это?
— Закуска. Угощайся.
— Если я это съем, то заблюю тебе весь дом. Воронам не подходит человеческая пища.
— Серьезно?
— Ты как будто и не жил в городе восемь лет, — фыркнул Рейвен, — не можем мы есть. Все назад вылетает.
— А пить можете?
— Конечно.
— Любопытно, — заметил Нил, усаживаясь. — За что будем пить?
— Чего?
— Какой будет тост?
— Опять чушь какую-то несешь, — заметил Рейвен и отпил первый глоток настойки, — попробуй, вкусная штука.
Нил хмыкнул.
— Ты с кем-нибудь пил раньше?
— С Шарлоттой. С повелителем. Но он постоянно пьет чай, и мне это надоедает.
— Ясно, — Нил попробовал настойку, — а знаешь, мне нравится. Легкий напиток. Алкоголь даже не чувствуется.
— Его там и нет.
— Вообще? Пивовар варит напитки без градуса?
— Попробовал бы он подсунуть мне что-то иное! Он же не самоубийца.
— Ты совсем не пьешь? Ни пива, ни вина?
— Вороны пьют для вкуса. Напиваться нам нельзя.
Нил приподнял брови.
— Неожиданно. Это потому что пьяный Ворон повредит окружающим?
— Нет. Вороны легко спиваются. Видал я такое во Время Принца: десяток бойцов Сореса как начали пить от тоски, так и не трезвели. Рыцари убили их настолько легко и быстро, что остальным Сорес бутылки о головы разбивал, чтобы отучить. Сам дико бесился и клялся напиться до зеленых чертей, когда Великий Ворон появится, но до того — зарекся даже приближаться к выпивке, чтобы не сдохнуть раньше времени. И меня учил ее не трогать, если не хочу превратиться в бессильный кусок дерьма и умереть в пьяных слезах у ног Белой Мрази.
— Вы ведь не закусываете. Конечно, быстро пьянеете, — сообразил Нил, — обычно закуску едят как раз чтобы избежать этого и понять, когда пора останавливаться. Впрочем, я и сам не любитель этого дела: пью раз в год, за компанию. Так что, Сорес выполнил свое обещание?
— Нет, конечно. Он был убит, когда мне исполнилось двадцать два. Взял бойцов и отправился за нашим новым Великим Вороном, но опоздал: Белая Мразь его уже убил. Из той группы никто не вернулся. Пришлось еще семь лет ждать.
— Соболезную, — тихо сказал Нил, — он был хорошим человеком?
Рейвен промолчал. Раньше он бы ответил утвердительно, но кое-что из бесконечных проповедей пастора Брауна заставило его изменить мнение. Тот долго спорил с Бернардом насчет охоты на Принца и расправ в городе, а потом предложил поставить себя на место жертв. Представить горе и ужас их родных. И близкого, дорогого человека, приколоченного к часовой башне.
Бернард высмеял его, Шарлотта ничего не сказала, а Рейвен почему-то вспомнил Нила. Если бы Льюис не был таким милосердным, а Нил стал бы Принцем, то ему переломали бы конечности и притащили беспомощного и изувеченного на казнь. От этой мысли в душе что-то переворачивалось. А ведь он сам уговаривал Льюиса устроить охоту, заверяя в необходимости и надежности этой тактики!
А потом он вспомнил, что при Элдрике охотой на Принца и всеми расправами над горожанами занимался Сорес. И учил его, как делать то же самое для будущего повелителя.
— Нет, — медленно ответил Рейвен, — теперь я думаю, что он был плохим человеком. Но он спас мне жизнь и хорошо ко мне относился. Помог выжить и многому научил. Я буду помнить его, как сильного Ворона, бойца и верного командира Элдрика.
Нил ничего не ответил. Некоторое время они просидели в тишине, нарушаемой лишь хрустом овощей, которые Нил ел. Рейвен встряхнулся.
— Хватит. Давай обсудим что-нибудь веселое. Ты слышал новости? Какой-то дурак обозвал Принца трусливым, и теперь весь город повторяет это как заведенный. Я знал, что горожане — идиоты, еще со времен «Врагов Воронов», но ума у них так и не прибавилось. Интересно, на людей так выпивка влияет, или они червей в мозги насажали?
Нил рассмеялся.
— А я помню про червей: мелким ты страшно боялся, что они заведутся у тебя внутри и съедят. А тетя Шейла клялась, что в вашей муке червей точно нет, но за другие булочные она не отвечает. Поэтому хлеб лучше брать только у вас.
— Он был вкусным и потрясающе пах, — улыбнулся Рейвен, вспоминая.
— Это точно. А ты разве не считаешь Принца трусливым?
— Нил, ты дурак? Как Принц может быть трусом?
Тот налил себе еще настойки.
— Но он так и не вошел в город.
— Он же принял условия Великого Ворона. Если бы эта хитрая задница пересекла ворота, мы бы давно его выследили.
Нил хмыкнул и повеселел.
— А как насчет того, что он ударил тебя камнем по голове, подкравшись со спины?
— Иначе у него не было бы ни единого шанса.
— Но разве это не трусость — нападать так? — настойчиво спросил его Нил.
Рейвен закатил глаза.
— Все играешь в героя? Нормальные люди понимают, что честный бой можно устраивать только с равным или слабым. С сильным противником такие игры закончатся смертью, а умирать никто не хочет. Он все сделал правильно, раз даже магия города это признала.
Нил резко вскинулся.
— Ты знаешь, как она работает?
— А ты нет?
— Нет. Почему он стал Прекрасным Принцем, а не я? Можешь мне объяснить?
Рейвен задумался на минуту, затем сказал:
— Чтобы стать новым Принцем, нужно напасть на Ворона после окончания Времени Воронов. Ты же ни с кем из нас больше не дрался, даже со мной. Я думал, ты знаешь, что нужно делать. Меня повелитель к тебе потому и отпускал: чтобы ты напал на меня, а не на кого-то другого. Я живучий.
Нил набрал воздуха в грудь, а потом начал ругаться, не прекращая, несколько минут подряд. Рейвен с интересом слушал, запоминая выражения, которые в городе не употребляли.
— Чего бесишься-то? Сам виноват: треснул бы меня камнем по башке — стал бы Прекрасным Принцем.
— Кто вообще это придумал?! — рыкнул Нил разъярено. — У меня не было причин нападать на Воронов, а вашего хозяина хрен найдешь! И почему ты так спокойно говоришь, что тебя чуть в расход не пустили? Чертов ублюдок подставил тебя под меч Принца!
— Под твой меч, — поправил Рейвен, — я был уверен, что ты меня не убьешь, а повелитель рассчитывал, что я справлюсь. Я дважды выживал после встречи с Белой Мразью. Что мне этот чужак? Но если бы он был трусом, то не отбил бы того бандита. Трусы не способны на поступки, они убегают или умирают на коленях. Принцы могут быть жестокими, глупыми или подлыми, но трус Принцем просто не станет.
Нил глубоко вздохнул, успокаиваясь.
— Ты прав. Вот оно, то, что я все время упускаю. Он не лучше меня, но
