Но если верен абсолютный антропный принцип, получаются два вывода. Первый: во Вселенной существует только один разум — наш. И второй: если Вселенная всегда была именно такой, какая нужна для нашего выживания, то, значит, и в будущем она, Вселенная, будет ограждать человечество от всего, что может нас погубить. Без нас, людей, Вселенная существовать не может. Это абсолютный антропный принцип…
— И значит, — подхватила Сара, — без Бога не обойтись, вы это хотите сказать? Бог следит за своими детьми и убирает камни с их дороги.
— При чем здесь Бог? — не на шутку рассердился Алкин. — Ох, простите, Сара… Я не богослов, я даже не философ, я физик. Я математику использовал, а не Библию. Как объяснить в двух словах, чтобы было понятно?… Хэмлин сказал, что Вселенная — фермион, и одним словом описал всю мою работу, все мои выводы. Вот почему меня так поразила его статья! Вселенная — фермион. В ней не могут существовать системы, которые находятся в одном квантовом состоянии. Звезды светят за счет синтеза атомов и не иначе. Планеты образуются из газопылевых облаков и не иначе. И так далее. Одна истина, одна правда. И разум возможен только один. Существование иного разума в нашей Вселенной запрещено квантовыми законами. Вот что на самом деле доказал Хэмлин. Разум на Земле — только на Земле! — должен был возникнуть и не исчезнет, пока существует Вселенная. Даже если случится атомная война, человечество выживет и выйдет в Большой Космос. Даже если упадет гигантский астероид (а он не упадет, будьте уверены, это противоречило бы абсолютному антропному принципу — такому же закону природы, как закон тяготения!), все равно мы выживем и выйдем в космос. Понимаете?
— Да, — зачарованно произнесла Сара.
Вряд ли это было правдой.
— Значит, есть и вселенные… ну… бозоны?
«Это она спросила?»
— О! — воскликнул Алкин. — Именно! Вы умница, Сара, я вас люблю!
Слово было сказано, но не замечено, оно вырвалось из клетки подсознательного, не понятое, не оцененное, и Сара тоже услышала, не услышав — не пожелав услышать, как ускользает от понимания невпопад произнесенная фраза.
— Конечно, — продолжал Алкин. — Есть другие вселенные, не только наша. Собственно, из антропного принципа это следует однозначно. Есть множество, может, даже бесконечное число вселенных с другими законами природы. В Большом взрыве возникло множество разных миров, и мы живем в этом, потому что условия здесь подобрались такие, какие нужно. Вы правы, Сара: есть среди множества вселенных, возникших в Большом взрыве, миры-фермионы и миры-бозоны. Фермионы — вселенные, где всякий класс явлений возникает в единственном варианте: один принцип звездной эволюции, один принцип образования планет, один-единственный разум. А есть миры-бозоны, где могут сосуществовать и взаимодействовать разные законы природы, разные принципы устройства жизни, и разумов там множество, потому что их возникновению не мешают квантовые законы. Это удивительные миры, Сара! Немыслимое разнообразие форм, не то что в нашей Вселенной!
— Я устала, — сказала Сара. Получилось не очень прилично, но Сара почему-то знала, что поступила правильно и Алкин ее поймет. Лицо его, сосредоточенное на том, чтобы правильно выразить мысль на все-таки не родном языке, прояснилось, Саре даже показалось, что разгладились складки в углах губ.
— О! — Алкин поднялся. — Простите. Вы так внимательно и хорошо слушали, что я мог бы говорить до утра. Наверное, вам пора? Я вас задерживаю?
«Тайлер не звонил», — подумала Сара. Неужели прошло слишком мало времени, хотя ей показалось, что уже глубокий вечер? Она посмотрела на часы: без четверти пять. Действительно, еще и час не миновал, как они вошли. Время будто растянулось. Теория относительности? Наверное. Слишком сильное здесь притяжение, вот время и замедлилось.
— Все это очень интересно, — неуверенно произнесла Сара, подумав, что кроме физики здесь было сказано еще что-то, важное для обоих. — Но какое отношение это имеет к гибели Хэмлина?
— Я хотел объяснить, — смущенно произнес Алкин. — Но если вы устали… Может, в другой раз?
На этот вопрос мог быть только один ответ: «Конечно, как-нибудь в другой раз», но Сара сказала:
— Нет. Я хочу знать, но пока ничего не понимаю!
— Хорошо… — начал Алкин, и в этот момент в сумочке Сары зазвонил наконец телефон. Наконец? В иное время она так бы и подумала, но сейчас возникло раздражение, которого Сара не сумела скрыть, и Бакли (конечно, это был он) сразу почувствовал ее изменившееся настроение.
— Что-нибудь не в порядке? — его беспокойный голос был слышен Алкину, хотя он вряд ли мог разобрать каждое слово.
— Все нормально, — Сара сосредоточилась, и голос зазвучал, как обычно, с интонациями, к которым Тайлер привык за время их знакомства. — Я ждала твоего звонка.
— Можешь ехать, — сообщил Бакли. — Пробки уже нет, и погода замечательная после дождя. Только не торопись, дорога мокрая.
— Сейчас выезжаю.
— Поужинаем вместе.
— Хорошо, — согласилась Сара без энтузиазма.
— Мне действительно пора, — сказала Сара, бросив телефон в сумочку. — Но я не поняла вашей логики, Алекс, хотя и узнала много для себя нового. Какое это имеет отношение…
— Вы третий раз об этом спрашиваете, — улыбнулся Алкин. — Если бы мы могли встретиться еще раз… Вы бываете в Кембридже?
— Я могу предложить вариант лучше — приезжайте в Бакден.
— Я? — растерялся Алкин.
— Конечно! — с энтузиазмом воскликнула Сара. — Увидите дом, где жил Хэмлин, — он сохранился и выглядит почти так же, как семьдесят лет назад. Я покажу вам тот документ. И еще: поговорите с Тай-лером, он очень умен, уверяю вас, интересуется научными новинками, хотя, конечно, интерес его чисто профессиональный. Наверняка ваши идеи его заинтересуют! Хорошая мысль?
— Хорошая, — с сомнением протянул Алкин.
— Приезжайте завтра к полудню. Выезжайте одиннадцатичасовым автобусом. Мы с Тайлером встретим вас на конечной остановке, напротив нашей достопримечательности — Большой крепости. Заодно можно ее осмотреть…
— Я приеду, — сказал он.
«И так было бы хорошо, если бы меня встретили только вы, Сара, с вами я готов и крепость осматривать…» Должно быть, эта мысль так явственно отразилась на его лице, что Сара, уже протянувшая руку для пожатия, отступила на шаг и пробормотала:
— Значит, договорились.
* * *
Автобус свернул с шоссе, и слева надвинулась красная кирпичная крепостная стена с воротами, у которых стояла толпа туристов. Чуть поодаль Алкин увидел Сару — она была в темном платье с длинным рукавом, сапожках и наброшенной поверх платья шерстяной кофточке. Главного констебля Алкин не разглядел, Сара определенно была одна. Он помахал ей из окна, она ответила и пошла навстречу.
— Прохладно сегодня, — сказала Сара вместо приветствия. Алкин кивнул.
— Тайлер ждет нас в участке, — продолжила Сара, и хорошее настроение, не покидавшее Алкина все утро, мгновенно улетучилось. — Он дежурит до часа, потом мы сможем спокойно поговорить. Тайлер хочет послушать ваши рассуждения, ему очень интересно.
— Я понимаю, — пробормотал Алкин.
Сара взяла Алкина под руку и повела по гравиевой дорожке к неширокой улице, застроенной одинаковыми одноэтажными домиками с покатыми черепичными крышами. Прошли мимо баскетбольной площадки, где подростки, бросавшие мяч в корзину, вопили, будто стая чаек, у которых отнимают добычу, и вышли на круглую площадь, где на двухэтажном сером здании времен, скорее всего, короля Эдуарда, Алкин издалека разглядел надпись: «Полиция».
— Рад вас видеть! — воскликнул главный констебль, выходя из-за стола и протягивая Алкину обе руки. Алкин ожидал увидеть высокого, крупного мужчину с большими волосатыми ладонями и густой светлой шевелюрой уроженца Шотландии — типичного английского полисмена, какими их изображают на открытках и каких действительно много на улицах Кембриджа. Да и громкий голос, который Алкин слышал вчера, соответствовал такому образу. Однако, на удивление, Бакли оказался среднего роста, лысоват, сложения плотного, но далеко не богатырского. Пожатие оказалось крепким, но не грубым, а голос… ну что голос… В Москве у Алкина был знакомый — из литераторов, он писал бытовую прозу и пользовался определенным успехом в неопределенных кругах, — его голос способен был перекрыть рев пожарной сирены. Громкий голос — не свидетельство душевной грубости.
Главный констебль вернулся за свой стол, на котором стоял дисплей компьютера и лежали вперемежку папки — черные, зеленые и коричневые, а также несколько книг, названия которых Алкин не сумел разглядеть. Гостя усадили в кожаное кресло, явно предназначенное для посетителей, а не для задержанных, а Сара устроилась на коротком кожаном диванчике напротив окна, так что Алкин со своего места видел нависшего над столом Бакли и слышал голос сидевшей за спиной Сары. Ему так не нравилось, он хотел повернуть кресло, но тогда оказался бы спиной к хозяину кабинета, что было бы верхом неприличия.
