Молитва
Прошу, Господь, даруй здоровья,
Не раз ещё мне встретить Новый год,
И положи у изголовья
Сон светлый про мечтательный полёт.
В молитве не ищу я слово —
Оно само бьёт в сердце, как в набат.
В тревоге этой я готова
Спешить туда, где заживо горят.
Молюсь за Славянских детишек,
За всех детей Донбасса бью поклоны:
Не дай им, Боже, больше слышать
Снарядов взрывы и родных погибших стоны.
«Не спится вновь до самого утра…»
Не спится вновь до самого утра,
И Муза ночь со мною коротает,
А ночь ведь и для творчества пора,
И говорит со мной, не улетает.
И вылетают птицей в мир слова,
Молитвенные речи и святые.
К утру слегка кружится голова,
Но не молчат уста, на слог скупые.
Порой я слышу даже звонкий хруст.
Слова святые в шторм людей спасают,
Слова-убийцы сыплются из уст,
Безжалостно, жестоко убивают.
Слова целебные – пью как нектар.
Они и ожерелье ярких строчек.
Порой сжигают судьбы, как пожар.
Слова для рифм таинственный источник.
Слова мои уходят за порог,
И им предела нет для совершенства,
А первым словом было слово «Бог»,
Которое таит в себе блаженство.
Исцели меня, звон чудотворный.
Исцели в мрак одетую плоть.
Обещаю, что буду покорной
И унынье смогу побороть.
Звон божественный землю накроет
Всей бескрайней России моей,
Слова колокол силу утроит,
Чтобы мир становился добрей.
Торжествуют звенящие волны,
И былинная вздрогнет земля.
И смиренно кладу я поклоны,
Крест перстами во храме творя.
Ой ты Русь златоглавая наша!
Родники твои так же звенят.
Колоколен твоих – нету краше,
Силы Духа Святого – роднят.
Напоённая хором воскресным,
Плачу я просветлённо, друзья,
Исцелённая звоном чудесным,
Восхищенья ничуть не тая.
Теряет дерево листву в ненастье,
А ветер раздевает донага.
Печаль – лишь до весны. И будет счастье,
Когда растают зимние снега.
В мерцающей глуби ночного сада
Пред образом сверкающих небес,
Где теплится прохладная лампада
Луны, я трепещу, я лист – не лес.
Я – хрупкий лист осенний, одинокий,
Оставшийся на дереве пустом,
И в непогоду оказался стойкий,
Сражался долго с ливнем, ноябрём.
Но где вы, братья, сёстры, – вопрошаю, —
Куда вас, неразумных, занесло?
Под деревом собака орошает,
Иль вы успели залететь в седло?
Паду ли наземь я и где? Убого
И зябко дом стоит глухонемой,
Где поселилась сирость у порога,
Где нет живой души там, за стеной.
О Господи! Не дай упасть под ноги,
Свободу дай мне высоко взлететь.
Пусть будет нескончаемой дорога,
Чтоб с высоты на землю мог смотреть.
Горит закат над Казантипом.
Мне кажется – горят и облака.
Садится солнце, но «со скрипом»,
И в этот час рождается строка.
Я руки поднимаю к небу,
Молю: «Прошу, постой, не уходи!
Вот дописать строку лишь мне бы,
Темна и глубока ночь впереди».
Слова из волн морских струятся
И, как мелодия, звонки, легки,
На белоснежный лист ложатся —
Не остановишь бег строки.
Жизнь Казантипа в ночь воспета,
Но колобродит над моей землёй.
В томленье буду ждать рассвета,
Стихами буду я бороться с тьмой.
Проснулось море ранним утром
И заиграло будто бы на скрипке,
Покрылось сверху перламутром,
В широкой расплылось улыбке.
По галечке – по кнопочкам баяна —
Волной тихонько море застучало,
И закачались волны, словно пьяно:
Оно, видать, по песне заскучало.
Но вдруг послышался Бетховен,
Волною синею взыграло море,
Разволновалось, час неровен —
И с Нептуном оно сейчас поспорит.
Из вод пучины еле слышно
Звучат то Бах, то Брамс, переплетаясь,
То гимн неведомого смысла,
Трубой гудит прибой, вверх подымаясь.
И вот слышны раскаты грома.
Парит, плывёт в холодном поднебесье,
Будто пиратского отведав рома,
Наш буревестник напевает песню.
Теперь оркестр играет в море:
По клавишам ударит, то ль по струнам.
И разыгрался шторм в мажоре:
Вовсю гуляют там Нептун с Перуном.
Кто ищет клад, кто счастье, кто забаву.
Я – в шёлк и в золото одетые слова.
Кто ищет коронованную славу,
А я – от чувственных и ярких слов жива.
Ищу слова в горах, в лесу, в пустыне,
В ночной тиши, во сне и в суматохе дня.
Но только где найти мне золотые, —
От них душа чтоб согревалась без огня.
И обладали чтоб они волшебной силой,
Как чистый снег, искрились на лету,
Мои слова, чтоб были сердцу милы,
Могли б дарить земную красоту.
Могли б они и жажду в теле утолить.
Слова целебные – на вес карата.
По капле стану собирать, чтоб не пролить.
И только с ними стану я богата.
«В родную гавань Крым вернулся…»
«В родную гавань Крым вернулся», —
С трибуны Путин наш сказал.
На древке триколор взметнулся,
По праву Крым российским стал.
Мы помним подвиги святые.
Вам не сломать священных уз.
Была и есть – одна Россия,
И не расторгнуть наш союз.
Нас обошли беда, печали,
И с нами есть и был Господь.
Крым на века к Руси причалил,
И русских вам не побороть.
Топор войны, что был зарыт,
Кто выкопал, друзья, на Украине?
Был долго путь к нему закрыт,
Он в сорок пятом был зарыт в Берлине.
Костры горят, и всё в дыму:
Сжигаете людей, не только души.
И зарево видать в Крыму.
И кто за всё ответит, кто потушит
Тот яростный огонь войны?
За что брат жутко убивает брата?
И ненависти вы полны…
Одумайтесь! Ведь к вам придёт расплата.
Была, есть правда высока.
История не может измениться,
Она писалась все века,
И только вы смогли в ней усомниться.
Вы кровью полили страну.
Что в ваших головах сейчас случилось?
Топор заройте, и войну
Гасите, чтоб судьба в ад не скатилась.
Не убивайте словом душу.
Отдайте больше ей тепла.
Её порой ведь надо слушать,
И у неё есть два крыла.
Обидчиков прощаем часто
И говорим им те слова,
Которые горят напрасно,
Как в поле жухлая трава.
Скорей простим кинжала рану,
Чем в душу меткий, злой плевок.
На теле заживут все раны —
В душе тлеть будет огонёк.
Душа порой уходит в пятки,
А иногда зовёт в полёт.
Вы не играйте с нею в прятки —
Вдруг ей и вам не повезёт.
Душа горит от потрясений,
То вдруг она под коркой льда,
А в хаотичности течений
Коль вылетит, то навсегда.
Не иду, а бреду по просторам,
Словно странник я, с посохом грубым.
Равнодушна к пустым разговорам,
Вот года не вернуть мне на убыль.
Днём горят, но а к ночи сгорают.
Как видны и души все изъяны.
С каждым днём мои силы всё тают,
В ночь бреду сквозь туман и бурьяны.
Я не знаю, что за поворотом
И какая меня ждёт дорога:
Может, тракт, а быть может, болото,
Но хочу, чтоб пропала тревога.
Я не сдамся судьбе равнодушно,
И пусть ночь разомкнёт те объятья.
Знаю я, мне сейчас это нужно,
Чтобы выйти в простор в новом платье.
Час заката я свой отодвину,
Пусть в пространстве побродят там годы.
Час настанет, приду я с повинной
В Храм Господень, на лоно природы.
Раздуть огонь, стучать по наковальне —
Не каждый бы мужчина это смог.
Здесь не нужны слова, сойдёт молчанье,
Терпение от пройденных дорог.
И руки кузнеца куют, как в храме.
Молотобоец бьёт: удар, ещё удар.
Играет молотом, а не словами,
По наковальне, а из печи – жар.
И выдуют меха горячий воздух,
Рычаг качнётся снова вверх и вниз.
Минуты от творенья нет на отдых,
Кузнец скуёт для всех любой каприз.
Чтоб под рукой булат звенел как бубен,
Чтоб он вздыхал, смеялся и рыдал,
Здесь дар благословенный, опыт нужен,
Тогда всю красоту отдаст металл.
Под смуглой кожей отбивают руки
Изделье чьё-то – розу – на заказ.
И льётся пот, и радостные муки, —
Итог труда сияет, как алмаз.
Глубокие легли на лоб морщины,
Из меди сковано его лицо.
Из стали выкованы те мужчины,
Которые сплетают жизнь в кольцо.
Люди одинаково смеются на планете,
Пусть какого б ни был цвета человек.
Ах, как заразительно везде хохочут дети,
Лечит души смех спасительный вовек.
Смех рождает чувства радости, любви, покоя,
В душах оставляет чистый тёплый свет.
В сердце никогда не будет гнева, зла застоя,
Жизнь короткую продлит на много лет.
Люди одинаково и плачут на планете.
Слёзы радости и горя есть у всех.
Как надрывно плачут маленькие дети,
Но и тот, кто совершил великий грех.
Говорить на разных языках бы вы хотели,
Но а плакать и смеяться на одном?
Одинаков смех и плач всегда из колыбели,
Только говорят все – каждый на своём.
