— Я сказал за голову сука, и без резких движений.
Максим кувырком через плечо влетел туда же, и воткнул ствол кольта в лицо испуганного мужика в белом тулупе, в котором сразу опознал спасенного им пленника.
— Угрюм? Ты что ли?! — Незнакомец дико вращал глазами, стреляя то на спутника Максима, то на ствол Гвоздева, смотрящий ему прямо в лоб. — Это же я Сыч. Ты что, не узнаешь? Мы же знакомы. Вспомни Отстойник. — Скулил он.
— Какого дьявола ты тут забыл. — Угрюм спрятал маузер в кобуру. — Ложная тревога братан. — Он обернулся к Художнику. — Это свой.
Максим расслабился, и убрал пистолет, но в каждую секунду был готов вновь вскинуть его, и выстрелить.
— От секты тут ныкаюсь. — Сыч, видя, что опасность миновала осмелел. — Пришли сюда с Фотей, камушков покапать, и вот, нарвались. Фотю сразу замочили, а меня видимо убыру скормить хотели. Я уже и молиться начал, за упокой собственной души, и представляете, помогло. Теперь я точно в бога поверил. Тот, что меня справа держал, схлопотал от невидимого стрелка пулю в лоб, второго меж лапоток упокоили, а я стою, дундук дундуком, глазами хлопаю, и никак не соображу, что дальше делать. Чудом в себя пришел, и деру в горы. Сюда, в лабиринт. Тут вряд ли искать будут. А вы тут какими судьбами?
— Любопытство страшный грех. Кошки от него часто дохнут. — Буркнул недовольно Угрюм. — Знакомься со своим крестником, Художник. Ювелир от бога, и ко всему еще жадная сволочь. — Он кивнул в сторону нового знакомого. — Это ему ты жизнь спас, а я бы его сам пристрелил.
— Угрюм. Ты сам виноват, что так получилось. — Вжал в плечи голову Сыч. — Я же не мог отдать зелье даром, продавал за столько, за сколько сам купил, и то, только из уважения к тебе.
— Ну да. — Хмыкнул, не предвещая ничего хорошего спутник Гвоздева, новому знакомому. — Плюс проценты, плюс НДС (Налог на добавочную стоимость), и прочее, и прочее, и прочее… Всего то в два раза дороже получилось.
— Какой НДС? — Округлил ужасом глаза Сыч. — Не было никакого НДС. Клянусь! По себестоимости отдавал!
— Сраный НДС, как и ты сам! — Рявкнул Угрюм. — Вали гнида отсюда, из-за тебя хороший человек погиб.
— Угрюм… — Заныл новый знакомый. — Да если бы я знал тогда, что очень надо. Ты же не объяснил ничего. Не гони. А! Мне тут одному кранты. Сдохну от голода или замерзну. Возьми с собой…
— Сосульки видел тут где? — Вместо от того, чтобы ответить, сам задал вопрос Угрюм.
— Это те, которые «Слезы льда»? — Закивал Сыч. — Видел, видел, конечно, видел. Тут рядом. Я покажу. Только выведи к Отстойнику.
Ничего кроме брезгливости в душе Максима, этот трясущийся от страха человек не вызывал, но все равно бросить его тут было неправильно, о чем он и сказал своему другу, и тот нехотя согласился.
Нужные сосульки нашлись очень быстро. Всего за тремя поворотами. Сыч указал на них рукой, заискивающе глядя в глаза.
Необычные ледышки, слегка подсвеченные изнутри зеленым светом, колдовского сияния, и теплые.
Первая, подготовительная часть плана выполнена. Впереди возвращение, и охота. Ни то, не другое, не обещает быть легкой прогулкой.
Легко сказать: «Вернуться назад». Когда на тебя объявлена охота, да еще и при поддержке обозленной нежити, у которой убили одного из лучших слуг. Сказать легко, да сложно сделать.
Троица беглецов притаилась в заснеженном кустарнике, наблюдая как около двух десятков служителей «Свидетелей смерти», обсуждают планы по их поимке, и дальнейшего извращенного, ритуального убийства посмевших покуситься преступников на волю самого убыра.
Максим с компанией укрылись тут час назад, зарывшись с головой в сугроб. Повезло, что практически рядом с этим убежищем простиралась наледь подтаявшего снега, прихваченного морозцем, которая не оставляла следов. Убегая, оставалось только прыгнуть полтора метра в сторону, и нырнуть в кусты, припорошившись ледяной крошкой. Погоня их сразу потеряла.
Это и спасло. «Свидетели смерти», вопя от предвкушения скорой расправы, пронеслись в нескольких шагах, не заметив в кустах притаившуюся компанию, но сообразив, что их где-то обвели вокруг пальца, вернулись, и теперь стоят в нескольких десятках метров, обсуждая случившееся, и строя дальнейшие планы.
Появление убыра было предсказуемо, но все же неожиданно. Вихрем, поднимая за собой снежное облако, появившись темной точкой, в несколько мгновений обернувшийся чудовищем, он подлетел к своим побледневшим слугам.
Адепты обступили его кольцом, наперебой кланяясь, и каясь в досадном промахе, объясняя упущенную добычу исключительным везением последней, и молили дать еще один, последний шанс, указав нужный путь. Гвалт стоял несусветный, и убыр не выдержав рявкнул, заставив всех замолчать.
Вы когда-нибудь видели гориллу альбиноса, только с необычными для данной особи, красными глазами на выкате и малюсенькими, злобными черными зрачками? Редкое животное, не правда ли? А в сером, рваном плаще? А владеющую человеческой речью? А повелевающую людьми? Испытать шок в данной ситуации, это нормально, но даже на такую, естественную реакцию времени у беглецов не было.
Монстр вытянулся во весь свой гигантский, раза в два больше обычного размера подобной обезьяны, рост. Повел по ветру, расплюснутым по щекам, с черными дырками ноздрей белым носом, всасывая как пылесос морозный воздух, и слегка подрагивая верхней губой. Ощерился острыми ледяными клыками, напомнив озлобленного на весь свет огромного пса. Внимательно, неторопливо принюхался, и медленно повернулся в сторону прячущихся беглецов. Его рука начала подниматься, и вот-вот готова была указать направление к притаившейся команде Максима, прозрачным, словно состоящим изо льда когтем, дать своим слугам путь к потерянной добыче.
Время замерло в этот миг, завязло в киселе сгустившегося паузой воздуха. Гвоздев словно видя все происходящее со стороны, в замедленном кино, сдернул с плеча рюкзак, и выхватил оттуда автомат. Ну до чего же медленно… Руки приходилось буквально вырывать из пут замерзших на морозе мгновений. Но вот наконец приклад прижат к плечу.
Сбоку застыли вытаращенные в ужасе глаза Сыча, и его медленно открывающийся в вопле рот: «Нет!». Рядом непонимающий, уже практически смерившийся с неминуемой гибелью Угрюм, в глазах обреченность, удивление и тоска. Художник торопится, но ватные руки ни слушаются, мысли быстры, но тело не спешит, не успевая за разумом.
Вот голова убыра в прицеле. Огромная, уродливая морда обезьяны, с открывающейся для приказа пастью.
