приём: подбросить нам, людям, со всеми нашими представлениями о порядочности и чадолюбии, "гуманным и сентиментальным", беззащитное, беспомощное дитя.
И ждать, что мы, проверив его, и ничего не выявив, отметём свои естественные подозрения, и выпустим её свободно общаться со сверстниками. И членами Общины.
Рольф подкатил глаза к потолку. Но предпочёл промолчать.
Майор побарабанил по столешнице сегментами искусственных пальцев. Встал:
— Благодарю, капитан. И не смею задерживать.
Когда за капитаном закрылась дверь, майор щёлкнул тумблером раритетного селектора на столе:
— Моего заместителя, начальников подразделений, начальника группы зачистки, и Колгрейва. Словом, всех тех, кто участвовал в последнем совещании.
Когда все перездоровались, и расселись вокруг стола, майор сказал:
— У нас сегодня не совсем обычное совещание. Прошу не удивляться некоторым моим вопросам, а просто честно отвечать. Прошу поднять руки тех, кто считает спасённую нами девочку, Миерну, засланным к нам вражеским законспирированным агентом.
Руки подняли все шесть офицеров. Майор сделал жест, разрешающий опустить руки. На секунду прикрыл воспалённые от недосыпания глаза. Вновь открыл их. Привычно потёр подбородок пальцами:
— Капитан Валленштайн. Прошу вас обосновать вашу позицию.
Перед тем, как ответить, пожилой мужчина провёл ладонью по лысому, словно колено, черепу: утёр выступившую испарину без помощи носового платка. Хотя майор отлично знал, что платок в кармане кителя аккуратного капитана имеется:
— Господин майор, сэр. Если позволите, мои подозрения сформировались конкретно только под влиянием единственного факта: мы там, в подземелье, больше никого не поймали. Хотя мы отлично знаем, что тут, на этой явно старой базе, контингент врага имелся. Получилось как бы… Как если бы противник, выполнив основную задачу, отступил на заранее подготовленные позиции, через существующий, но до сих пор не обнаруженный нами, аварийный выход — чтоб избежать уже ненужных потерь.
И ведь мы даже не знаем, куда и как он отступил: обыски лабиринта ничего не дали! Входы в запасное подземелье, или в коридоры эвакуации — не обнаружены до сих пор! Хотя мы даже запускали внутрь наших собак. Ну, то есть — привезенных из Общины Ракоци.
Поэтому я и считаю, что "обнаружение и спасение" нами девочки — хитро и тщательно спланированная акция. Вероятней всего девочка — подсознательно запрограммированный агент, и её программа вступит в действие, когда… Для этого создадутся условия!
Майор посопел. Приятно, конечно, что у него и его подчинённых мысль развивается как бы параллельно, но…
Но это и является их, живых людей, слабой стороной!
Потому что о стереотипах мышления отлично известно и противнику!
— Капитан Колгрейв. Прошу вас.
— Да, сэр. Мне лично кажется особенно подозрительным то, что здесь, в предгорьях бывшей Молдовы, вообще было построено столь большое Убежище. Ведь противник не может не понимать, что чем дальше на восток — тем меньше шансов обнаружить выживших: территорию России утюжили, так сказать, особенно…
Майор отметил, что ещё два офицера кивают и переглядываются.
Что ж. Снова приятно. Что и они мыслят в том же направлении.
Значит, будем надеяться, что — с паранойей там, или без неё, Общине их аванпоста удастся избежать происков врага, постоянно разрабатывающего новые "коварные тактики и стратегии".
И выжить.
Рольф.
Я сразу понял, что нужно остановиться.
Да и вообще: у меня никогда раньше такого не было, чтоб в голове звучал чей-то голос! Причём — не в наушниках или ушах, а — в мозгу!
— Кто это здесь? — спрашиваю вслух. Правда, шёпотом.
— Не разговаривай вслух. Говори просто про себя — но отчётливо. Я-то отлично тебя слышу, Рольф. Это Миерна.
— Привет, Миерна. Слышу тебя хорошо. Ты что-то хотела?
— Да. Предупредить тебя, чтоб ты туда не совался. Поэтому и закричала: "Стой!"
— А… Почему я не должен туда соваться? — над странностью того факта, что мы с фактической пленницей дока Ханссена общаемся телепатически, можно задумываться и после миссии. А пока — лучше прислушаться к тому, что посоветует та, что изучала это место и нашего врага явно долго. И, что называется — вплотную!
— Хотя бы потому, что тебя ждут не живые существа, и не мертвяки — их ты смог бы обнаружить сам, или с помощью ска… Дет… Словом, твоих приборов.
— Да? А что тогда?
— Ловушка. Простая. Работающая от нажатия. Это — яма в полу. Глубокая. На дне — острые гарпуны. Из кости.
— Хм-м… Да, наверное такую я бы не… Спасибо. И… Сколько до неё?
— Сорок два шага.
— Отлично. Спасибо ещё раз. А как ты узнала, что я… Здесь? И что — подхожу к ловушке?
— Это просто. Мне это показывает Мьюриэлл.
— О-о! Значит, тут где-то содержат и Мьюриэлл?
— Нет, конечно. Никого живого в подсобном подземелье не осталось. А Мьюриэлл — это просто вторая я. У неё куда более острое… э-э… внутреннее зрение.
— Да-а?! — я открыл было рот, но быстро заткнулся, думая, как бы повежливей сформулировать вопрос. Миерна "растолковала" всё сама:
— Ваш док Ханс называет это там, у себя в мозгу, — шизофренией. Ну, то есть, когда человек считает, что в нём живут… Как бы двое.
И ещё кое-что. Я хочу, чтоб ты знал: я не обижена. Вы можете называть это как вам угодно, но суть от этого не меняется: это Мьюриэлл помогла мне выстоять. И выжить. И сейчас помогает — это она сказала, чтоб я тебя предупредила, потому что ты мне сейчас… Э-э… Не слишком доверяешь. А я — вовсе не какое-то там "хитро замаскированное оружие", а просто… Жертва. Подбирая слова из тех, что есть у тебя в мозгу — "чудовищных экспериментов".
— Круто! Прости. — про себя думаю, что раз уж она — телепатка, и свободно читает у меня в мозгу, конечно, видела, что я о ней… Чувствую, как краска заливает уши. — Но… Наверное, тебе неприятно об этом вспоминать.
— Да уж. Поэтому я и хочу, чтоб ты… Ну и все ваши… Бойцы — помогли мне отомстить. За себя и маму.
— А что там с мамой?
— Она умерла.
— О-о!.. Прости. Мне очень жаль.
— Я понимаю. И вижу, что тебе и правда — жаль. Да и вообще — с совестью у тебя, как ни странно, всё в порядке. — чувствую, как уши снова начинают гореть, — Но сейчас я тебя прошу: пройди в обход этого места, и дальше я укажу тебе настоящий вход во второе, основное, подземелье.
— Отлично. А… Почему ты не показывала его тем, кто
