сосредоточил на мне изучающий взгляд. Я рефлекторно уставилась на воротник его серой рубашки и молча ждала, когда он начнёт говорить.
— Расскажи мне, Алёна, как у тебя дела? — словно на допросе поинтересовался мужчина.
— Нормально, — ответила я тут же и, нахмурившись, повела бровью, пытаясь вспомнить, нет ли у меня хвостов по его предмету. Хотя, откуда им взяться, если он у нас первый год преподаёт?
— А если честно? — голос его стал жёстче.
В этот раз я не постеснялась поднять взгляд и заглянуть в его голубые глаза.
— Я не понимаю, о чём вы, Константин Михайлович.
Мужчина невесело усмехнулся, оттолкнулся от стола и подошёл ко мне настолько близко, что меня окутало цитрусовым запахом его парфюма.
Мы неотрывно смотрели друг другу в глаза, и, глядя на него снизу вверх, я не заметила, как его руки потянулись к моему горлу. Он кончиками пальцев оттянул ткань высокого воротника и коснулся синяков на тонкой коже шеи.
— Что это, Алёна? — не вопрос, а контрольный в голову. Такой же хладнокровный и точный.
— Ничего, — я резко отпрянула от мужчины и поправила трясущейся рукой воротник свитера. — Чокером вчера натёрла.
— Чокер с имитацией душащих пальцев? — скептически повёл густой бровью Одинцов и в один шаг сократил между нами расстояние. И снова он слишком близко ко мне. — Ещё раз спрашиваю, Алёна, что это?
— Следы от чокера, — ответила я твёрдо и даже набралась смелости, чтобы снова заглянуть мужчине в глаза, в которых яркой строкой горело, что он не поверил ни единому моему слову.
— Колесников? — спросил он вдруг.
— Колесников? — переспросила я, потеряв логическую нить этого разговора. Сложно соображать не в пользу выживания, когда такой мужчина с неясными помыслами и мутными вопросами нависает над тобой грозовой тучей.
Одинцов явно терял терпение на фоне моей тупости. И снова сделал шаг ко мне, второй, третий… и так до тех пор, пока я не уперлась задницей в подоконник.
Жесткие пальцы грубо обхватили мой подбородок, отвернули лицо в сторону, а пальцы второй руки вновь оттянули воротник.
— Это он с тобой сделал? Колесников? — голос мужчины опустился почти до шёпота, но в этом шёпоте было столько злости и презрения, от которых на языке стало горько.
Подушечки мужских пальцев едва касались самого большого синяка, мягко оглаживая его контур.
На секунду я зажмурила глаза, силясь унять подступившие слёзы обиды и отвращения и взять себя в руки. Шумно сглотнув, я нашла в себе силы и дёрнула головой, высвободив себя из грубого плена мужские рук.
— Это был чокер, — настояла я, обходя мужчину.
— Допустим, — он снова поймал мой взгляд и продолжил резать словом. — Но чья рука душила тебя поверх чокера?
Я сильнее сжала в кулаке лямку рюкзака, висящего на плече, и резко отрезала:
— Моя личная жизнь никак не относится к учёбе.
— Допустим, — как робот кивнул Одинцов. — Но я так и не услышал ответа на свой вопрос.
— Кто душил меня? — хохотнула я едко. — Люблю грубый секс, но не люблю распространяться о партнёрах. Это всё, что вы хотели от меня узнать, Константин Михайлович? Я могу идти? — как можно равнодушно спросила я, бесстрашно глядя в глаза мужчины, хотя внутри уже умирала от страха, что он может, как ребенка, поймать меня на лжи.
Одинцов несколько секунд смотрел в мои глаза, будто читал в них криминальную сводку, а затем едва заметно кивнул на дверь.
— Иди, — выронил он сухо.
Пара у Одинцова закончилась и уже прошла следующая, а я так и не смогла убрать шипы, выпущенные от злости, страха и, конечно, для защиты.
Какого черта он решил, что может интересоваться тем, что находится под моей одеждой? Его это, вообще, не касается. Я давно не в школе, где учителя беспардонно лезли, не стесняясь при всём классе проверять меня на наличие вшей или карманы, если что-то у кого-то вдруг пропадало. А уж сколько раз они приходили в квартиру с проверками и морщили напудренные носы — не сосчитать. К слову, ни ворованного, ни вшей у меня, ни грязи дома они так ни разу и не нашли. Потому что синяки отлично списывались на неуклюжесть, а чистота в доме была за счёт того, что учителя имели неосторожность предупреждать заранее о том, что скоро нагрянут с проверкой.
Наконец, пары закончились, и я смогла покинуть стены университета, в котором мне так филигранно взлохматил нервы всего один человек. Взрослый, казалось бы, человек.
Натянув шапку до бровей и, застегнув куртку до подбородка, я вышла на широкое каменное крыльцо и попыталась стать невидимкой, стоило мне увидеть Колесникова, восседающего на капоте своей машины в окружении трёх хихикающих девиц.
Не желая быть замеченной парнем, который просил не убегать после пар, я опустила взгляд в ноги и поспешила сбежать отсюда, рискуя оказаться сдутой холодным февральским ветром.
Я спрятала руки в карманы куртки и старалась шагать как можно скорее по накатанной ледяной дорожке, по которой все, в основном, прокатывались, предварительно разбежавшись.
— Зелёная толстовка, — послышалось где-то совсем рядом, и через секунду рядом со мной, скользя по льду, материализовался Колесников. Красная шапка на макушке черных волос, распахнутая черная куртка с красными вставками и неизменная улыбка на смазливом лице. — Мы же договаривались, что ты не будешь убегать от меня после пар.
— Лично я с тобой ни о чём не договаривалась, — бросила я, продолжая идти, куда шла.
— А ты, типа, такая… дерзкая?
— Слушай, — устало вздохнула и остановилась, чтобы парень перестал идти рядом со мной, неуклюже ловя равновесие, как корова на льду. Повернувшись к парню лицом, я поймала его взгляд и самодовольную улыбочку. — Просто не лезь ко мне. Ладно?
— Воу! — нарочито нахмурился Колесников. — Отшиваешь? Меня?! Детка, это лишь подстёгивает мой интерес к тебе.
Ясно. Снова на арене клоун. Иначе, он не стал бы так голосить на всю парковку.
На секунду закатив глаза, я посмотрела по сторонам и заметила повышенный интерес прохожих к нашему разговору. Всем было весело, и только девчонкам, оставшимся у машины Колесникова, было не до смеха. Они смотрели на меня так, будто прикидывали, какой инструмент для пыток лучше всего применить на мне.
— И чего ты хочешь? — не выдержала я, снова обратив внимание на парня.
— Прокатимся? — кивнул он в сторону машины.
— И ты от меня отстанешь?
— Ну, это смотря, как мы прокатимся, — ухмыльнулся он криво и, подойдя ещё на шаг ближе ко мне, подцепил тонкую прядь волос, намотав её на палец. С каким-то потайным огнём
