из чуждой силы существо возникло из ниоткуда и погрузило всех в смертельный свет. А тень?..
Это Сплетающий нити встал между ним и нами.
«Он защитит нас? Спасет?» — с надеждой вырвалось у Седрика.
«Сомневаюсь», — мы с Шоном подумали одновременно.
Словно услышав наши мысли, Сплетающий склонил голову и подался в сторону, открывая нас смертоносному свету.
«Флерсы, Вик, Митх», — вихрем пронеслось в моей голове, пока Страж двигался, и волна света катилась к нам.
«Пати! Эльвиси! Отец!», — вторил Шон, пытаясь накрыть меня собой.
«Мои псы…», — донеслось от Седрика.
И… Волна застыла перед нами. Мгновение мы смотрели на неё, и вдруг она пошла вспять.
Голос… Всё понимающая и всё прощающая любовь…
Я думала, что я белая, что я хорошая, но я всего лишь маленькая слабая эгоистка, защищающая тех, кто стал частью меня. Я понятия не имею о любви и свете. Но Голос не стыдил, голос прощал, понимая, что иной мне не стать.
Казалось, ещё мгновение — и моё сердце разорвётся, не выдержав этого Голоса и того, что он нёс, но… отзвучало последнее слово, и стало пусто. Совсем.
Ни света. Ни тьмы. Ни сил.
Лишь всхлипы… Кто плачет? Я?
Шон вцепился в меня, до боли вдавился безносым лицом мне в живот. Дышит мной. Седрик бьется головой о цементный пол, оставляя капли драгоценной крови, надеясь выбить Голос и то, что он нёс, из памяти…
Пеньковые нитки в зеленоватой и розовой краске… это Кисс? Я, наверное, заплакала бы, если бы у меня остались слезы. Но слез не было, и поэтому я перестала всхлипывать и потянулась к ниткам. Пеньковый монстрик дёрнулся. Жива!!! Жива моя ворчунья. Я схватила её и, подобрав осколок стекла, порезала палец. Напитывая её своей кровью, я вспоминала нашу Кисс: вечно недовольную пакостницу, любимицу флерсов.
Шон очнулся, Седрик перестал биться, а я всё не хотела выныривать из воспоминаний, не ощущая мягкого меха в руках.
— Игрушки, — горько проронил Седрик. — Да, на них можно отвлечься.
— Кисс не игрушка, — ответила я.
Кошка была мало похожа на себя прежнюю, маленькая, блеклая и облезлая.
— До лазарета долетишь? — спросила я, и фамилиар молча попытался взлететь. Ей это удалось, хоть и с трудом. И она, шатаясь, как подбитый бомбардировщик, полетела между стеллажами.
— А чёрный кот? — не унимался Седрик, пытаясь отвлечься хоть на что-то.
— А что ему сделается, если тут Страж был…
Есть.
Сплетающий нити всё это время стоял за нашими спинами и наблюдал. Седрик, обернувшись, глянул на него и выругался.
— Как жить? Пати? Как жить дальше? — а потом махнул рукой в досаде. — Ну да, ты белая, для тебя всё это легче прошло.
Я не стала доказывать Седрику, что он не прав.
— Жить, как жили, Седрик. Мы такие, какие есть, и иными не станем. Мы не люди, а значит, Ему нет дела до нас, пока мы не встанем у Него на пути.
— Ты сможешь? Жить, как жила… — задумавшись, спросил Седрик.
На меня нашло. Смогу ли я жить, как жила?
— Я розовая идиотка! Я всё могу! А тебе пора вспомнить, что ты Собачий Пастух и охрана нашего города. Шон! Отлипни от меня! Надо найти Эльвису и Фрешита! Вперед! Где все? Куда они подевались?
Седрик наклонил голову, словно пряча улыбку.
«Вот за это я тебя и люблю», — донеслась его мысль.
— Я спрятал всех, кроме вас троих, — произнес Отшельник, и я подпрыгнула на месте. Знала! Знала, что стоит за спиной, и всё равно…
— А нас почему не спрятал? — ляпнула я.
Отшельник проигнорировал дурацкий вопрос. Ну да, кто-то должен был отдуваться за всех, тот, кто принял власть на свои плечи.
— А Фрешита чего с нами нет? — не унималась я.
— Потому что я за него, — ответил Седрик. — Он испугался слишком сильно, и я прибрал его к рукам. Жаль, лишь на пару часов.
— Ты действительно был готов принести себя в жертву? — вдруг спросил Шон.
Седрик нахмурился и отмахнулся.
— Был да перестал.
— Вам некогда отдыхать. И праздновать победу ещё рано, — снова заговорил Сплетающий.
— И почему меня это не удивляет, — пробормотал Седрик.
— Вы должны разорить гнездо дотла, покуда в нём не завелся новый хозяин. А появиться он может очень скоро.
— Ты не мог бы изъясняться точнее, — ворчливо влезла я. — Опустошение делает меня ещё более тупой, чем обычно.
— К утру вам нужно быть в Детройте. Выжечь гнездо вампов и добить Гекатиду.
Седрик коротко рассмеялся.
— Я готов. Мы такие, какие есть, да, Пати? И иными нам не быть. А значит хорошая драка — это лучшее времяпрепровождение.
— Так где все? Куда ты их спрятал? — спросил Шон, думая об Эльвисе.
Сплетающий вдруг распахнул крылья, и за его спиной гурьбой повалились на пол оборотни и divinitas, испуганные и опустошённые.
— А где? Где этот… ангел? — раздались тихие и не очень вопросы.
Я позволила себе закрыть глаза и ненадолго провалиться в сон. У меня должен был остаться глубинный резерв, надо его высвободить.
* * *
Очнулась я на рассвете от того, что Шон аккуратно стравливал свой vis похоти мне в ладошку. Оказывается, меня успели доставить на нашу цветочную ферму, и как только взошло солнце, я ещё на слабых ногах побрела в оранжерею. Флерсы, встретили меня радостными криками и, обогреваемые Уту, объединившись в круг, дружно накачали меня vis.
Лиан, руководивший моим наполнением, потом тут же взялся за Кисс, неразборчиво горестно причитая над облезлой и ещё более недовольной, чем обычно, кошкой. Минут через двадцать благодаря объединённым усилиям крылатиков Кисс стала ещё пушистее и мордастее, чем была, и совершила пробный налет на спящего Тони. Пес горестно вздохнул и натянул одеяло на голову.
Жизнь возвращается в своё русло? Ещё нет.
Двор перед домом был запружен массивными внедорожниками, в них спали оборотни, Седрик, Фрешит и Арденте. В роскошном лимузине дремали в объятиях друг друга Отамнел и Ауэ. Венди отказала им всем в гостеприимстве и, позволив остаться на нашей земле, не пригласила в дом. Что ж, её можно понять, несколько месяцев назад я такую ораву нелюдей не пустила бы и на порог моего ресторана, не то, что в дом.
После впихнутого в меня Шоном и флерсами vis
