занимавшийся его воспитанием, не позаботился обучить любимого приемного сына тому, что знал сам? Он ведь был хорошо образованным человеком.
Льюис аккуратно расспросил Рейвена и получил некоторое представление о ходе мыслей своего предшественника.
— Он хотел, чтобы я стал настоящим Вороном и жил без забот, — Рейвен тепло улыбался, вспоминая детство, — я рос свободным и целыми днями делал, что хотел, не волнуясь ни о чем. Никаких больше уроков, скучных книжек и высиживания положенного времени в церкви. Моя человеческая жизнь кончилась, и Элдрик советовал забыть ее, как сон. Меня научили новым правилам, показали, как летать и обращаться с магией, разрешили тренироваться с бойцами, потому что я к ним рвался и вечно торчал на тренировочной площадке. А если я чего-то не понимал, то шел к Элдрику и спрашивал. У него всегда находились для меня ответы. Великий Ворон для того и нужен, чтобы простые Вороны могли жить, не терзая себя лишними раздумьями. Он решает, мы исполняем. И все довольны.
Льюис задумался.
Простая и четкая иерархия, где все знали свое место, была удобна для управления подданными. Из Рейвена не готовили наследника, да он и не смог бы им стать: титул Великого Ворона передавался случайным образом. Элдрик научил приемного сына, как жить Вороном, в остальном же просто баловал, любя и оберегая. Он желал, чтобы Рейвен прожил легкую жизнь.
Легкую жизнь? Будучи проклятым Вороном? Да как такое возможно?
А ведь можно, если жить по простым правилам и не думать лишнего. О потерянном не будешь плакать, если не знаешь, что потерял. Элдрик знал. Рейвен — нет. Для него нормальной была именно жизнь Ворона. Зачем учить географии того, кто навсегда заперт в городе? Рассказывать о морали тому, кто вынужден каждую неделю нападать на людей и высасывать из них жизнь?
Элдрик пытался избавить Рейвена от лишних сожалений.
Льюис вздохнул. Ему неприятно было это признавать, но такой подход был разумным в тех условиях, в которых Рейвен рос. Элдрик был уверен, что проклятье не снять, а значит, нужно было под него подстроиться, и ребенку это было сделать куда проще, чем взрослому. Не это ли помогло Рейвену выстоять после гибели приемного отца, в атмосфере безысходности Времени Принца?
Тогда это было правильно, но сейчас все изменилось. Больше не было жестоких битв и убийств невинных людей. И не будет, пока Льюис — Великий Ворон. Город будет мирным, и Рейвену не нужна жестокость, чтобы выжить. Значит, от нее надо избавляться.
Так как научить его ценить чужие жизни, если не через книги?
Сольвейн, которого Льюис призвал на помощь, выслушал его и предложил читать Рейвену вслух:
— Талантливые сказители могут озолотиться на своих историях: люди всегда приходят их послушать. Только нужно выбрать что-то, что заинтересует Рейвена, а не тебя, иначе он снова будет скучать.
— Но какие у него интересы? Драки? Полеты? Постельные радости с Шарлоттой?
Сольвейн улыбнулся.
— Ты сам все понял. Ищи истории о великих битвах, драконах и любви. От себя добавлю, что ему могут понравиться сюжеты о мудрых королях и верных подданных. Только смотри, чтобы там не было благородных рыцарей и отважных принцев, иначе Рейвен поймет такую историю превратно.
Сольвейн оказался прав. Рейвен с живым интересом слушал и обсуждал старинные легенды и исторические сражения. Он негодовал на сценах предательства и подлости, проявленной врагами, однако те же действия героев вызывали у него полное одобрение. Все, что делали «свои» с «чужими» было допустимо. Льюис пытался достучаться до него и объяснить, что есть вещи чудовищные по своей сути, до которых нельзя опускаться никому, но Рейвен не желал этого принимать.
— Знаешь, что меня удивляет в твоих мыслях, повелитель? — однажды спросил он. — Ты ко всем относишься так, словно они — твои подданные, и о них нужно заботиться. Я понимаю, почему ты так ведешь себя с горожанами: город твой, и они все тоже твои. Ты сделал так чтобы хорошо жилось всем, и Воронам, и людям. Это странная идея, но она действительно работает. Но почему ты загодя думаешь, как не причинить вреда врагам? Они никогда не будут твоими подданными.
— Относись к людям так, как хочешь, чтобы относились к тебе, — пояснил Льюис, — к тем, кто ведет себя жестоко, и враги будут относиться жестоко. Прояви милосердие, и ты получишь его в ответ.
Рейвен вздохнул и покачал головой.
— Нил Янг ждет силу, чтобы убить тебя. Не будет он к тебе милосерден, что бы ты ни делал.
— Мы этого не знаем.
— Еще как знаем. Почему ты так легко забываешь зло? Вспомни Белую Мразь. Ты не делал ему ничего дурного, он же пришел убить тебя. И никакого милосердия ты не получил. Зачем метать бисер перед свиньями?
— Ты запомнил эту фразу! — оживился Льюис.
— Она правильная. Даже твои любимые книги подтверждают мою правоту. Нельзя быть хорошим для всех. Как бы умен ты ни был, не стоит выдумывать лишнего там, где все ясно. Убьешь ты или убьют тебя. А за тобой и нас всех.
— У нас еще есть время, чтобы это изменить, — возразил Льюис.
— А когда оно закончится, только тебе решать, продолжим ли мы жить мирно во Времени Воронов или будем постоянно сражаться во Время Рыцарей. Решай мудро, повелитель. Наши жизни в твоих руках.
Льюису показалось, что Рейвен возложил ему на плечи весь город. Это было слишком тяжело. Как он может справиться с такой ношей? Он — неудавшийся студент-историк, проклятый глупец, неспособный освободиться от своего проклятья? Ему нужна была помощь, но он даже не знал у кого ее попросить.
Ничего, справится сам. Время еще есть для всего: и для мирной жизни Рейвена, и для поисков проклятия. Он найдет способ вырваться из этой ловушки, а не пойдет в нее, даже если Рейвен называет это единственно верным путем.
Глава 20. Ворон не считай, а то Вороны налетят
Рудольф Бьернссон был странствующим наемником, приплывшим на большую землю с далеких северных островов. Как многие его сородичи, он обладал внушительным ростом, огромной силой и умением сражаться хоть на море, хоть на суше. Внешность Рудольфа выдавала его происхождение за милю: квадратная челюсть, светлые глаза и волосы, короткая борода и густые усы. Отряд его родичей давно разбили, конунг погиб, на родину не тянуло, и он решил жить просто: сражаться за того, кто больше заплатит. Но после десяти лет странствий захотелось передохнуть, и Рудольф осел в городе. Здесь постоянно находилась работа в охране. Последний наниматель платил щедро,
