ласкаться, не щипаться…
— И не хватать за…
— Молчать, месье поручик!
— …за усы, — докончил свою мысль Ржевский.
— Да, у кого они есть. Не надо нас подстегивать, мадам Сисико. Вам ясно?
— О, конечно, мон сир, — наклонила голову мадам. — Я все — таки не первый год…
— Сейчас не время исповедоваться. Приступайте!
— Девочки, а-ле… оп!
Обе куртизанки, смело задрав юбки, легли спиной на приготовленные для поединка ложа.
Наполеон и Ржевский, встав в ногах у своих партнерш, принялись расстегивать штаны.
— O — la — la, — с завистью произнес доктор Луакре, покосившись на поручика. — Beati possidentes… /Счастливы обладающие… (лат.)/
— Мама мия! — поежилась брюнетка. — Да поможет мне святой Антоний!
— Антоний не поможет: он святой, — ухмыльнулся Ржевский. — То ли дело — я… Начнем, пожалуй? — обратился он к замешкавшемуся императору.
— Ммм… — мычал Наполеон, отчаянно роясь у себя в штанах.
— Ищите, ищите. Должен быть.
— Не смейте меня подгонять! Я вам не лошадь.
Видя терзания императора, мадам Сисико отдала блондинке новое деликатное приказание. Маргарита призывно завертела бедрами, закатывая глаза и облизывая вишневые губы.
— О, Корсика! — восклицала она, тиская себя за грудь. — О, корсиканцы! Обожаю!
Жадно созерцая все эти изыски, Наполеон быстро пришел в столь необходимое для предстоящей дуэли состояние духа и тела.
— Барабанщик, на счет «три» — «Марсельезу»! — с воодушевлением крикнул он.
Деревянные палочки взметнулись над туго натянутой кожей барабана.
— Эн!.. — открыла счет мадам Сисико.
Дуэлянты легли.
— Дё!.. Труа!!!
Глава 56. Под грохот «Марсельезы»
— Тра — та — та — та! та! та! та! та-а! та — та! Тра! та — та! та! Тра! та — та!
Барабанный бой, величавое пыхтение Наполеона, ретивое дыхание Ржевского, женские постанывания и вздохи, озабоченное сопение доктора Луакре и мадам Сисико, — вот что составляло причудливую гамму звуков, круживших под сводами царского кабинета, превращенного в альков.
Коленкур, не желавший оскорблять свою нравственность видом голой задницы любимого императора, отошел к окну. Взглянув прямо перед собой, он обмер: над стенами Кремля стояло зарево. На крышах деревянных построек играли желто — красные всполохи. Окутанные черным дымом дома колыхались в искаженном от жары воздухе, словно призрачные корабли.
— Огонь уже так близко? — пробормотал Коленкур. — Или это зарница?
Он протер глаза, и со второго взгляда истинная картина предстала перед ним во всей своей ужасной наготе.
— Пожар! — сипло воскликнул Коленкур, обернувшись от окна. — Господа, Кремль горит!
Но его голос утонул в барабанном грохоте.
Этьен, барабанщик Старой гвардии, всю свою душу отдавал возвышенным ритмам Великой французской революции и колотил палочками с таким усердием, что барабан, казалось, должен был вот — вот лопнуть от натуги.
У Ржевского были свои заботы. Доставшаяся ему куртизанка была столь темпераментна, что возбуждала сверх всякой меры.
— Москва, Москва моя, — твердил поручик, заговаривая сам себе зубы, — люблю тебя как сын, как русский дворянин…
— О, мое солнце! о, русский Казанова!
— Отставить сантименты! Еще раз так взбрыкнешься, нос откушу!
— Не могу, я сама не своя…
— Я не я и лошадь не моя? Ты это брось! Остынь, а то хуже будет.
Но его угрозы еще больше возбуждали куртизанку.
— О, рвите меня! рвите меня на кусочки! сильнее! умоляю… — шептала она в исступлении.
— Пожар, сир! — опять крикнул Коленкур, но от волнения его голос был тоньше комариного писка.
Наполеон даже не повел ухом.
На ложе любви император держался степенно, важно, точно попадая в ритм «Марсельезы». Он куда меньше, чем поручик, был взволнован происходящими под ним событиями. К тому же на его стороне было преимущество в возрасте, позволявшее ему легко сдерживать свой корсиканский пыл.
— Мадемуазель, перестаньте подмахивать, — время от времени советовал он своей чересчур увлекшейся партнерше.
Но настал блаженный миг — и блондинка, изменившись в лице, целиком отдалась первобытному инстинкту.
Содрогания ее тела вызвали у императора нешуточные опасения за исход дуэли. Все его уговоры больше не действовали, потому что она, совершенно утратив власть над своим телом, извивалась в припадке наслаждения.
Брюнетка под Ржевским тоже вдруг забилась словно рыба об лед.
Дуэлянтам стало не до смеха.
Между тем пожар за окнами разрастался со скоростью ветра. Огонь быстро подбирался к Кремлю, захватывая его в зловещее кольцо.
Коленкур совсем обезумел от этого зрелища. Он хотел закричать во все французское горло, но вдруг понял, что напрочь лишен голоса. Подскочив к барабанщику, он стал хватать его за руки и биться головой о плечо. После чего, получив в пределах одного музыкального такта порцию ритмичных ударов по темени, без чувств грохнулся на пол.
Дуэль продолжалась.
Гвардеец отчаянно выбивал дробь.
Куртизанки хрипели от удовольствия.
Наполеон и Ржевский держались из последних сил.
— Тра — та — та — та! та! та! та! та-а! та — та! Тра! та — та! та! Тра! Та — та!
И тут Наполеон вдруг почувствовал, что его окутывает сильный и весьма противный запах. Он посмотрел вбок, на соседнюю пару. И поймал веселый взгляд Ржевского:
— Что, мон сир, припекло?
— Откуда это странное амбре?
— Ваша яичница пригорает.
— Наглец!
В тревоге оглядевшись, Наполеон заметил огненные всполохи за окном.
— Пожар… — Он закашлялся. — Предлагаю перенести дуэль.
— Черта с два! — возразил поручик. — Сгорю, но не прекращу!
Куртизанки под дуэлянтами захныкали. Они уже пришли в себя и теперь тряслись от страха.
Мелкое дрожание женских тел неумолимо приближало дуэль к развязке.
— О нет, каналья! — вдруг возопил Бонапарт.
— Ага — ха — ха! — возликовал Ржевский. — Я выиграл!
Внезапно двери распахнулись, и в зал вбежало несколько генералов во главе с Мортье.
Занятие, за которым они застали своего императора, их нисколько не удивило и тем более не смутило (гении, как известно, неподсудны; особенно в столь поздний час); но жизнь императора была в опасности.
— Вы с ума сошли, Луакре! — набросился Мортье на доктора. — Как вы посмели забыть о здоровье нашего императора!
— Но здесь нет сквозняков, — растерянно бормотал тот, вытирая взмокший лоб подвязкой мадам Сисико.
— А пожар?!
— Какой пожар?
— Взгляните в окно, несчастный вы идиот! Император может сгореть заживо.
— Да, да, — подхватил Коленкур, тяжело подымаясь с пола. — А ведь я предупреждал…
Бонапарт мешком лежал на Маргарите, подергивая в изнеможении левой ногой.
Пользуясь тем, что Ржевский на мгновение отвлекся, Виолетта ящерицей выскользнула из — под него и кинулась бежать.
— Ах ты стерва! — озверел поручик, бросаясь вслед за ней со спущенными штанами. — Стой! Тпру — у — у, бля! Догоню — убью!!
Брюнетка выскочила из зала. Поручик — за ней.
Генералы во главе с Мортье приводили в чувство своего императора, которого заклинило на Маргарите.
