-долго на меня смотрит, а потом мягко интересуется:
– Точно?
ГЛАВА 23
– Ты видела? Видела, сколько человек на тебя подписалось, после того как Майков выставил у себя твои работы?!
– Ага. Уже больше тринадцати тысяч, – улыбаюсь я, отпивая имбирное латте.
– Ничего себе! Вот это да. А всего уже где-то больше двадцатки?
– Да, что-то вроде того.
– Очуметь, – искренне восхищается Сергей.
– Не так много. У той же Лизы, вон, за сотню, – считаю нужным возразить я.
– Так она ботами накрутила. Там почти мертвый профиль. Да, Лиз?
Лиза в ответ поджимает губы:
– Ну, простите, как умеем, так и вертимся. Не у всех есть возможность снимать олигархов в естественной среде обитания.
Фото, где Воинова можно узнать, я никому не показывала. Так что Лиза говорит не о каком-то конкретном человеке, но я все равно напрягаюсь. И лишь сильней утверждаюсь в мысли, что за последнее время отношение ребят ко мне изменилось. Если раньше сокурсники в основном меня не замечали, то теперь я все чаще чувствую на себе их любопытные взгляды. Что стало тому причиной – догадаться нетрудно. Пусть Майков старался особенно не выделять мои работы поначалу, теперь он запросто приводит их в пример другим. Кому такое понравится? А тут еще мою машину заметили. Точнее, машину Воинова, которую он мне выделил вместе с водителем. Ну и началось.
– Как будто без олигархов мало сюжетов, – вступается за меня Сергей.
Накрываю его руку своей и легонько сжимаю, давая понять, что не нуждаюсь в защитниках.
– Можно счет? Я уже пойду.
Если я что-то и поняла в этой жизни, так это то, что конфликтов стоит избегать – целее будешь.
– Да я заплачу.
– Не нужно. Сколько там с меня? Восемьсот?
Отсчитываю купюры и кладу на столик.
– Всем пока.
– А что так? Мы рожей не вышли? Или тебя папик заждался? – плюется ядом Лиза.
Подхватываю длинные ручки дорогущей кожаной сумки. Склоняю голову к плечу, в очередной раз поймав себя на том, что переняла еще одну фишку Воинова.
– Лиз, я в детском доме росла. Ты не знала? Так вот я там так прокачалась по части стойкости, что как бы ты ни старалась меня задеть, ничего у тебя не выйдет. Поэтому побереги яд. Хорошего дня, ребят.
Иду между столиков к выходу. Зря я вообще сюда потащилась. Не мое это… Я не вписываюсь. Нигде, никуда… Мы проживаем настолько разные жизни с моими одногодками, что нам просто не о чем разговаривать. Я не смогу понять их проблем, а они – моих. Наверное, просто стоит смириться с тем, что я другая. Ну, нет мне места ни среди бывших детдомовцев, ни среди вполне благополучных ребят. Я сама по себе. Одиночка. А то, что у меня порой возникает желание к кому-то прибиться – обычная слабость. Непохожим на других приходится ой как нелегко.
– Миля! Миль, подожди!
Делаю глубокий вдох и оборачиваюсь к Сергею.
– Ну, ты чего выскочил?
– Да ну их! Дуры завистливые. Пойдем лучше погуляем. Смотри, какая красота.
И правда, красиво. Витрины, украшенные к Новому году, огни разноцветных гирлянд… Люблю зиму. Сказочное время.
– Не могу. У меня планы на вечер.
– У тебя кто-то есть, да?
– Да. Но если бы даже и не было, ничего бы у нас не вышло.
– Почему? Я недостаточно хорош для тебя?
– Ты просто замечательный! – порывисто обнимаю Сергея. – Тут дело во мне скорее. Я побегу, ага?
– Эмилия!
Замираю, не уверенная, что мне не послышалось. Сергей переводит взгляд куда-то мне
