не по годам умён, — отвечал кавалеру лесоторговец Плетт, заодно кланяясь юному Бруно Дейснеру.
Мальчишка покраснел, вытянулся и от волнения даже не ответил тому поклоном. А Плетт продолжал улыбаясь:
— Жаль, что меж нами распря, иначе всё было просто. Но даже так мы готовы поставлять вам и лес, и древесный уголь по хорошей цене. По самой хорошей цене, если вы…
— Если я что? — Спросил кавалер.
— Если вы возьмёте на себя все таможенные расходы.
— Таможен Его Высочества на моей земле нет, — сказал Волков, — а уже дальше племянник сам с таможнями разберётся. Так что мы будем просить самую низкую цену, что вы готовы давать.
— Коли так, то мы просить будем всего восемнадцать крейцеров за корзину угля, дешевле никто вам на нашей реке не предложит, — заявил Плетт. — И лес для вас самый дешёвый будет.
— А у вас мы готовы брать все сёдла, всю сбрую, какая бывает, и всю кожу, что готовы вы нам продать, но и у вас мы будем просить цену низкую. — Добавил господин Фульман.
— Мы выясним цены на кожу и всё остальное, только вот как мы всё это будем возить друг другу? Моему племяннику к вам ездить небезопасно, а у вас меня могут увидать и донести. — Сомневался кавалер.
— Верно-верно, — кивали купцы головами, и за всех отвечал советник Вальдсдорф, — но если по цене мы сойдёмся, если таможня нас не обложит, то есть купеческие способы, всем давно известные.
— Я не купец, мне они неизвестны.
— У нас есть доверенные люди из местных, — сказал советник, — капитан Тайленрих их знает. Это местные купцы и хозяева лодок. Они и к нам заплывать могут, и к вам без боязни. За свою долю они с удовольствием за дело такое возьмутся.
— Ах, вот как, значит, купцы и лодочники из Фринланда будут возить товары, — произнёс кавалер, — что ж, это мудро.
Он на мгновение замолчал, раздумывая. А подумать было о чём.
Для герцога пока что он был всего-навсего ослушником, нерадивым вассалом, что затевает войны на границах. Дело, конечно, неприятное, но нередкое и простительное. Воинственным вассалам многое прощалась. Война для благородного человека — вещь обыденная. А непослушание сеньору — проступок, конечно, но проступок не из тех, за которые сразу рубят голову. А вот контрабанда — этот уже совсем другое дело. Это удар не по престижу сеньора, а по его кошельку. Вот тут сеньор и впрямь может обозлиться не на шутку. На кой чёрт человеку такой вассал, который его совсем не слушается, затевает войны да ещё его же и обворовывает. Да, не нужен был герцогу такой вассал, но, к сожалению, Волкову были нужны деньги. И он сказал:
— Да, нам нужна самая низкая цена на всё, а про таможню забудьте.
— Вот и отлично, — обрадовались купцы, — значит, дело будет. Дело пойдёт.
Кажется, толстяк Вальдсдорф не был таким уж неприятным человеком. Наоборот, всячески старался расположить к себе кавалера. Он рассказал ему некоторую важную информацию о том, как собирают пошлины в Малене и на границах земли Ребенрее. Купцы также советовали Волкову, как складировать и разгружать товар.
Оказалось, что его прекрасные, новые амбары, что стоят возле пирсов, совсем не подходят для хранения угля и леса.
Ему придётся строить навесы для их хранения, так как уголь и лес не терпят дождя. А ещё у него слишком короткий пирс для приёма барж с длинными досками и брусом, ему нужно будет удлинять его. В общем, он понял, что его ждут новые траты. Но он был на них согласен, так как и прибыли маячили весьма и весьма значительные. Купчишки и сами загорелись, он это видел. А эти господа чуют прибыль как никто другой. Когда встреча, наконец, закончилась, и Волков шёл уже к пирсам, он сказал племяннику:
— Хорошо, что вы заехали в Рюммикон, хорошо, что познакомились с купцами, теперь уж не упустите выгоды, кажется, большие деньги в этом деле могут быть.
— Да, дядя, — говорил Бруно Дейснер, юноша был взволнован, — я всё буду делать сам, за всем сам буду следить, и Михель мне поможет.
— Не дай вам Бог испортить мне дело, — сказал кавалер им обоим.
Михель Цеберинг шёл рядом, косился на кавалера, и вид у него был едва ли не испуганный. Волков невольно усмехнулся. Этому Михелю вряд ли было больше двадцати. А дело, в которое он влез, было для мужей солидных, мужей опытных. Как те, с которыми они только что встречались.
И племянник, и Михель Цеберинг должны были волноваться.
— Завтра же поутру поезжайте в Мален, там поговорите с теми, кто покупает уголь и доски. Нужны твёрдые цены. — Сказал Волков. — Возьмите с собой монаха, брата Семиона. Он премудр. Нужно всё посчитать, как следует.
— Я уже говорил, дядя, цех оружейников-латников готов брать уголь, они же взяли у нас первую партию. — Говорил Бруно. — А ещё один купец готов у нас забирать весь уголь по тридцать четыре крейцера.
— Один цех и хитрый купчишка, что готов у вас покупать товар задёшево? — Волков поглядел на юношу и скривился. — Да вы, мой дорогой родственник, дурень! Город кишит кузнецами, там несколько цехов и даже коммун, которые покупают уголь. Полгорода — это кузни. Так узнайте, почём будут брать самые крупные цеха. А этого хитрого купчишку, что обещает вам тридцать четыре крейцера, посылайте к чёрту.
— Я выясню, дядя. — Говорил племянник так, как будто пытался запомнить указания. — А купчишку, значит, к чёрту…
— Вы платили ввозной сбор, когда провозили товары в город?
— Платили, дядя.
— Сержант на воротах не спрашивал вас о земельных пошлинах?
— Нет, не спрашивал.
— Если повезёте целыми обозами — спросит, нужно выведать у местных купцов, как получить бумаги от таможенников, узнайте в городе, кто этим промышляет, всегда есть люди, с которыми можно договориться, ищите таких людей.
— Да, дядя. — Мальчишка кивал, но вид у него был такой, что готов он был, кажется, запаниковать. Уж больно много ответственности для его лет выпало ему.
Но кавалер не собирался его жалеть или щадить. Сам он в его возрасте пошёл в солдаты и в этом своём тяжком ремесле он не встретил ни одного человека, что его пожалел. Ничего, разберётся, брат Ипполит говорил, что он смышлён и хорош в цифрах, а значит, разберётся. Тот, кто дружен с цифрами, во всём разберётся.
Они уже дошли до пристани, кавалер сделал знак Брюнхвальду, что надо уходить, потом повернулся к капитану Тайленриху:
— Спасибо, капитан.
— Рад был услужить вам, господин
