две сероглазые девчонки, которые застопорились на пороге, увидев, сразу двоих незнакомых им дядек.
— Здравствуйте, — первой очнулась Варя и покосилась на отца. — Папа, а это что за дяди?
— Это Олины братья, — весьма дружелюбно ответил тот, давай понять, что бояться нечего.
— Оля, привет! — бросились девчонки обнимать мои ноги.
Пришлось в спешном порядке отложить нож и отереть руки полотенцем.
— Привет, мои сладкие! Привет, мои хорошие! — присела я рядом с ними на корточки и обняла сразу обеих.
— У твоего брата нету альбома? — шепотом спросила Варя, но услышали все. — Почему он на руках рисует?
Стало понятно, что она говорила про Лёша, у которого были забиты «рукава».
— Он просто баловался, — шепнула я.
Соня молча посмотрела на Лёшу, а затем ушла вглубь гостиной, где из коробки вытащила немного (очень сильно) помятый лист бумаги. Порылась в другой коробке и достала оттуда карандаш. И со всем этим набором подошла к Лёше, вытянула руки вверх и стала ждать, когда тот примет дары.
— Спасибо, — присел он на корточки и принял от нее презенты.
— Пиши на листочке и больше не балуйся. Большой же уже. А-то как дурачок, — деловито изрекла Соня и вернулась ко мне.
— Устами младенца, Алёша… — многозначительно протянул Макс, вызвав волну веселья.
Во дворе наша большая компания разделилась на две компании поменьше. Мужики собрались у мангала, а мы с девчонками и Мариной Олеговной сидели в беседке.
Я ела всё, что попадалось под руку, при этом неотрывно смотрела на всех собравшихся у мангала. А им там классно. стоят, потягивают пиво из стеклянных бутылок, периодически переворачивают мясо и машут картонкой над углями. В целом, никто из них не выглядит враждебно настроенным. Они даже смеются. В голос!
Три чернявеньких и Лёшка-блондинчик, как и я.
Что-то обсуждают, жестикулируют, слушают, кивают. Им, вроде, там комфортно. А я всё равно волнуюсь до дрожи в руках.
— Выпей, — перед моим носом материализовался бокал, почти до краёв наполненный красный вином. Я перевела вопросительный взгляд на Марину Олеговну, которая этот бокал передо мной и держала. — Пей-пей. Когда мы с Мишей приехали знакомиться с моими родителями, я только вином и спаслась, чтобы не вырубиться от страха и волнения. Правда, потом я вырубилась от количества выпитого вина. Но, говорят, было весело, — доброжелательно улыбнулась мне женщина.
— Тогда вы, если что, смотрите, чтобы я не переборщила.
— Ты тоже за мной поглядывай, — подмигнула она, указав на свой бокал.
Приняв вино, я выпила сразу половину. Чуда не случилось — меня всё ещё трясло. Следом опрокинула в себя вторую половину. И теперь к трясущимся рукам добавилось еще и головокружение.
Класс!
Марина Олеговна тут же молча и понимающе наполнила мой бокал снова.
— Выпей еще один и жди эффекта. Минут пятнадцать не вставай.
Рецепт спокойствия: два бокала вина, задушевная беседа с Мариной Олеговной, рисование с девчонками и почесывания Кая за ушами. Ну, и, конечно, севшие с нами за стол мужики, которые, наконец-то, закончили с жаркой мясо и присоединились к нам.
— Ты набухалась? — сел рядом со мной Тёма и с прищуром заглянул в глаза.
— На донышке, — таинственно шепнула я.
— В бутылке осталось на донышке, — хохотнул севший по другую сторону от меня Макс. Мягко толкнул своим плечом в моё и шепнул. — Всё хорошо, Кнопка.
— Но можно я, всё равно, остатки с донышка допью?
— Закусывай только, — не слишком одобрительно выронил братец, но остатки вина в мой бокал подлил.
И, честное слово, все мы, собравшиеся за обычным застольем, провели время до самого заката так, будто всегда были одной большой дружной семьёй. Будто у нас с Пряником не было этих странных идиотских расставаний. Будто мои братья не дрались с ним из-за совершенной глупости. Будто Марина Олеговна всегда была нам доброй всеми обожаемой тётушкой, а Михаил Захарович — веселым, хоть и немного суровым дядюшкой. Будто я всю жизнь провела с девчонками-крошками, которые любили обниматься и уже совершенно не боялись моих братьев, уделяя им все больше и больше времени. Будто я каждый вечер, сидя за этой большой беседке, незаметно подкармливала Кая, прятавшегося под столом.
Когда вечер закончился, и мы все носили посуду в дом, я вопросительно посмотрела на Макса, ожидая вердикта. Его мнение всегда было очень важно для меня.
— Родителям бы понравилось, — произнес он вполголоса.
Проглотив ком из слёз радости я, наконец, смогла выдохнуть с облегчением и понять, что теперь я точно дома.
Пока мы с Мариной Олеговной мыли посуду, мужики развлекали девчонок в гостиной, устроившись с ними на полу. Все черные татуировки Лёши на руках сначала были подвергнуты мытью влажными салфетками, а когда стало ясно, что они не отмываются, девчонки решили их раскрасить. Досталось и Максу, у которого девчонки тоже нашли пару татуировок на руках.
На часах уже было одиннадцать вечера, Варя и Соня не спешили подниматься в свою комнату и ложиться спать. Они настолько были очарованы Лёшей и Максом, что, похоже, боялись, что, если уснут, те исчезнут навсегда. С трудом, но родители смогли их заставить принять ванну и переодеться в пижамы.
— Ну, мы, наверное, уже поедем? — произнес Макс, понимая, что пора оставить семью Костровых отдохнуть от нашего общества.
— Нет. Это не обсуждается, парни, — отрицательно качнул головой Михаил Захарович. — На этаже есть гостевая комната и здесь целый диван. Остаётесь с нами, пацаны. Нам с Тёмкой нужно будет с кем-то похмелиться на завтрак.
— Да, мальчики, — согласилась со своим мужем Марина Олеговна. — Куда вы на ночь глядя? Оставайтесь.
Немного помявшись (приличия ради), братья решили принять приглашение. Лично я уже было в Тёминых шмотках и никуда уезжать не собиралась.
А дальше кто-то имел неосторожность сесть на пульт и включить мультик. Девчонки сразу усадили всех на диван перед телевизором.
Меня в свои объятия сразу сграбастал Тёма и укрыл пледом. Варя и Соня взяли себе не только по пледу, но еще прихватили каждая по моему брату: Варя выбрала Макса, взобравшись к нему на руки и деловито укрыв обоих пледом, а Соня залезла на руки к Лёше, сунула ему в руки плед и сказала: «делай». Усмехнувшись, Лёша завернул юную дерзкую мадам в плед и устроил кроху у себя на руках.
Марина Олеговна приглушила свет в гостиной и села в соседнее с Михаилом Захаровичем кресло. Вложила кисть в его протянутую ей ладонь и мило улыбнулась, смахнув с очков медный локон.
— Вот это у нас с тобой шпаны, Марусь, развелось! — шутливо присвистнул Михаил Захарович, глянув
