вроде хорошего во враге рода человеческого, а нет же, есть любители себе нервы пощекотать. Тут, так же. Местная секта убыру поклоняется, жертвы ему подыскивает, ловить помогает, он за это им квесты вкусные подкидывает, помогает выживать. Идиллия у них, и полная любовь. — Он сел и плеснул себе чая. — Так и называются они: «Свидетели смерти», — отхлебнул, и плюнул с раздражением. — Одно слово уроды.
— Думаешь это они? — Максим не поднимал глаз. Такая апатия навалилась, что хотелось только лечь, и не о чем не думая уснуть, и желательно навсегда.
— Чего мне думать. — Буркнул Угрюм. — Думок на все не хватит. Если это они, то готовься к неприятностям, если просто бандюки за хабаром заскочили, то считай пронесло. Ложись лучше и поспи. Нам еще топать, и топать. До входа в подземелье верст сорок по снегу. Хорошо, что погода тихая, но если задует, то приятного будет мало, намаемся.
Два раза просить не пришлось. Только Максим лег на расстеленную накидку, как тут же провалился в глубокий сон. Только вроде закрыл глаза, как тут же почувствовал, что его толкают в плечо. Час пролетел, словно его и не было вовсе.
— Вставай, удачу проспишь. — Над ним склонился Угрюм. — Выдвигаться пора. Путь неблизкий, и нам затемно до входа добраться надо. Там я местечко знаю, где переночевать можно безбоязненно, правда без огня, и не так комфортно, как тут, но зато без страха, что прирежут во сне, там заляжем, и с утра за сосульками пойдем. Чайку хлебни, и двинем. — Протянул он парящую кружку.
***
Ветренные пещеры. Наверно потому они и ветренные, что гуляет по ним, не стихая ни на минуту сквозняк. Дует так, что сбивает временами, в узких местах с ног, пытаясь сорвать одежду.
Максим думал, что придется спускаться в мрачные подземелья, но реальность сильно удивила. Пещеры пронизывали, как дыры в сыре, сплошной массив древнего застывшего ледника. Льда, сползшего когда-то, во время которое кроме археологов никто не помнит, с вершины, протыкающей небо, вниз горы. Лавы пытающейся завалить долину, но потерявшей инерцию, и замершей искрящейся, прозрачной массой, застряв между двух склонов гор.
Угрюм уверенно свернул в сторону от одной из многочисленных сырных нор, и нырнул куда-то под лед, скрывшись из вида.
— Давай сюда, Художник. В тесноте, да не в обиде. Прижмемся друг к другу поплотнее, не замерзнем. Ночь в этой яме переждем. Судя по следам, ее еще никто не нашел, после моего последнего посещения. — Его улыбающееся лицо показалось, над поверхностью. — Не сомневайся, все нормально будет, можно даже вахту не стоять, не найдет нас тут никто, проверено.
Солнце нырнуло в горы, и небо засыпало звездами. Такое родное на вид, домашнее небо из прошлого, с серпом месяца, Большой Медведицей и Полярной звездой. Все как тогда, когда еще он не знал о мире Полоза. Грустно смотреть, сквозь толщу прозрачного льда, как сквозь приближающую линзу лупы на мир, и думать о том, что возможно уже никогда не вернешься назад, к привычному образу жизни, что оно ушло навсегда.
Максим лежал, касаясь боком ставшего другом нового знакомого. Сон не шел. Они прижимались друг к другу, смотря сквозь лед в черное небо, согревая теплом собственных тел, и дыханием маленькую пещеру. Они молчали каждый о своем. А может и вовсе молчали не о чем, просто бездумно наслаждаясь покоем. Бывает и так у нас людей, что даже думать лень. На столько устал, что лежишь и смотришь куда-то, даже до конца, не понимая куда именно.
Максим проснулся первый. Лед на своде пещеры слегка подтаял от дыхания, и капнул ему на лоб, разбудив. Гвоздев сел, и толкнул Угрюма:
— Вставай. Рассвет уже. Идти надо.
— Вот это мы дали с тобой. — Поднялся спутник. — Как в пропасть провалился. Давно так не спал. — Он сладко потянулся. — Перекусим, или так пойдем? — Он кивнул в сторону рюкзака.
— Давай глянем сначала, что да как, может сразу найдем эти чертовы сосульки, тогда вернемся и перекусим. Ну а если сходу не повезет, то все равно вернемся. — Улыбнулся Гвоздев.
— Тогда делаем так…
Ты в своей прошлой штабной, и поварской военной жизни, правильно в помещения заходить, прикрывая друг друга случайно не научился? — Хитро сощурился Угрюм, и услышав в ответ: «Приходилось». — Кивнул и продолжил. — Сосульки внизу, там темно, и в отличие от поверхностного лабиринта, то, что за стенкой не видно. Поэтому, как туда дойдем, так действуем по классике. Один прикрывает, другой пушкой вперед в поворот входит, если что, падает, освобождая другому зону поражения. Пока по свету идти будем, можно не таиться, там все видно прекрасно, сюрпризов не будет, ну а уж когда под землю спустимся, то поаккуратнее. Менять друга-друга будем по ходу, чтобы глаз не замыливался, и пофигизмом не заразиться.
— Идет. — Кивнул Гвоздев. — Ты мне только объясни, как эта сосулька сталактитовая выглядит.
— Сразу поймешь. У нее цвет зеленью отдает, и она светится слегка. — Угрюм выглянул из пещеры. — Не ошибешься в общем. — Он резко выпрыгнул на поверхность. — Пошли братан. Нас ждут великие дела.
Ледяной лабиринт встретил свистом ветра, и преломляющимися радугой лучами прозрачных стен. Угрюм вел уверенно вперед, не отвлекаясь и не останавливаясь, и Максим шел, не сомневаясь следом за ним. Темно стало неожиданно, без всякого перехода, и пришлось остановиться, адаптируясь к изменившейся обстановке. Глаза, привыкшие к солнечному свету, медленно восстанавливались, и только после того, как зрение окончательно вернулось, друзья двинулись дальше, но теперь уже осторожно передвигая перекатывающиеся с пятки на носок ноги. Способом, при котором наиболее бесшумно можно идти, не создавая шума, проверяя стволами пистолетов каждый поворот, и каждое ответвление ледяной пещеры.
Уходили все глубже, и глубже в недра ледника, но видимость не уменьшалась, все также полусумраком освещая путь. Пока сосулек найти не удавалось, но и возвращаться, чтобы перекусить, они по молчаливому согласию, поддавшись азарту, не хотели. Шли осторожно вперед, меняя на острие движения друг друга, останавливались прислушиваясь, вкатывались кувырком через плечо, в наиболее опасные места, водя пистолетами по темным углам в поисках цели. Но пока все было тихо.
За одним из поворотов все изменилось.
— Руки за голову. — Рявкнул голос дрогнущего туда Угрюма.
