урча от удовольствия. И даже горшок мыть не пришлось — пальцами вытерли. Фэйри и вылизать был готов, да голова не пролезла…
* * *
Утро встретило черными тучами, что ползли по небу, царапая крышу. Накрапывал легкий, но холодный, а оттого крайне мерзкий дождь. Еда закончилась.
— В такую погоду даже бабу за пивом отправлять жалко, — стоя в дверях, сказал мудрый Дудочник. — Баба, она ведь тоже как человек.
— Жрать захочет, сама побежит, — сварливо ответил Бертран.
— А жрать нечего, — поддержал командира Анри, — даже вчерашние глухари улетели с концами.
Фэйри промолчал, но впавшие щеки говорили сами за себя. Стенолаз был готов на многое.
— В городе пожрем, — отрезал Суи.
— В городе? — переспросил Дудочник.
— Ну, — упрямо мотнул головой командир. И продолжил. — В одиночку в город нельзя, куры лапами загребут. Уж поверьте.
Компания кивнула — Бертран многое рассказал о своем опыте жизни в Таилисе. Да и сами они были не сиволапой деревенщиной, отлично понимали, что одиночка, чей кошель набит золотом, долго в зажиточном состоянии не проживет. Всего достатка ему — полдня от силы. Проще сразу ценности раздать прям у ворот, Пантократор, по крайней мере, увидит, в пользу душе зачтет.
— Надо всем идти. Вместе, — Бертран показал кулак, — вместе мы — сила. Отобьемся от лихого люда.
— Не. Так мы, куда раньше мы привлечем внимание, — почесал подбородок Дудочник. — Подумай сам, является четыре человека, не один день проживших в лесу, — стрелок вытряхнул полдюжины хвоинок из взлохмаченной головы. — Но с оружием. К нам сразу начнут присматриваться. Прям вот тут же. А разделяться по дороге, чтобы сойтись в одном месте, в одно время…
Бертран кивнул:
- Это сложно.
— Это невозможно, — отрезал Дудочник. — Город — это омут, это страшная сила. Не успел войти, как тебя подхватило, закружило… — стрелок закрыл глаза, потряс головой, словно отгоняя недобрые воспоминания.
— А если не начинать бухать в первом же кабаке? — пытливо уставился на егеря Анри.
Тот аж поперхнулся, вытаращился на стенолаза с удивлением и гадливостью — как на говорящую микаву. Затряс головой, раскидывая хвоинки и веточки — Бертран подумал, что длинные волосы, это, конечно, аристократично и вообще, но мороки с ними…
— Если не начинать бухать, то кто ж нам поверит? — страдальчески проговорил Дудочник. — И вообще, зачем тогда вот это все?
— Понятно, — кивнул ему Бертран, — тебя в одиночку нельзя пускать.
— Меня вообще пускать нельзя, — признался Дудочник. — За мою голову в Таилисе дают серебром. Или медью по весу.
— Слушай, — с неподдельным интересом Бертран смерил оценивающим взглядом товарища, открывшегося с новой, весьма увлекательной стороны, — а голову на вес считают с шеей или надо ровно под подбородок?
— Не знаю, — покачал головой Дудочник, потер кадык, — наверное, как отрубить. Вряд ли в ратуше лежит колода с топором, чтобы подравнивать.
— Плохо ты, брат, судейских знаешь! — фыркнул Анри. — Они еще и побрить заставят, мол, чтобы сходство проверить. Тех волос-то, а все казне сбережение!
Дудочник пуще прежнего взлохматил шевелюру:
- Короче говоря, не знаю я.
— Вот что медью, — протянул Бертран, — это вот прям обидно даже. Мы, понимаешь, без передышки с весны трудимся в поте лица. Кровь вытереть не успеваем, а всего лишь серебром иль медью. Лучше бы золотом!
— Может, и подняли уже, — почал плечами стрелок, — я за новостями как-то не слежу.
— Вот и узнаем, — хищно оскалился Суи.
* * *
Беременные затяжным ливнем тучи, всю дорогу нависали над головами, застревали в вершинах деревьев, утыкались в холмы. Блуждали стадом коров, оставшихся без пастуха.
Но какой-то из святых все же умолил Пантократора о толике милости к невезучей компании. И первые тяжелые капли грянули о землю лишь в тот миг, когда Бертран шагнул в протопленное нутро придорожного кабака. Тем, кто шел следом, повезло куда меньше. Дождь, хлынувший как из трех ведер сразу, успел вымочить даже за те краткие мгновения промедления на пороге.
Командира чуть не сбили с ног, кубарем прокатившись по заведению. Остановились только у стойки. Заведение пустовало, потому что вечер пока не наступил и, следовательно, время честному люду отдохнуть, то есть напиться до бесчувствия, еще не пришло. Кабатчик внимательно посмотрел на гостей, от которых повалил пар. И выставил зеленую пузатую бутылку. К ней добавил четыре невысокие, но широкие чашки из мятого олова — вместительные, хоть карликов супом корми. И тарелку с солеными орешками, похожими на желуди, только помельче, а также ломтями соленой репы, столь тонкими, что можно было на просвет глядеть.
— Вяленины не ждите, — буркнул кабатчик в ответ на злобные взгляды, — мяса нынче недовоз. Похлебка из требухи после заката будет. Комната ваша будет на втором этаже. С лестницы не падать, по углам и в окно не ссать. Горшок для оправки под лестницей.
И ушел, спиной и затылком выражая негодование к бродягам, забывшим каноны святой веры.
— И как тут не бухать-то? — с мукой в голосе произнес Дудочник и схватился за бутылку. — Нас же за пидорасов каких-то держат, а не приличных людей. Недовоз у него… Я ж отсюда чую, как из подвала окороком несет да ветчинкой! Хоть бы краюху предложил, хотя бы три корочки черствого хлеба!
— Четыре, — поправил Анри, на всякий случай, посчитав пальцы.
— Не увлекаемся, — твердо заявил Бертран, и тут же схватился за наполненную мутной жидкостью плошку.
— Ага, — дружно поддержало сообщество.
Первая пролетела раскаленным ежом, ободрала и тут же ожгла рот и глотку. Низовым пожаром опалила брюхо. Прямо скажем, не вино, тут штука позабористее! Бертран, ошалевший с отвычки, накидал полный рот орешков. Грыз с треском, словно гиена, добравшаяся до медвежьего хребта.
Пока командир пучил глаза и давился солью, Дудочник отведал репы и набулькал следующую порцию. Эта пролетела уже не в пример легче, враз потушив огонь, взамен принеся спокойствие и умиротворение.
Вот так и спиваются, подумал с легкой грустью Бертран. Но не огорчился — для вдумчивой пьянки свободных денег не было, а вытаскивать на свет могильное золото посреди кабака…
Суи потряс мгновенно отяжелевшей головой. Ему в руку сунули третью мисочку.
— Может, хватит? — попытался он восстановить порядок, однако порозовевшая и «тепленькая» компания уже гнула пальцы перед кабатчиком, заказывая всякое.
Бертран ди Суи из Суры хоть и был уже отъявленным поганцем и матерым убийцей, особого жизненного опыта не имел и потому являлся сущим дитем во многих отношениях. В том числе и касательно потребления «воды храбрости». На деревне пьют по-скотски, меры не зная, но если пересчитать на месяцы и годы, то потребляют не так уж много, винишко-то денег стоит. Поэтому Суи не знал главного правила пьянства, кое гласит, что как бы соратники ни клялись, что денег не просто нет, а нет совсем, стоит опустеть первой бутылке и на продолжение монеты всегда найдутся, хоть из воздуха, а сами собой появятся. И столько, что пьянка естественным образом переходит в безобразный загул (что нехорошо, однако приемлемо и традиционно, как же мужчине да не опрокинуть стаканчик-другой, спрашиваю я вас⁈), а тот, в свою очередь, превращается в полное непотребство… У коего завершений может быть удивительно много и ни одного хорошего.
Учитывая, что квартет был пришлым, кабак лесные сидельцы выбрали своеобразный, и вообще помчались к полному умиротворению душ, как жандарм в атаку с копьем наперевес, здесь повесть о Бертране сотоварищи могла закончиться не позже предутреннего часа. Но то ли Пантократор, то ли сам Темный Ювелир продолжали присматривать за Бертраном, любопытствуя, куда еще могут завести четкого и дерзкого парнишку жадность, просыпающееся честолюбие, природный ум и слабые морально-нравственные устои. И когда плошки заполнились то ли в пятый, то ли восьмой раз, в кабак завалилось полдюжины егерей. В знакомых кольчугах, прикрытыми мокрыми грязно-белыми коттами. Все при топорах и шестоперах, один с мечом, в грязных сапогах и обуреваемые великой жаждой.
Все мигом протрезвели с перепугу. Компания сдулась, будто проткнутый пикой дохлый еж, коего расперло на летнем солнышке. Дудочник вообще чуть под стол не заполз — его успел поймать за рукав Фэйри.
— Тихо, — прошипел, едва шевеля губами, Бертран, у которого как обычно в минуты опасности чуйка обострилась, будто страхом заточенная. — Вот совсем, блядь, тихо.
— Ну! — с дурным ржачем ответил Фэйри, который первым сообразил, к чему гнет командир. Хлопнул тяжелой рукой по плечу Бертрана, словно от восхищения ловкой шуткой. — Прям так сразу и в штаны наклал⁈ Буга-га-га!!!
Компания
