class="p1">Суи безвольно уронил руки. Бежишь, бежишь, все ноги сбил. Отчаянно захотелось с размаху грянуться лбом о камень. Так, чтобы череп треснул. И тогда все кончится.
Или нет? Треснешься неудачно, сломаешь нос, и все дела? И будешь потом ходить, временами поблевывая. Нет, совсем неинтересно! Бертран потряс головой. Нет, самоубиваются пусть хлипкотелые горожане. А он еще побарахтается! Опять же, не все так плохо, если разобраться. Есть друзья (пусть и с грязными тайнами за пазухой), есть деньги, есть планы на будущее. В конце-концов, есть топор!
Бертран наклонился, коснулся головы гиены на ноже, заткнутом за сапог. Подведет топор, останется нож!
Сделав десяток шагов назад, к компании, Суи и думать позабыл о всяких пакостях. Надо же, глупость какая — мозгами раскидываться! Тьфу, одним словом!
Компания уже проснулась. Парни собирались, готовясь к очередной дальней и трудной дороге. Увязывали добычу, переругивались беззлобно, решая, кому первому тащить увесистый тюк с мечами. Бросить оружие, хоть и до невозможности древнее и тяжелое, никто не решился. Опять же, бронза сама по себе наверняка стоит немало! Может, на новый дом с хозяйством и не хватит, однако на год-два безбедной жизни — вполне!
— Доброе утро! — поприветствовал товарищей Бертран.
— Ага, — кивнул Фэйри
— Ты прям так рад, будто уже сделал какую-то гадость, — насторожился Дудочник.
— Еще нет! — рассмеялся Суи. — Но день только начинается!
— Вот утешил, так утешил, — хмуро улыбнулся егерь.
— Работа у него такая, — поспешил Быстрый выручить командира.
— Гадости делать?
— Утешение наносить! — уточнил Бертран. — Пошли, что ли? Где там та дыра, друг Дудочник? Не позабыл за ночь дорогу?
Дорогу стрелок не забыл. Впрочем, и искать бы ее долго не пришлось. Микава, что твой бургомистр, буквально вымостила останками трапез путь. Компания ежилась от хруста костей под ногами. Но быстро привыкла. Да и звук ничем не отличался от ломающегося хвороста. К сожалению, пахло отнюдь не лесом, а все больше гнилым мясом. Но с каждым шагом дышать становилось легче.
И вскоре компания оказалась у узкого лаза, шириной в полтора локтя.
— Дальше я не лез, — признался Дудочник, — решил не рисковать. Но если та сука пролезла, то и мы просквозим. Должны.
Бертран лег на живот, сунул голову в лаз. Оттуда прямо таки перло свежестью. Присмотревшись, Суи разглядел кусочек голубого неба.
Поднявшись, командир отряхнул штаны, безнадежно испорченные возней в земле и сказал:
- Ну что, первым Дудочник, на правах нашедшего, потом Фэйри, а мы с Быстрым замыкаем.
— Почему это я вторым? — вытянув шею, спросил белобрысый.
— Потому что кто-то слишком много ест, — пожал плечами Бертран.
— У меня кость широкая!
— Да хоть пушистая! — отмахнулся Суи. — Если ты застрянешь, то выход будет закупоренным как пробкой. Анри вылезет по веревке, и меня вытащит.
— Так лез бы впереди меня, — прищурился Фэйри.
— Полез бы, — с грустью развел руками Суи, — но если что, Быстрый не справится…
— С чем это я не справлюсь⁈
— Если, упаси Пантократор, Фэйри застрянет, то его придется принуждать лезть из последних сил. А ты, друг Быстрый, все же не сумеешь применить творческий подход к другу.
— Это ты о чем таком говоришь-то, а? — окрысился стенолаз.
— В нашей компании нет ни одного дикого волосатого горца, — горько вздохнул командир, — а я человек хоть молодой, но в городе тоже жил. Нравственно испорчен…
— Да иди ты… — Фэйри осекся. — Короче, ну вас всех нахер! Извращенцы мокрожопые!
Не прекращая ругаться, стенолаз отодвинул в сторону Дудочника — егерь и пискнуть не успел. И ввинтился в лаз гигантской гусеницей. Из норы слышалось пыхтение, ругань, треск камней, которые стенолаз сшибал упрямым лбом…
Оставшаяся компания молча ждала. Переглядывались.
Наконец возня прекратилась, и вскоре послышались слова:
- Что, не дождались? Хер вам через всю рожу! Лезьте, бля, хули замерли!
— Просквозил, — кивнул Дудочнику Бертран.
— Ага… — ответил тот. И полез по проторенной дорожке, волоча за собой добычу.
Дождавшись, пока пролезет стрелок, сунулся в каменную кишку и Бертран. Наученный горьким опытом, он вытащил топор из-за пояса, взял в руку, перехватив топорище под самую голову, под бородку.
Первые сажени Суи прополз быстро и легко, благо Фэйри, подгоняемый злостью, прямо таки сносил все препятствия на пути. Потом, когда нора резко вильнула, пришел страх. Показалось на миг, что стенки начали сужаться. Еще немного и раздавят. Чвакнет и брызги во все стороны.
Бертран заработал руками и ногами со всей возможной скоростью. И тут же вмазался головой в каменную сосульку, чудом уцелевшую от встречи с гневным стенолазом. Искры полетели — хоть костер разводи! Суи зашипел сквозь зубы, выругался. И полез дальше, чувствуя, как кровь течет по лбу. Перед глазами мелькали разноцветные круги…
Он и не заметил, как выбрался из-под земли. Но верные друзья подхватили, поставили на ноги. Дудочник вытер кровь.
— Спасибо, — прохрипел Бертран, с трудом переводя дыхание.
— Не за что, — ответил егерь, протягивая командиру окровавленный платок, — отделали тебя — мое уважение! Но молодец, не каждый от херокрадов отбиться может!
— Видел бы, какими они уползли! — Нашел силы пошутить Бертран.
Вскоре выбрался и Анри. Удивленно посмотрел на командира, молча сел, привалившись к скале.
Лаз из пещеры выходил на склон горы, на небольшую, удивительно ровную площадку. Ее словно заботливыми руками расчистили от малейших камней и присыпали мелким речным песком. Под ногами расстилался бесконечный лес, прорезанный тонкой паутиной дорог. Кое-где виднелись дымки городов и деревень… Солнце медленно ползло по безоблачному небу, обещая жаркий, почти летний день…
— А ведь нам еще к дому пиздовать, — пнул Фэйри скалу, скривился то ли от боли, то ли от разочарования.
— Усталые, но довольные, возвращались мы из похода! — хмыкнул Бертран, стирая с лица засохшую кровь.
— Живые, и с добычей! — гоготнул Дудочник, размахивая руками.
— А значит, солнце встает для нас! — веско проговорил Анри. — Его лучи принесут тепло и свет.
— А наших врагов спалят нахрен! — кровожадно закончил Суи. — Пошли, болтуны. Нам бы еще разобраться, как отсюда спуститься…
К дому компания вышла в темноте. Дорога вроде знакомая — совсем недавно проходили, затоптанная трава на старых тропах встать не успела. И все равно плутали, сворачивали не туда, ошибались с развилками. Быстрому даже пришлось на сосну лезть, обдирая кору и распугивая толстых откормленных белок. Но вышли, преодолев все преграды — долгий путь, сбитые ноги, собственную лень и тяжелую добычу.
Дом встречал неприветливо, словно успев позабыть хозяев. Набычился провалами окошек под низкой крышей, ощетинился кривым забором. Со двора взлетели какие-то ночные птицы, громко хлопая крыльями.
— Это же какие тут вороны развелись, — грустно сказал Фэйри.
— Сам ты ворона, — не согласился Бертран, — вороны обязательно каркают. А эти неслышно взлетели.
— Кто тогда?
— Таилисские каменные глухари! — с видом знатока ответил Дудочник.
— Нету таких, не сочиняй! — не поверил стенолаз.
— А ты проверь, — гнусно заржал стрелок.
— Так, умники, блядь, птицеведы, — оборвал научную дискуссию командир, — утром глянем на птичье говно и разберемся.
- И кто из нас птицевед? — прищурился белобрысый.
— Я, — ткнул себя пальцем в грудь Суи, — птицеед. Особенно гусей люблю. А эти ваши глухари — суть обман и залипуха.
— Я их ел! — обиженно фыркнул Дудочник.
— Да плевать, — решительно отмахнулся командир, — про еду потом поговорим.
О еде и впрямь нечего было говорить. Что толку судачить о несуществующем? Последние крошки из сухарного мешка компания вытряхнула еще утром, спустившись в долину. Животы подвело до хребтов…
— Знаешь, я бы сейчас сменял какой золотой самородок на кусок хлеба с колбасой… — мечтательно протянул Фэйри.
— Меняй, — широко махнул Бертран, — я разве против?
— Да понятно, что никто не против… — от вздохов голодного стенолаза рассочувствовался бы и самый жесткосердечный судья. И повелел бы казнить бедолагу, как можно быстрее.
Когда компания оказалась в доме, а в печке забилось первое, робкое еще пламя, стало полегче. Голод отступил от согревшихся людей. Но недалеко, на шажок, не больше.
А потом Бертран с коварным видом вытащил из-за печки мешочек крупы. И посрамленный голод бежал, устыдившись криков восторга, что издавала компания, восхищенная мудростью и прозорливостью командира.
Радость не портило даже то, что крупа лежала за печкой не один год, и не каждый хозяин скормил бы ее даже самой нелюбимой свинье. Съели,
