такая женственная стала. Лёгкая. Уж не связанно ли это с Колесниковым и его вчерашним предложением? — Вика хитро улыбнулась и поиграла бровями.
Из моей груди вырвался снисходительный смешок.
— Нисколько не связано, — помотала я головой и сосредоточилась на листе тетради, в котором ручкой на полях вырисовывала хаотичные узоры. — Просто настроение такое.
— Ну, да, — иронично хохотнула Вика и подложила под свою щеку руки. — Просто настроение становится лучше, когда на тебя обращает внимание сам Колесников.
Я молча закатила глаза, сделав вид, что смутилась. Пусть думает, как ей удобно. В конце концов, то, что происходит там, где я живу, не должно никого касаться. Для всех я обычная беззаботная студентка, мечтающая о любви и цацках, а не о том, как начать нормальную жизнь, далёкую от домашнего насилия.
— Зелёная толстовка, — услышала я знакомый голос и резко вскинула взгляд. В дверном проеме стоял Колесников в белой толстовке с цветными узорами. Привычно лохматый, привычно улыбающийся и ни о чем не задумывающийся. — Не передумала? — спросил он, глядя мне в глаза через всю аудиторию, чем привлёк внимание всех одногруппников ко мне.
— По поводу? — спросила я, крепче сжав пальцами ручку. От постороннего внимания начало подташнивать. Машинально проверила воротник свитера, чтобы убедиться, что никто не увидит синяков на шее.
— По поводу того, чтобы прокатиться со мной, — плутовски улыбнулся нахал и, зайдя в аудиторию, сел на край преподавательского стола. Он явно получал удовольствие от всеобщего внимания, чего не скажешь обо мне. — Прокатимся вечером? Я машину, кстати, помыл.
Я невольно усмехнулась и опустила взгляд на тетрадь, на поля в которой машинально внесла пару штрихов.
Чего не отнять у Колесникова, так это его особая улыбочка. Он умеет улыбаться глазами так, что кажется очень милым. И я бы считала его милым, не знай я, какой он на самом деле засранец.
— Спасибо за внимание, но я с тобой ни на чём кататься не буду, — глянула я на парня. — Выбери другую «счастливицу».
Среди девчонок кто-то недовольно цокнул. Вика незаметно для всех пнула меня под партой.
— То есть ты весь вчерашний вечер думала обо мне и возможности прокатиться со мной? — самодовольно вопросил Колесников.
— Прости, конечно, но мне есть о чем, подумать, кроме тебя.
— Например, о моём прессе? — спросил он, задрав край футболки так, что девочки вокруг охнули, а парни молча вздохнули, закатив глаза. — Это же не весь я. Только часть, — подмигнул он мне.
Ну, да. На арене цирка клоун обыкновенный. В чем-то ярком и с нарисованной улыбкой.
Я молча повела бровью и снова уставилась в свою тетрадь, не зная, как отделаться от этого парня.
— Колесников, слез с моего стола, — холодный тон Одинцова, появившегося со звонком, беспощадно окутал прохладой всю веселость, принесенную Вадимом для моих одногруппников.
Колесников нехотя, с ленцой убрал зад с преподавательского стола. На освободившееся место Одинцов привычно положил небольшую стопку бумаг, папок и методичек.
— Я тут протёр вам, Константин Михайлович, — с пренебрежением бросил Вадим преподавателю.
— Иди протирай своей задницей в другом месте. Или хочешь остаться?
Они оба смотрели друг другу в глаза и ни у одного не дрогнул на лице мускул.
Наконец, Колесников, криво ухмыльнувшись, вновь повернулся ко мне и, подмигнув, произнес:
— После пар не убегай, зелёная толстовка.
Я чуть нахмурилась, но сделала вид, что понятия не имею, кому он и о чём говорит.
Я сегодня не в зеленом, а в застиранном розовом.
Колесников вальяжно покинул аудиторию, прикрыв за собой дверь. Одинцов за ним закрыл дверь наглухо, не оставив ни малюсенький щелочки. Он вновь вернулся к своему столу, привычно опёрся о него кулаками и начал сканировать аудиторию. Как обычно, я избежала встречи с ним взглядами.
К середине пары мне уже было некомфортно в этой жаре. Ещё и февральское солнце, готовящееся к весне, палило через окно так, что на подоконниках можно было жарить яичницу.
В какой-то момент, тайком глянув на Вику и убедившись, что она конспектирует, я на мгновение оттянула ворот свитера, чтобы впустить хоть немного воздуха под одежду, которая, казалось, уже плавится на мне. Но я не подумала о том, что помимо Вики и других одногруппников на меня может смотреть преподаватель.
Испуганно вскинув взгляд, я надеялась, что он смотрит в другую сторону или в свои бумаги, но он смотрел точно на меня, продолжая вести лекцию.
Его брови едва заметно сошлись на переносице. Взгляд встал суровее, а я поняла, что он смотрит не мне в глаза, а на воротник свитера, словно пытается вычислить что-то.
К щекам мгновенно прилил румянец, ладони вспотели и стало ужасно неловко.
А если он успел что-нибудь увидеть?
Конечно, он увидел! Вряд ли он сейчас заморачивается о том, что в таком прикиде мне жарко.
— Мельникова, — бросил Одинцов отрывисто. От собственной фамилии мне стало дурно. — Открой окно. Душно, — сухо потребовал мужчина.
— Хорошо, — кивнула я едва заметно и встала со стула. Открыла ближайшее к себе окно и облегченно выдохнула, ощутив на себе первый поток прохладного воздуха.
— О! Кайф! Свежий воздух! — пронеслось от кого-то из парней по аудитории, когда я села на своё место и продолжила писать то, что не дописала.
Закончив, я робко подняла взгляд на Одинцова и с облегчением обнаружила, что он, обойдя свой стол и присев на его край, скрестил руки на груди и продолжил объяснять тему, глядя на всех нас с присущим ему равнодушием в голубых глазах.
Пара закончилась с последними словами Одинцова о том, что сегодняшняя тема будет на экзамене.
К счастью, мне уже плевать. С началом весны меня здесь не будет. И пусть учиться мне интересно, но пора сделать выбор, и он не в пользу продолжения учёбы.
Прозвенел звонок, одногруппники закинули свои вещи в рюкзаки и сумки и поспешили слиться из аудитории, как можно скорее.
— Мельникова, задержись, — сухо припечатал Одинцов.
Моя рука, закидывающая тетрадь в рюкзак, дрогнула.
Я вскинула взгляд и наткнулась на испуганные глаза Вики и других выходящих одногруппников, которые успели услышать, что меня попросили остаться.
Вика жестом показала, что будет ждать меня в коридоре за дверью. Я едва заметно ей кивнула. Дождалась, когда из аудитории все выйдут и только потом настороженно спустилась к преподавательскому столу.
Константин Михайлович закрыл наглухо дверь за последним студентом, отрезав нас от суеты в коридоре. Я с опаской стиснула лямку рюкзака на плече одной рукой и другой обняла себя за талию.
Одинцов не спешил что-либо говорить. Неспешно приблизившись к своему столу, он сел на его край и
