Всюду количество и область обитания черного аиста сокращаются, птица внесена в Красную книгу СССР.
— Мы разыскиваем в заповедной глуши их гнезда, — рассказывала Светлана, — наносим их на карту. И все время ведем наблюдения. Но лишний раз стараемся не появляться у гнездовий, чтоб не тревожить птиц... Не забываем мы и других пернатых — менее именитых, обычных жителей Березинского заповедника. Их также учитываем, кольцуем, отмечаем в летописи природы весенние прилеты и отлеты на зимовки, выявляем их гнездовые территории. Распределение птиц по типам леса — березняка, ельника, дубравам, соснякам — тоже интересная тема, и мы ею занимаемся.
— А сколько всего видов птиц обнаружили орнитологи на территории вашего заповедника?
— Более двухсот. Не очень давно обнаружили горихвостку-чернушку. До этого ее никто никогда здесь не встречал. Песня этой птички похожа на перекатывание мелких камешков и заканчивается звонким росчерком...
— А глухари есть в заповеднике? — спросил я Светлану. Спросил не случайно: сейчас судьба этих птиц тревожит орнитологов. Мало их осталось в европейских лесах. Существует много предположений, почему исчезают древнейшие птицы. Одни ученые связывают это с осушением болот, другие — с увеличением численности зверей и в первую очередь кабанов, сметающих на своем пути гнезда птиц; третьи — с загрязнением окружающей среды. Есть мнение, что глухарь — птица-индикатор, чутко реагирующая на содержание всевозможных лишних или чужих элементов в растениях, которые она употребляет в пищу.
— В заповеднике создан специальный питомник, — сказала Голованова. — Там занимаются разведением глухарей, отрабатывается методика их содержания в вольерах.
В Березинском заповеднике мне рассказали еще об одной птице-индикаторе — скопе. Малейшее наличие тяжелых металлов в рыбе — основной пище скопы, сказывается на потомстве птицы. Бывает, что она не несется, а если и откладывает яйца, то скорлупа их так тонка, что не выдерживает веса родителей. Скопа — редкая птица. Она тоже внесена в Красную книгу. В заповеднике гнезда свои строит недалеко от озер и в пойме Березины.
...Деревья сжали нашу дорогу, кажется, вот-вот сомкнутся их кроны, сойдутся стволы. Вдруг лес оборвался, и открылась поляна с кряжистыми дубами. Не один век стоят они здесь, в пойме Березины. Наверняка под некоторыми из них отдыхали зубры, жившие в этих местах еще в XVIII веке. В начале 70-х годов нашего века в Березинском заповеднике снова появились зубры, их переселили сюда люди.
Мы сели в лодку. Извилиста Березина. Мало где она выпрямляется, больше петляет, крутится, бегом бежит. Проплыли мимо стены березняка, бархатистых лип, одиноко стоящих по-над берегом дубов...
— Вот бобровая хатка, — показал на кучу бревнышек Михаил Александрович Лавов, сопровождавший нас научный сотрудник Березинского биосферного заповедника. И добавил: «Жилая. День для бобров — пора покоя, ночью они вылезают и до утра занимаются заготовкой корма, ремонтируют плотины, латают крыши хаток».
Михаил Александрович рассказал, что Березинский заповедник своим образованием обязан бобрам. Драгоценная шуба этих зверей чуть было не погубила их, из-за нее зверей беспощадно уничтожали. И в 20-х годах нашего века бобров почти нигде не осталось. Все сохранившиеся поселения можно было пересчитать по пальцам. В этих местах чудом уцелело два десятка семей. Вероятно, спасло зверей бездорожье, отдаленность, труднодоступность. Эти бобровые семьи были бесценной находкой. Кто знает, если бы их уничтожили, человечество могло бы потерять безвозвратно и европейского речного бобра.
С охраны этих семей в 1925 году и начал свою работу Березинский заповедник.
Сейчас бобры обычные жители на Березине, на реках ее бассейна, на озерах. Их несколько раз отлавливали для расселения в Сибири, на Дальнем Востоке. Теперь у нас в стране бобры обитают во многих районах.
Но наблюдения за бобрами не прекращаются. Их хатки и норы учтены, регулярно, проводится перепись животных, время от времени зверей отлавливают, чтобы сделать необходимые промеры, проверить их состояние, и после этого отпускают.
Пока мы плыли по реке, видели несколько бобровых хаток, у каждой на колышке был прикреплен номер.
...Тихо в пойме Березины. Шумит ветер, иногда пискнут в кустах синицы, а то стая болтливых дроздов устроит галдеж на рябине и с разговорами склюет все ягоды. Иногда пролетит журавлиный клин. Развернется у раскрашенного леса, еще раз пройдет над рекой и к ближнему болоту полетит, там и опустится. Отдохнут птицы до утра. А с рассветом на юг подадутся, а может, еще задержатся на Березине — значит, не скоро холода придут сюда.
Птицы чувствительны к погоде. Аисты, например, могут выбросить из гнезда птенцов. Значит, на будущий год возможна засуха. А с ней приходит бескормица для аистов...
Об этом мне как-то рассказывали в одной деревне на Березине. И тогда действительно — следующий год выдался на редкость сухим и жарким, мало уродилось ягод, почти не было лягушек, понизился уровень воды в колодцах, болота пересохли.
На болота ученые сейчас смотрят с большим интересом. Много еще загадок они таят. Березинский заповедник — единственное место в Центральной Европе, где сохранились обширные неосушенные болота. Для изучения их здесь создано два специальных стационара.
На Домжерицкий стационар взял меня с собой Михаил Васильевич Кудин — заместитель директора заповедника. По просторному озеру мы помчались к домику на понтонах, обошли его и ткнулись в берег.
Узенькая тропинка повела нас по смешанному лесу. Но вскоре тропинка оборвалась, а точнее, ее продолжили деревянные мостки, повисшие над болотом. Мы идем над покрывалом мха, мимо редких тонкоствольных невысоких деревьев.
— Этим деревцам за сотню лет перевалило, их соседи в лесу за это время вымахали в великанов. А здесь не поднимаются высоко деревья. Зато другие растения без болот не могут жить. Клюква, например,— сказал Михаил и показал на ярко-красную кочку. За ней виднелась еще, еще... Болото горело яркими огоньками.
Деревянный тротуар привел нас к настилу, около которого стояли метеорологические будки; в моховое покрывале нырнули длинные термометры.
— Что нас интересует на болотах? — переспросил Кудин и начал рассказывать: — Гидрологический и температурный режимы, торфообразование, интенсивность роста или деградации болота. Измеряем уровень грунтовых вод, толщину торфяных пластов, скорость разложения клетчатки. Проводим и экологические исследования, берем всевозможные анализы. Выявляем загрязнителей окружающей среды. Болота на них остро реагируют, ведь здесь чистые грунтовые воды и воздух.
Снова поскрипывали под ногами мостки. Я смотрел на громадное Домжерицкое болото. Оно дает жизнь многим ручьям, озерам, речкам. А сколько животных считают его своим домом! О растениях и говорить не приходится, не будет его — они исчезнут...
Лодка идет к дому. Солнце уже заглянуло в озеро. Постоят еще теплые, солнечные дни.
Березинский заповедник И. Иванов Фото И. Константинова
Ч ерез час я почувствовал, что если Тюлеин не сбавит шаг, я просто упаду в мокрую от дождя траву. Она упрямо пробивалась меж камней, по которым скользили подошвы. Иногда я оступался, и камень летел вниз, гулко стуча, словно мячик. Потом все затихало у подошвы горы, где глухо шумела река.
Размеренно поднимавшиеся перед моим лицом горные ботинки Тюлеина вдруг замерли. Я с облегчением остановился и посмотрел вверх. Будто поняв, что я на пределе сил, Тюлеин терпеливо ожидал меня, прислонив рюкзак к выступу скалы. И наверное, уже жалел, что сманил меня в горы, пообещав показать цветущую кашкару — местный вид рододендрона, о котором я давно слышал, но который никогда не видел.
А познакомились мы с Тюлеиным не совсем обычно.
...С утра, отыскав копер третьего шахтного ствола Северомуйского тоннеля, я никак не мог попасть вниз. Нужно было согласие начальника тоннельного отряда № 22. Наконец обнаружили того по телефону на другом объекте. Но потребовался сопровождающий. Кончалась смена, все спешили в душевую, а потом весело бежали под обычным для Северомуйска моросящим дождиком на «вахтовку», чтобы поскорее разъехаться по домам. Ну, кому хотелось снова лезть под землю? И тут около конторки дежурного остановился... нет, не парень, а хочется сказать «молодой человек». Тюлеин сразу вызывал расположение своим, я бы сказал, интеллигентным видом, сдержанными манерами.
— Я свободен, могу спуститься, — негромко ответил он на вопросительный взгляд дежурного. — Идемте одеваться. — Это предложение относилось уже ко мне.
