на кровати, с улыбкой наблюдала за ними.
— Пап, а как ее зовут? — спросил Ромка.
Оля с Романом переглянулись.
— Рита? — спросил ее Роман.
— Пусть будет Рита, — благодушно согласилась она.
Потом Стрелецкий присел в кресло, стоящее рядом с кроватью, взял Олю за руку и перетянул к себе на колени. А Ромка остался смотреть на маленькую сестру, будто прирос на месте.
— Скорее бы вас уже выписали, — пробормотал Стрелецкий, вдыхая дурманящий запах любимой женщины.
— Послезавтра уже и так выпишут, — засмеялась Оля.
— Скорее бы послезавтра…
— Мама! Папа! — зашептал вдруг взволнованно Ромка. — Она открыла глаза! Она на меня смотрит!
И тут же склонился ниже, расплываясь в широкой улыбке:
— Привет, Рита. Приезжай домой скорее. Мы с папой уже собрали тебе кроватку, а я надул шарики… вот увидишь, как красиво… я тебе свои игрушки буду давать…
***
На работу Стрелецкий вышел через неделю после того, как забрал Олю и дочку из роддома — генеральный дал ему небольшой отпуск. Коллеги встречали его поздравлениями, даже подарок от всего коллектива презентовали — огромного белого медведя и ходунки с навесными игрушками, кнопками, музыкой.
— Прямо сейчас они вам не понадобятся, — сказала кадровичка, — но месяцев через семь скажешь нам спасибо.
Лиля потом еще от себя всучила ему розовые пинетки.
— Мама связала для вашей дочки.
— Спасибо, — поблагодарил Роман и Лилю, и всех остальных. Потом ушел в свой кабинет, внезапно растрогавшись так, что в горле запершило. Даже сам от себя не ожидал.
Усадив медведя в кресло для посетителей, он до обеда возился с текучкой, потом его вызвали в кадры — расписаться. Кадровичка раскрыла папку с его личным делом, и Роман невольно бросил взгляд на верхний листок. Приказ о его командировке в Кремнегорск. Вдруг вспомнилось, как он отчаянно не хотел туда ехать, как его ломало и корежило… И даже усмехнулся сам себе: вот дурак. Так бежал от своего счастья. Хорошо, что не убежал. И вдруг расчувствовавшись, достал сотовый и набил Оле смс: «Я тебя люблю. Ты — моя. Навсегда».
Конец
