морде с кожаными складками, местами покрытыми редкими перьями, Азайлас пришла в ужас. Она не знала, что это, но чувствовала всю противоестественность этого существа. Чувствовала смутную угрозу. Это заставило её оскалиться и зарычать, непрерывно клацая зубами в знак предупреждения, чтобы создание к ней не приблизилось. Звук напоминал мелодичный перезвон льда, и все драконы интуитивно понимали этот простейший жест правильно. Но тварь не обратила на это никакого внимания, для неё это ничего не значило.
Азайлас не сводила с неё пристального взора, как раненый хищник, наблюдавший за потенциальной опасностью. Рычание и клацанье прерывались лишь постукиванием длинных, загнутых когтей странного создания. Трефалкир смотрел на это без особых опасений. Он знал, что огонь запечатан, а рукотворная драконица так проявляет любопытство, и что его Азайлас не перейдёт в нападение. Следовательно беды не случится. Чернокнижник косо поглядывал на разом притихших родичей, наблюдал их реакцию. Судя по-всему за время его отлучки Нивервир смог добиться некоторых успехов в убеждении поданных. Они смотрели на эту сцену с неприязнью, может даже омерзением, недоверием, но самое главное без враждебности. Казалось, что все смирились с таким соседством. Трефалкир облегчённо выдохнул и вновь посмотрел на свою возлюбленную, которая уже угрожающе приподнялась на передних лапах. Гибридная драконица же принюхивалась, нагло рассматривала нового родственника, затем удивила видимо всех присутствующих. Приоткрыла вытянутый, скривлённый клюв, постояла так, что-то обдумывая, затем из горла вылетело покорёженное слово.
— Тх-о.
Азайлас перестала рычать и чуть наклонила голову, смотря теперь с непониманием. Наверное, как и все вокруг. Кроме Трефалкира, смотревшего с любопытством за этой попыткой осмысленной речи. И кроме того, чья заслуга была даже в таком неправильном слове. Нивервир выглядел утомлённым так, как будто слышал это тысячный раз за последние два часа, но, проявляя удивительное терпение и сдержанность, ответил, прикрыв сияющие синие глаза.
— Кто, — чётко проговорил он, напоминая как правильно, затем протянул, — Азайлас.
— А-а-аза-с, — запрокинув голову к небу, рукотворная самка выдавила из себя исковерканное имя, затем резко склонила голову перед ледяной.
Очевидно, она подражала вежливому поклону драконов, но дожидаться ответного, разрешающего она не стала. Вместо этого юное создание приблизилось совсем уж близко и стало обнюхивать, трогать клювом и лапами тело драконицы. Ничего не понимающая Азалайс вопрошающе посмотрела на Трефалкира. Тот чуть покачал мордой, показывая, что всё нормально, но для большего спокойствия встал и, волоча крылья, подошёл ближе к ней.
Такое вторжение прервало своеобразное проявление примитивной любознательности, искусственная драконица отпрыгнула, напоминая движениями ворону. Уставилась на Трефалкира грязно-жёлтыми глазами. На миг на её морде появилась озадаченность, но, судя по-всему, она не вспомнила его или не смогла связать его с конкретными событиями своей жизни. Затем она шустро запрыгала к Нивервиру, тихо бормоча различные вариации слова «кто».
— Я потом всё расскажу, это едва ли не самая необычная новость за… — земляной дракон вдруг запнулся и повернулся куда-то в сторону.
Без сомнений он что-то почувствовал. Через секунду эта необъяснимая волна прокатилась и по Азайлас. Их дети уже совсем рядом. Вот-вот они покажутся. От волнения и желания поскорее их увидеть самка с усилием села на задние лапы. Чада не заставили себя долго ждать, да и взрослые родичи быстро замечали их, единственных детёнышей в Долине, охотно пропускали вперёд, что облегчало их передвижение. Словно бы воссоединение одной семьи ознаменует лучшее будущее в целом. Первым к отцу буквально вылетел Бэйлфар. Как маленький красный вихрь он пронёсся меж лап старших драконов, не дожидаясь пока те уберут их с его пути. Драконыш с разбегу врезался в живот отца и прижался к нему, крепко зажмурившись. Трефалкир не шелохнулся от этого импульса, его дети ещё слишком малы, чтобы даже втроём сдвинуть его с места. Следом за младшим сыном показались и старшие. Сначала подбежал Фангрэнэ, а потом подошёл и Сардолас, размеры которого уже не позволяли ловко лавировать между лапами взрослых. Они прижимались к нему так, словно им снова было полгода. Дракон испытывал невероятную гамму чувств любви, заботы, радости, страха, облегчения. Он наклонился к ним, потёрся о них носом, а хвостом обвил сразу всех троих. Ему казалось, что так можно простоять вечность. Сыновья пока не заметили сидящую рядом сине-белую драконицу, смотрящую на них широко-раскрытыми, слегка обезумевшими от всех эмоций глазами. Мать смотрела на своих детей, впитывая их новые образы, разделяя все чувства Трефалкира и не решаясь как-то нарушить эту сцену единения. Пока все восторгались этой картиной, Роулсанэ, оставшаяся в толпе, рассматривала ледяную драконицу и дивилась всей историей, в которою она так случайно угодила. Думала, что, может, это начало и её собственной истории, которую она обязательно проложит.
Комментарий к 25. Узы крови.
Глава писалась после затишья, надеюсь что вышло на уровне с прошлыми.
Название носит общий характер и ссылается на связь всех драконов. Решил добавить немного внешнего социума и разнообразия:3
Я хотел показать, что это важное событие не только для Трефалкира и его семьи. Это то, что когда-нибудь станет легендой. Обычно все такие истории где-то в прошлом, но ведь они происходят и в настоящем.
Да, глава без флешбеков и решил закончить её именно на этом моменте, потому что встреча драконышей с матерью требует особой вдумчивости. Это для меня сложная сцена, не хотелось бы её смазать или испортить. Не думайте, события и история прошлой войны будут продвигаться:3
Читатели, четверо товарищей ждущих, большое вам спасибо!) Я не знаю, когда выйдет следующая глава, надеюсь успеть к марту.
Момент единения длился около двух минут и взрослые драконы, непричастные к волшебному возвращению, стали неспешно расходиться, давая семье необходимое сейчас уединение. Ликование было всеобщим, но эта радость принадлежала прежде всего одной семье. Одному гнезду. Никто не отменял элементарной вежливости и уважения, у драконов был свой этикет поведения. Что для уединённой жизни, коей жило подавляющее число драконов, что для жизни в стае. И во всех случаях глазеть на проявление таких эмоций было неправильно. Что-то личное, что-то тайное. Чудо увидено, а вот то, что следует дальше, касалось очень немногих. Поэтому взрослые родичи, добродушно урча, фыркая и кивая, отступали в глубь древних развалин. Исчезали за грудами белого камня, покрытого вьюнами, словно их тут и не было. Осталось только волнение, витавшее в чистом воздухе и выдававшее присутствие взрослых особей, подобно запаху. Рядом с воссоединившейся семьёй остался Нивервир, гибридная драконица, которая не осознавала сути происходящего, и морская самка. Роулсанэ сама не была уверена в причинах, побудивших её остаться. Но казалось ей, что
