бы милый. Тем более у бабы Зины места для Эдмундо не нашлось. Этот факт причинял мне боль. Плюс ко всему, моя хозяйка была против кофеина, потому что «Степочка, а давление ж?».
Господин Штеймлер не был против напитков за рулем. А кофе был очень даже ничего, хоть еще и горячий. Не любовь от Эдмундо, конечно, но все же лучше, чем черный чай, который окрашивал в такой же черный цвет и зубы, и настроение.
Настроение стало почти сносным, как на нашу полосу выскочил какой-то идиот, жестко подрезав.
— Вот, дьявол! — Воскликнула я, облившись уж очень горячим кофе.
— Есенечка, вы впорядке?
— Да, — бросила взгляд в боковое зеркало, вроде, аварийную ситуацию не создали, — извините.
В первый момент обратила внимание только на саму дистанцию и стояночные огни, а вот сейчас присмотрелась на подрезавшую нас машину. Сердце ушло в пятки. Это был тот самый Мерседес, который я выбирала для Архарова. Да это и есть Мерседес Архарова!
— Вот сучий потрох, — процедила сквозь зубы удаляющейся машине.
— Что вы сказали? — Господин Штеймлер пододвинулся на край сидения.
Меня уволят в первый же рабочий день. Хотя бы потому, что я зарекомендовала себя как исполнительная и сдержанная, но то, что я сейчас сделаю, перечеркнет весь тот светлый облик, который новый начальник пока еще видит перед собой.
Поток достаточно плотный, но быстрый.
— Извините, господин Штеймлер, — бросила почти бывшемуначальству, и выскочила на левую полосу.
Мерседес опередила быстро. Теперь я уже подрезала нахала. Мне показалось этого недостаточно. Вся злость на Архарова, клубившееся в груди, радостной змеей выползала наружу.
— Что вы делаете?! — Воскликнул господин Штеймлер, держась за дверной поручень и свой портфель.
Мерседес даже не среагировал. Начала его оттормаживать. Так поступают только отморозки, и я.
Машина Архарова вильнула в свободную правую полосу, а я перед ним и опять заставила притормозить. Он ушел обратное влево — я перед ним. Даже послышался визг покрышек.
Впереди показалась дорожно-постовая. Пора завязывать.
Мерседес сзади возмущенно посигналил. А я опустила боковое окно и вытянула руку с оттопыренным средним пальцем вверх.
Вот теперь все.
— Прошу прощения, — наконец произнесла, оторвавшись от машины Архарова в две улицы.
— Ну, вы лютая мне попалась, — довольно хихикал Штеймлер на заднем сидении, — пожалуй, отзову вакансию на охранника, а вам начну приплачивать сверху.
У господина Штеймлера сегодня целый день судебные процессы, а мне, чтобы не торчать зимой на парковке, разрешили подождать в старинном здании международного суда.
Уже к обеду я чуть ли не на стену лезла от скуки. Телефон почти разрядился, зарядное устройство, естественно, забыла в своей каморке. Секретари здесь какие-то сухие и не разговорчивые.
— Сходите в ресторан за обедом для Иосифа Робертовича? — Ко мне подошла секретарь с корпоративной картой и списком блюд.
Радостная я выскочила из здания суда несколько быстрее, чем позволяют правила приличия и со всего размаха врезалась носом в грудь высокого мужчины.
— Прошу прощения, — дежурно проговорила и замолчала.
Возвышаясь каменной статуей, на меня хмуро сверху вниз смотрел Архаров. Встретить на дороге — это одно, но вот нос к носу… У меня таких планов не было. И я не была готова. Злость мгновенно сменилась тоской и щемящей болью в груди.
Моему воспаленному мозгу на миг даже показалось, что такую же тоску я увидела в глубине черных, моих любимых глаз.
Бред.
— Добрый день, Марк Васильевич, — максимально вежливо-отстраненно проговорила ему, будто не я утром устроила им Безумного Макса да еще и с неприличными жестами. Кубок мне! Нет, Оскара несите! Даже ноги вспотели, слишком тяжело далась мне эта простая фраза.
Архаров нахмурился чуть больше и открыл было рот, чтобы что-то произнести, но я рванула подальше от него. Максимально быстро, но максимально прилично. Не готова слышать его голос настолько близко. И уж тем более не готова выслушивать поток обвинений в свой адрес. Я почти стала забывать его, а сейчас все откатилось обратно.
Так нечестно.
Пробежала всего с десяток метров, как увидела вылезающего из машины Леонида. Вот он улыбался искренне и даже распростер руки в стороны, приглашая в объятия.
— Как тебя на дорогу-то выпустили? — Пожурил он.
— А почему тебе права купили, а ездить купить забыли? — Шагнула в дружеские объятия бывшего коллеги.
Спиной чувствовала тяжелый взгляд Марка. Все мое мужество ушло на то, чтобы не обернуться, а продолжить приятельский, пустой разговор с Леонидом.
Когда, наконец, отошла от бывшего коллеги, не выдержала и все же обернулась.
Архарова уже не было.
— Признавайтесь, вы все это нарочно придумали, а сейчас просто надо мной издеваетесь!
Мы с бывшими соседями собрались в уютной гостиной тети Розы и дяди Мойши. Прошло почти два месяца с тех пор, как я продала квартиру для выплаты долга по Вилли, и почти неделя, как устроилась на работу к судье. И только сейчас впервые пришла в гости. Боялась, что станет очень грустно, но новости, которые преподнесли мои возмущенные друзья, отодвинули грусть и печаль на задний план.
— Как это вас переселяют, а дома под снос? — Уставилась на Айрин.
— Они сказали, что дома в аварийном состоянии, — Айрин уселась на подушку на полу, все другие места были уже заняты, — у городского бюджета нет средств на капитальный ремонт. Все под снос.
— Как же так, — пробормотала я в бокал с вином, — а вас в один дом поселят?
— Да кто ж там знает, — махнула рукой тетя Роза, смахивая слезы, — мы теперь сами по себе останемся.
Как же так? Наш маленький, но такой чудесный мир пытаются отнять. Снесут, а на его месте отстроят какой-нибудь очередной торговый центр для кучек молодежи и массмаркета. Это неправильно. Это очень неправильно и жестоко по отношению к нам всем. Я-то мечтала подзаработать денег и вернуться. Или вначале восстановиться в медухе, но в конечном итоге все равно вернуться сюда.
— Сенечка, — ко мне подсела бабушка Айрин, — а твой прошлый работодатель, он как, общаетесь?
Сколько бы сама себе не врала, но сердце все же каждый раз екает при упоминании его.
— Нет, — буркнула под нос, — и он не поможет.
Тем более, я еще не расплатилась по старым долгам. Ему же.
Тетя Айнюра грустно вздохнула. Ее все поддержали такими же вздохами. Может, это я как-то сглазила тем, что восхищалась нашим мирком? Хотя, нет. Таким сглазить невозможно. А вот тогда, когда я смазывала жуткопахнущим составом следы от укусов клопов, которые пустили корни в матрасе бабы Люды, думая про себя: «Хуже быть просто не может» —
