в бок.
Мимимишность зашкаливает.
Нет, меня сейчас разорвет, нахрен!
Пирожков она напекла! Хозяюшка, блин!
— Саш, иди вниз. Папа скоро спустится, — сквозь стиснутые зубы говорю я.
— Но я…
— Иди! — рычу я.
— Да, Сашенька, иди, — ласково улыбается ей Верочка и дружески трепет за плечо.
Я стискиваю кулаки так, что ногти врезаются в ладони, хоть они и короткие.
Сашка хватает свою заранее собранную сумку, куртку и, бросив “Пока, мам”, выходит из квартиры.
— Вижу, что намечается ругань. Не собираюсь в этом участвовать, так что, тоже пойду. Я предупреждал, Вер, что не стоит тебе ехать. Жду в машине, — бросает муж и выходит следом за Саней.
Это кто это у нас тут сбегает? Ненавижу!
Я перевожу взгляд на племянницу. Мне хочется отхлестать ее по лицу кухонным полотенцем, которое я держу в руках.
— Не по-человечески, говоришь? — шиплю я. — Не по-человечески, Вера, это приехать в дом к твоей тете, которая по доброте душевной предложила тебе пожить у нее, и за ее спиной крутить шашни с ее мужем! Вот это не по-человечески!
Глаза Верочки начинают медленно наливаться слезами.
— Теть Лер, ну зачем вы так… Я же не специально! Так вышло. Между нами просто была такая химия, что сразу вспыхнул пожар! Знаете, какие это искренние чувства? Вы наверняка подобного никогда не испытывали! Это судьба!
Ну да, где уж мне испытывать-то? А тут вон — сразу пожар!
Только вот он же говорил, что не изменял! Или где у них там полыхало-то? Ну-ну!
— А вы ведь все равно не любили Виктора, ему с вами было плохо, — оправдывается Верочка.
Звиздец!
Нажаловался ей, что ему со мной было плохо? Обсуждал с моей племянницей меня за моей спиной!
Вот же гад какой! Страдалец!
Меня буквально трясет от злости.
— Это он тебе сказал? — хриплю я.
— Что? А… нет! Конечно, нет, Виктор не такой! Он благородный, слова плохого про вас не сказал! Но я же не дура, понимаю, что если бы все хорошо у вас было, то он бы так на меня не запал. Явно ведь ему не хватало женской любви и ласки…
Боги!..
— Он такой потухший был, а со мной расцвел! — продолжает она. — Посмотрите на него — счастливый, улыбается. Это ведь так здорово — делать людей счастливыми! — нежно улыбается она.
Она блаженная или как?
Мне хочется дать ей затрещину. От души так. Но, разумеется, я не буду этого делать. Наверное.
— Да ты, я смотрю, просто благодетельница какая-то! Осчастливливаешь мужчин!
— Только одного, теть Лер! Он такой… такой!.. — у нее даже дыхание перехватывает, когда она говорит о Викторе, и глаза светятся. — Я когда в первый раз его увидела, глазам своим не поверила, что такие бывают! После наших-то деревенских! Сами знаете. Витенька — самый лучший! Нереальный! Идеальный! Не понимаю, как вы могли так его не ценить? И вообще, раз он вам не нужен, то чего тогда расстраиваетесь?
Звиздец.
А фразы-то какие знакомые! “Не ценила”, “не нужен”. Интересно, это она от него нахваталась? Либо же именно Верочка и вложила эти мысли в Витину голову? Что-то за предыдущие четырнадцать лет он особо не жаловался, что я его не ценю! А тут прям через слово!
— Ты совсем охренела, Вера? — рычу я, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не сделать с ней что-нибудь.
Нужно держать себя в руках, мало ли, вдруг она беременна. Тесты-то не просто так покупались.
— Знаете, теперь я понимаю Виктора, — вздыхает она. — Жить в таком негативе действительно невозможно. Слишком токсичная атмосфера. Я с вами по-хорошему, со всей душой, а вы…
— Пошла вон, — тихо говорю я.
— Вот мне Витенька так и сказал, что с вами бесполезно разговаривать, — кивает она, — а я не верила. А оказывается — зря! Знаете, вы в детстве мне так нравились! Я очень хотела быть похожей на вас. Вы были моим кумиром, теть Лер. Думала, вот вырасту и стану как она! И вот как все обернулось. Очень жаль.
— А чего жаль-то? Цель почти достигнута. Выглядишь как я, живешь в квартире, где жила я, спишь в кровати, где спала я. Да и мужик твой похож на моего. А, пардон! Не похож, а мой и есть!
— Вы мне так больно делаете, — всхлипывает она. — Это очень жестоко! Мне ведь тоже непросто! Все от меня отвернулись: вы ненавидите, мама видеть не хочет... Я словно изгой! Хорошо хоть бабушка меня понимает. Я ведь к вам с миром пришла, пирожков вот напекла… А вы сразу осуждаете, и даже не хотите войти в положение и посмотреть на ситуацию моими глазами…
— Уходи, — повторяю я.
— Да-да, ухожу, — ее лицо печально, а глаза блестят от непролитых слез. — За Сашу вы не беспокойтесь, мы с ней наладим отношения и подружимся, вот увидите! Мы ведь с ней близки по возрасту и уже хорошо общались раньше, так что быстро вновь найдем общий язык.
Ну класс, ага! Прям порадовала!
— Если ты сейчас же не покинешь мою квартиру, я спущу тебя с лестницы, — предупреждаю я.
— Ох, сколько в вас яда, злости… Так нельзя жить. Вы сами себя отравляете. В мир нужно транслировать позитив, тогда он вам вернется.
Она еще будет учить меня жить!
— Пирожки возьмете? Нет? Ну, как хотите.
Вера берется за ручку двери и добавляет:
— И, кстати, не забывайте — это не ваша квартира.
Глава 7
Я закрываю замок на входной двери и иду на кухню.
Меня трясет. Хожу по тесной кухне туда-сюда, обхватив себя за плечи, пытаясь успокоиться.
Как же они меня взбесили! Оба!
Один приперся сам и притащил сюда свою любовницу, а затем трусливо сбежал, а вторая — блаженная идиотка!
Я видела ее один раз за последние полгода. Тогда чуть патлы ей не повырывала. Любимая племянница, блин!
Оля, моя сестра, после случившегося вообще перестала общаться с дочерью. Она очень долго плакала и извинялась за нее передо мной по телефону. Бедная сестренка. Поступок Верочки она переживала как личный позор.
Капаю себе валерьянки трясущимися руками и принимаюсь дальше лепить сырники. Делала их для Саньки, теперь придется самой есть, хотя есть вообще не хочется.
Ну да, у них же, видите
