на исходе, поэтому опускались они медленно по некрутой прямой.
За этим, в какой-то мере, грациозным спуском наблюдало минимум три десятка драконов. Все они испытывали что-то похожее на упоение, разделяя эту радость этого возвращения. Одни озабоченно принюхивались, желая определить состояние прибывших по запаху, другие дружелюбно урчали, желая выразить своё добродушие, кто-то же просто тщательней всматривался в высь. Некоторые самцы раскрыли крылья на случай, если понадобится помощь. Но едва ли кто усомнился в готовности Трефалкира подхватить свою возлюбленную. Сквозь усталость в нём виднелись, казалось бы, неиссякаемое сосредоточение и сила. Родичей трогала эта трепетность, с которой он относился к своей возлюбленной, а такое проявление их любви заставляло забыть об их принадлежности к разным видам. Всё же, не всем везёт найти свою избранную пару. Земляной дракон и ледяная драконица уже летели в десяти метрах над землёй и совсем скоро опустились на неё, завершая тем самым своё путешествие. К ним подступили стоящие рядом драконы, приветственно сопя и водя носами. Почти все сразу отметили, что-то неладное с лапами ледяной самки, однако понять что именно смогли только те драконы, что хоть как-то увлекались магией. И увиденное заставило их содрогнуться, но вместе с тем и восхититься необъятной силе таланта Трефалкира. Заново отрастить конечности, да ещё и так, чтобы те вжились в тело как родные. На фоне этого меркла даже специфическая особенность и возможные последствия магии земляного самца — отрицать её полезность было просто невозможным. И как все так или иначе признавали заслуги мага на прошедшей войне, так и сейчас эта сила и искусность впечатляла. Только сильный и умелый дракон мог совершить такое. Пока одни начали приветствовать совсем измотанную самку, её спутник закрыл тёмно-оранжевые глаза и постарался мысленным взором отыскать своих сыновей или хотя бы почувствовать их. Теперь, когда Азайлас была в безопасности, мысль о детях единственное, что крутилось в его голове. Без сомнений, они уже бежали сюда, ощутив его возвращение, ощутив его мысленный порыв в их сторону. Дракон уже хотел было собрать остатки сил и полететь к ним навстречу, как в небе раздался короткий, высокий клёкот. Через секунду Нивервир, спикировавший почти вертикально вниз, ловко приземлился на свободное место рядом с остальными драконами. Небольшой по сравнению с многими, но величественно-гордый он с трудом сдерживал открытую радость и облегчение от благополучного исхода. Королю не пристало выставлять свои личные привязанности перед всеми — нужно проявлять одинаковое отношение к своим поданным.
Никто не должен сомневаться в том, что Нивервир порадовался бы точно так же за любого другого родича. Никто не должен чувствовать себя обделённым. Поэтому пернатый дракон лишь чуть выступил на двух задних лапах, покрытых жёлтой пластинчатой чешуёй, вперёд к устало сидящему Трефалкиру и важно сказал.
— Уже начал было сомневаться не только в вашем возвращении, но и в твоём.
— И правда пришлось повозиться, — негромко проговорил земляной дракон, — не было времени, чтобы хоть как-то дать знать. Главное, что мы здесь.
Он сидел, свесив раскрытые крылья к земле, покрытой белыми и местами треснутыми камнями. Кожаные мембраны лежали диковинным плащом на древней, громадной брусчатке. Надорванные края пропускали лучи света в образовавшуюся тень, делая её более неровной. Бегло оглядев друга, король счёл, что тот в более или менее целом состоянии, пускай внешний вид оставался измученным. Нивервир слегка наклонил голову вправо и вбок, смотря одним горящим синим глазом на ту, ради которой Трефалкир и совершил этот подвиг. Азайлас лежала на камнях распластавшись, тяжело дыша, часто моргая и лишь вяло подёргивая массивным сине-белым хвостом. Крепкие беловато-голубые крылья с большими и крепкими когтями были свёрнуты и лежали на спине, скрывая хребтовые наросты, напоминавшие своим видом осколки льда. Лапы выделялись то ли более ярким цветом, то ли какой-то мёртвой неподвижностью.
— Знаменательный день для нас всех, — король раскрыл верхнюю пару крыльев и сделал широкий, всеохватывающий жест, — возвращение родича почти что с того света. Когда ещё такое случается!
Вокруг раздался одобрительный гомон, перемежаемый ликующими рыками. Сейчас в Долине находились самые разнообразные драконы. Ярко-алые, как цвет их пламени, огненные. Штормовые, чьи тела переливались от чёрного до тёмно-фиолетового. Лесные с их маскировочным окрасом, оправдывающим их название. Несколько неуместно пёстрых морских, забредших в Долину на передышку между странствиями. Тёмно-красные лавовые, державшиеся рядом друг с другом, как и положено стае. Пара песчаных с их гладкой светло-жёлтой чешуёй, которая почему-то почти не отражала солнечные лучи. Крепкие каменистые с окрасом, разнившимся от серого до коричневого. Зеленоватые земляные, гордившиеся за своего родственника. Но Азайлас сейчас была единственным представителем рода ледяных в Скрытой Долине, поэтому выделялась среди всего этого разнообразия белым пятном.
Нивервир сделал один шаг вперёд, бросил на Трефалкира вопрошающий взгляд, как того требовал драконий этикет при приближении к чей-то самке. Чернокнижник кивнул и чуть отступил, давая королю больше простора. Пернатый самец величественно приблизился к лежащей драконице. Она, завидев его, попыталась привстать хотя бы на передние лапы, чтобы изобразить головой поклон. Делала она это неуверенно, как будто боялась, что лапы переломятся, и она рухнет на землю.
— Не стоит себя заставлять, коготь белого льда, — король, вытянул одно крыло и провёл краем по рельефной морде драконицы, избавляя её от этого неудобства, — в этом нет никакой надобности. Скоро ты наберёшься всех сил, что были у тебя отняты. Вернёшься к нам и будешь стоять среди нас, как прежде.
— Благодарю за такие слова, король, — голос самки звучал низкими раскатами, — я уже чувствую как благословенный воздух Долины наполняет меня покоем.
— Ты проживёшь ещё долгие лета и сможешь смотреть, как растут твои чада, — он чуть возвысил голос, — это радость для всех нас.
Послышались согласные рыки и урчание. Нивервир мельком бросил искрящийся взгляд на Трефалкира, обозначая лишь краешек всех своих эмоций. Все неформальные разговоры позже, когда схлынет общее волнение. Азайлас же принялась щуриться своими светло-зелёными глазами, безуспешно пытаясь отыскать в толпе кого-то хоть мельком похожего на детёнышей. Волнение подкатило к горлу, физическая потребность увидеть их начала набирать силу, заставляя презреть усталость и тут же отправляться на их поиски. Инстинкты, проведшие в глубокой, морозной спячке пару лет, говорили за себя. Однако её намерению не суждено было сбыться, как только король отступил от неё на почтительное расстояние, предоставляя больше свободы и ей, и Трефалкиру. Откуда-то из за родичей прямо на освободившееся пространство прыгнуло что-то чёрно-красное, шурша оперёнными крыльями. И пока непонятная тварь, напоминавшая виверну, прыгала к ней на задних лапах с каким-то возбуждённым любопытством, застывшем на
