Бред какой-то. Но Судья Чэн даже спрашивать не стал — в колодки и все. Эх. Если бы не побратимы так вообще помер бы наверное с голодухи. Так за что тебя, а? Мне-то можешь рассказать, пока Чань Ди рядом нет. — говорит лохматый и корчит какие-то рожи.
— Нос чешется — с ума сойти. — сообщает он Виктору: — вот как выберусь из колодок, так сразу рвану в северные земли и больше в Чаньюэнь ни ногой. Негостеприимный тут город. Что с тобой? Голову повредили? Чего молчишь?
— Я… и сам не знаю. — отвечает Виктор, проверяя прочность колодки и цепей. Никакого замка в пределах досягаемости рук. Колодка проста в исполнении, прочна и выбраться из нее, находясь в ней — практически невозможно.
— Чего тут не знать? — прищуривается лохматый: — если в колодках, значит незначительное преступление. Воровство, например. Или афера. Или толкнул кого, подрался на улице да скандал закатил. И денег на штраф нету. Одежда у тебя приличная, но не сильно богатая, акцент в речи, значит не местный. Значит тебе подружиться со мной надо. Держись меня, странный и можешь называть меня Старший Брат Иши.
— Почему это надо с тобой подружиться? — машинально спрашивает Виктор, все еще ощупывая колодку снизу, благо руки свободные.
— Ты еще не понял. — качает головой Старший Брат Иши, качает, как и в прошлый раз — раскачиваясь всем телом: — скажи, как ты в такой вот колодке пить будешь? Или есть? Ты не из местной общины, тебе никто ни еду ни воду не вынесет и не напоит. Я вот тут уже третий день сижу. На ночь нас отведут в тюрьму, а днем снова сюда выставят. Когда стражник отошел мои побратимы мне воды принесли и покормили. Они меня обожают, ведь я — глава этих малых, заклинатель духов, Устрашающий Иши!
— Вот теперь понял. — кивнул Виктор, вернее — попытался кивнуть. Мешала колодка на шее. Массивная она все-таки. Как врач он с ходу мог перечислить проблемы со здоровьем, которые обеспечивало длительное ношение такого вот «аксессуара» на своей шее, однако многие из них не будут тебе угрожать, если ты не в состоянии сам поесть или попить. Эта реальность все еще казалась сном и прямо сейчас мысль о смерти прямо тут ни капельки не пугала. Он уже умирал, какая разница в конце концов. Единственное, что немного напрягало — это мысль о том, что смерть в колодке от жажды — довольно неприятный опыт. И черт с ним. Немного терпишь, мучаешься от жажды, начинаешь бредить, а потом теряешь сознание. Все. Что будет после смерти? Покой и темнота — так думал он раньше. Но теперь уже не так уверен. Все-таки покой и темнота намного лучше, чем эта жизнь. Натертая до крови кожа шеи — от постоянного соприкосновения с грубым деревом колодки-канги. Наливающиеся на голове шишки, половину лица он вообще уже не чувствует. Ноющие от тяжести канги спина и плечи, затекшие колени — ведь длины цепи не хватало, чтобы встать во весь рост, выпрямить ноги. Можно было только сесть прямо на холодный камень задницей, но так тоже долго не просидишь. Это древнее устройство для наказания специально было придумано так, чтобы тому, на кого его надели — нельзя было удобно устроиться.
Мозг наконец очнулся от спячки и сходу выдал несколько объяснений случившемуся, причем одна другой круче. От галлюцинаций на грани жизни и смерти, которые стремительно проматываются в голове, пока его тело оседает на пол больничной палаты, до виртуального мира, в котором он оказался, так как предыдущая его жизнь также протекала в виртуальном мире. И десяток различных вариантов между ними. Впрочем, он довольно быстро понял, что толку от таких теорий чуть. Есть данность. И прямо сейчас эта данность — деревянная колодка-канга на шее. Жажда, боль во всем теле, камни, которые кидают эти злые дети, стражник, который ходит кругами по улицам и этот, лохматый предводитель шайки разбойников.
Самое же главное во всем этом то, что просто проснуться не получается. Боль очень даже настоящая, все вокруг слишком уж реалистично, слишком много мелких деталей, обычно во сне такого не бывает. Все, на что он смотрел — было совершенно реальным, он мог увидеть каждую отдельную черепицу на крышах зданий, каждую металлическую пластину на доспехе стражника, и даже волосинки на лапках жирной, синюшной мясной мухи, что присела на край колодки-канги. По привычке он поднял руку, чтобы прогнать ее, но рука в очередной раз наткнулась на дерево колодки, и он просто дунул на муху. Она взлетела и по поганой мушиной привычке — тут же села ему на щеку. Он скорчил лицо и дунул вверх, прогоняя ее. Я в другом мире, подумал он, с ума сойти. Как такое вообще возможно? Нет, стоп, хватит об этом. Как именно это возможно — это не проблема, десятки теорий можно придумать как. Вопрос в другом — что делать? И вот еще — если он был перенесен сюда в своем теле — как его болезнь? Он умрет и здесь тоже? Хотелось бы без мучений, в больничной палате, на мягкой кровати, окруженным заботой, а не тут, посреди городской площади и с колодкой на шее.
Слишком много информации, слишком много вопросов и никаких ответов. Пожалуй, если бы тут была кнопка «умереть немедленно» — он бы нажал на нее. Но кнопки не было.
— Я и правда ничего не помню. — признается Виктор своему собеседнику: — видимо память отшибло от удара камнем.
— Мелкий засранец на удивление хорошо кидает камни. — соглашается с ним Старший Брат Иши: — ему бы на конкурс метания камней по весне. Такой талант пропадает. Джу Мин, его мать — просто светлая дева-небожитель во плоти, а этот маленький демон только и умеет людям неприятности доставлять. Жаль, что ты ничего не помнишь… ну да я тебе расскажу сейчас все.
— Благодарю. — говорит Виктор. Он совершенно точно знает, что информация не бывает лишней, а уж в такой момент — и вовсе.
— Да чего уж тут. — темнеет лицом лохматый: — нам нужно вместе держаться, тогда легче будет. Попробуй в колодке месяц провести, да еще когда с тобой не говорит никто, с ума сойдешь.
— Колодки на ночь снимают? — уточняет Виктор. Ему до чертиков хотелось освободиться от мешающей деревяшки. С ней было очень неудобно, его тело и так было каким-то слабым,
