даёте поспать. Спите вы уж что ли.
Эта речь показалась Карло спасительной песней, свежим ветром гор. «Всё не так уж плохо», — подумал Карло и прохрипел сдавленно:
— Надо выпить.
Фраза немым вопросом повисла в воздухе и осталась без ответа. Ещё бы, ведь в ней не было ни силы, ни энергии, а только вялое заискивание и просьба. Поняв свою ошибку, Карло отбросил трусливый тон просьб и уже прорычал, насколько мог рычать человек в его состоянии:
— Выпить дай!
— О, Господи, когда же вы нажрётесь, всю ночь жрали-жрали, жрали-жрали, а утром не успели глаза продрать, а уже снова жрать этот ром поганый. Спите уж что ли, а не то, не ровён час околеете, и лежи потом с вами, с мертвяком, как дура.
— А ты и есть дура! Выпить дай!
— Ой, да ну вас! — окончила разговор неизвестная дама и заскрипела кроватью, очевидно, поворачиваясь к Карло задом. — Спите уж что ли.
Но Джеппетто был не из тех, кто легко сдаётся. Собрав всю волю и наплевав на подкатывающую к горлу тошноту, он сжал кулак и что было сил ткнул им в сторону собеседницы. Ткнул и попал во что-то мягкое.
— Дай выпить, а то убью.
— Да что же это такое, всю ночь пил и дрался, а утром опять спозаранку за вчерашнее принялись. Ни стыда, ни совести у человека, — закудахтала дама, — да где я вам выпить возьму, если вы вчерась весь ром дожрали, что ничего не осталось. И дерётся же ещё, кобель старый, прямо мёдом не корми, дай ему кулаками людей с самого утра потыкать. Иначе, видно, ему и дня не будет.
— Выпить, — ответил Карло, чувствуя, что силы его на исходе.
— Вот раздирает его, окаянного. Нету, я вам итальянским языком говорю. Нету.
— Выпить, — не сдавался Джеппетто.
— Да чтоб вас геморроем раскорячило, — взвизгнула женщина и соскочила с кровати. Карло услышал, как её босые ноги шлёпают по грязному полу, а потом и увидел её. Это была шестнадцатилетняя толстуха, дочь мясника с соседней улицы, которую Карло спортил ещё два года назад, но имени которой сейчас вспомнить не мог.
Девка, не стесняясь наготы, шарила по комнате, но не очень-то спешила.
«Быстрее, дура, что же ты тянешь кота за известно что, — думал Карло, наблюдая за ней, — ну вот, корова, стала теперь в носу ковырять, стоит, дурища, выковыривает, а я помираю».
Но он мог только думать и смотреть, а вот что-нибудь сделать или хотя бы сказать не мог, сил просто не было.
А девка, наковырявшись в носу, вытерла палец о пышное бедро и продолжила поиски.
— Была же бутылка, — приговаривала она, — он же вчерась ею на меня замахивался. Может, там хоть что-то осталось. Ну и грязь тут у вас, синьор Карло, у нас в свинарнике чище, и крыса вон дохлая валяется с позапрошлой субботы.
«Да шевелись же ты, толстомясая, какая там ещё крыса, чтоб ты сама сдохла», — с тоской подумал Карло и вдруг услышал дивную музыку, музыку катящейся по полу бутылки.
— А, да вот же она, она под кроватью, — обнаружила ёмкость девица.
«Лишь бы не пустая, хоть чуть-чуть, хоть капельку», — с надеждой и замиранием сердца думал Джеппетто.
Ему повезло. В бутылке кое-что было. Содержимого было мало, но оно было. Этого бы хватило на то, чтобы поставить его на ноги.
— Давай! — прохрипел он, протягивая руку, откуда только силы взялись.
— Нате.
Рука Карло тряслась, как хвост замерзшей собаки, но он капли не пролил. Горячая жидкость проникла в его измученный организм и растворилась там, принося с собой облегчение. Облегчение приходило постепенно и не было окончательным. Сначала перестало бешено колотиться сердце, оно снизило обороты и заработало в почти нормальном режиме, а через две-три минуты чуть-чуть опустила и голова, тошнота отошла. Джеппетто на глазах оживал, и с улучшением самочувствия к нему постепенно стал возвращаться рассудок. Он взглянул на голую девку, которая стояла около окна, что-то жевала и наблюдала за чудесным исцелением.
— Ты бы хоть срам свой чем-нибудь прикрыла, лахудра бесстыжая, — наконец произнёс Карло, тем не менее, отдавая должное прекрасным формам.
— И-и, чегой-то вы набычились, сами же меня спортили, — возмутилась девка, — а вчерась так на меня бутылкой замахивались, когда я заголяться не хотела.
— Оденься, — Карло уже достаточно пришёл в себя и даже сел на кровати, — оденься, да за пивом сходи.
— Денег давайте, — отвечала девка, даже и не думая одеваться.
— Деньги? — Карло наморщил лоб. — Ты это… Сходи к трактирщику, пусть в долг даст, — но в его голосе не было уверенности.
— Да кто это вам в долг даст, вы умом, что ли с рома совсем повредились?
— Молчи, коровища, не тебе, мясничихе, судить о моём уме, ты лучше одевайся и иди к трактирщику. И себе пива в долг возьми, и мне принеси.
— И-и, да вы и вправду рехнулись или меня за дуру наблюдаете, — девица даже рассмеялась, — сожрёте пиво вы, а долг трактирщик на меня запишет. Ох же, и хитрый вы кобель.
— Ты не лайся, не лайся, — примирительно произнёс Карло, — не хочешь — не ходи, так хоть мои штаны найди.
Девка подняла с полу тряпку, видимо, штаны, протянула их Карло, а сама отошла в сторону и стала с любопытством наблюдать, что будет дальше. На её не особо умном лице вдруг появилась тень иронии. А Джеппетто тем временем стал вертеть в руках то, что ему дала девка. Честно говоря, что-то общее со штанами в этой материи было, только вот Карло не мог понять что.
— Это что? — спросил он, и в его голосе чувствовалось недовольство. Джеппетто вдруг стал подозревать, что девка над ним издевается.
— Как что, — девка захихикала, — известно что, это же портки ваши давеча были.
— Какие же это штаны, дура, это же выкройка.
— Сегодня это, может, и выкройка, а вчерась портки были, — продолжала хихикать девка.
— А кто же мне их так? — Карло повертел материю в руках. Материя была добротная, прочная, из такой паруса шьют, а вот нитки гнилые, швов не удержали. — Какой козёл мне штаны распустил?
— А что же, известно какой, —
