всем остальным, которое так прекрасно складывалось.
Под Наташкиным глазом уже пробивался на поверхность пока ещё красный фингал. Хохлов нашел в кармане медные монеты. Две штуки по пять копеек. И приложил на самые яркие места.
– Вот так держи минут пять, не меньше.– Он расставил её пальцы точно на медяки. – И успокойся. Я поеду, уговорю полковника вернуть Витька обратно. Осталось чудь больше половины месяца учиться. А он и там передовик. Как на покосе камыша. Думаю, не откажет командир. Полковник – с головой мужик и с чувствительным сердцем. Ладно, иди на работу. А я поеду сейчас. Переоденусь в выходную – парадную формягу. Дело- то серьёзное. Надо выглядеть.
Он махнул рукой, что- то говорил под нос на пути к машине, быстро открыл дверцу и быстро уехал, виляя на скорости по мокрому, уходящему в землю снегу.
Постояла Наташа, прижав пятаки к верху щеки, а тело к белой стене фермы, сняла фартук, повесила его на дверную ручку и опустилась на корточки. Хохлову она верила. Он уговорит начальство. Возьмут Витюшу обратно. Но…
Огромное, как американский небоскрёб, «НО» было не камнем, а целой непокорной горой преткновения. Витюшу- то сначала надо найти в городе. А он, сто процентов, сидит, горем пристукнутый, сейчас не в библиотеке и в близком будущем туда не занесёт его нелёгкая. А столовых, забегаловок, пивных и рюмочных в городе – тьма. Алкашей уличных – море. Хазы и малины, куда приблатнённые затягивают пьяниц, чтобы потом втравить их в какое – нибудь мутное дельце – почти в каждом квартале десятков городских улиц и переулков.
Долго держалась Наташка за голову, мяла её до боли ладонями, но поднялась и направила свои ноги без управления умом к Зайцевой Людмиле, бывшей подружке, специалисту по тушению внутреннего пожара, запаленного разбитой любовью, портвейном и водочкой. Контроля над собой Наталья на тот момент не имела, поэтому нахрюкались они с Людкой и тёткой Веркой Хлыстуновой до зелёных соплей и неприличного внешнего вида. Пили, танцевали, травили анекдоты, а уже поздно ночью Натаха вышла как бы в туалет и смылась домой. Добрела вслепую, на подсказках подсознания и ещё не пропитой до дыр памяти. Упала на кровать не раздеваясь и выключилась до утра.
Разбудил её Хохлов. Он стоял над ней как михалковский Дядя Стёпа в форме, в толстой синей тужурке, в унтах и при новой шапке с начищенной зубным порошком звездой. Старлей не удивился, что Наталья за ночь превратилась из свежей, румяной женщины, совсем не обойдённой красотой и всеми прочими дамскими прелестями, в сорокалетнюю безликую тётку с красным припухшим носом и расчерченными трещинами сухими губами. Вариант того, что она пойдёт заливать беду к своим собутыльницам, Андрей быстренько просчитал ещё вчера. Поэтому он принёс с собой полусухое шампанское, налил в кружку и дождался – пока она сможет проглотить пузырьки газа вместе с лёгким отрезвляющим напитком. После второй кружки Наталья умылась, причесалась и стала почти похожа на себя трезвую.
– Я вчера договорился с полковником.– Сказал Хохлов и взял её за ладони, в глаза поглядел жестко. – Его берут обратно и дают пройти курс до «Свидетельства о присвоении звания сержанта МВД» Поэтому найти нам надо его срочно. У нас с тобой три дня. Полковник дал столько. Чтобы в себя он пришел и мог доучиться до последнего экзамена. Полковник сказал, что разрешает принять его обратно в виде исключения. Поскольку Шанин очень – таки способный курсант и будет толковым милиционером. Едем в город прямо сейчас. Нет у нас времени.
– Так я готова.– Наталья накинула пальто, шапку лисью, выходную, достала из шкафа и тёплые сапоги на невысоком каблуке. – Давай, Андрюша, погнали на полной скорости.
– С чего начать?– Спросил себя Хохлов.– Денег у него нет. Значит не в кафе и кабаке отлавливать.
– Он постарается занять хотя бы на портвейн.– Наташа приложила ладошку к губам.– А девяносто процентов вероятности за то, что искать деньги он будет на базаре. У наших Семёновских торгашей будет просить.
– Ну, оттуда и начнём!– Воскликнул, подбадривая свою миниатюрную группу поиска старлей Андрей Хохлов, и крепко придавил педаль газа.
***
Утром всех, имевших безрадостный ночлег в вытрезвителе, провели живой очередью через струи ледяной воды в душевой, облагороженной белым матовым кафелем, выдали одежду и ещё разу трезвых пока клиентов, спросили имена с фамилиями да телефоны руководителей заведений, в которых им пока дают возможность трудиться на благо Родины. Старшине врали все без исключения. Даже первоходки. Никто, получалось, нигде не работал.
– Посадим за тунеядство.– Угрожал старшина в шутку. Невыгодно было сажать в ЛТП постоянных клиентов. Они делали вытрезвителю план по деньгам и охвату пьяного населения для возврата к трезвости. А почти все были постоянными. – По три рубля если кто не заплатил, принесите в течение дня. А то в следующий раз я неплательщиков не пущу на волю. И будет ему дней на пятнадцать и прохлада спальной комнаты, и душ с артезианской водицей да баланда вечером. Раз в день.
– Принесём!– били себя в грудь неплательщики. После чего всех выпускали на воздух, а часов в десять вечера снова собирали в известных команде вытрезвителя местах. И так крутилась обоюдная жизнь жертв Змия зелёного и его врагов со звёздами и лычками на погонах.
Тот придурок, обещавший вечером после освобождения опохмелить Витюшу портвейном, убежал один, причём самым первым. Постоял Шанин возле крыльца, подождал. Но никто к нему не подошел и с собой поправить здоровье не позвал.
– Город.– Хмыкнул Витюша.– Каждый выживает в одиночку. Каждый тут сам за себя. Значит жить надо в деревне. Там не бросят и загнуться не дадут. Он вспомнил как зимой в Семёновке он опохмелялся без денег. Заходил во двор одиноких тёток и бабушек, предлагал нарубить дров кубометра три. Ему всегда давали топор и часа через три выносили бутылку самогона. Дрова были порублены и пристроены в общую поленницу. Деньги никогда никто и не предлагал. А самогон гнали почти все. Или имели не свой, но для оплаты труда ходоков – помощников. Хорошо в смысле человеческого понимания на селе.
После холодка вытрезвительского легче было на душе у Витюши, хотя слегка ныла печень. Не так, как вчера, а тихо дёргалась. К тому же он был ясен умом, трезв как больной в реанимации, а как раз потому и решил пойти с челобитной к начальству курсов, покаяться и попроситься обратно. Пообещать, что кровью где угодно искупит он вину от подлого своего деяния.
– Ты к кому?– Спросил
