тех, кто его принимал.
Кирилл вспомнил, как Егор Саныч с искажённым от боли и гнева лицом, выкрикивал Бахтину:
— Да он — политик, Роман! Как ты не понимаешь, он — политик! Он не мыслит нашими категориями, «хорошо», «плохо», у него свои «хорошо» и «плохо», он четырнадцать лет назад катком по Башне прошёлся, там счёт не на сотни, как сейчас шёл — на миллионы.
Кир понимал, что Егор Саныч прав, во всём прав. Но, с другой стороны, каким бы монстром не был Савельев, к тому, что случилось на КПП, он не мог быть причастным. Или мог?
— А твой отец… он тебя любит?
— Папа? Конечно, любит! — она так яростно это сказала и, посмотрев на него, гневно сверкнула глазами.
— Не сердись. Я просто понять хочу.
— Папа — сложный человек, но он меня любит. Он и маму любил… просто… понимаешь, я две недели думаю, почему так, зачем он тогда так сделал, и не нахожу ответа. Анна считает, что это всё из-за власти, из-за амбиций, честолюбия, а я… Но получается, — она всхлипнула. — Получается, он на самом деле сволочь последняя, раз сегодня такое… Что и Володя умер, и те двое…
— Ника, — перебил он её. — В том то и дело, что я не думаю, что за этим стоит твой отец. Зачем это ему? Тебя с наркотой на КПП задерживать. Зачем?
— Я не знаю.
— Давай подумаем. Начнём с холодка. Откуда он у тебя?
Девушка пожала плечами и тут же нахмурилась.
— Ты думаешь, я наркотики употребляю, да?
— Да тут наркоты на десяток передозов. С такими пакетами дилеры по этажам шастают.
— Я — не дилер!
Она вскочила с кровати.
— Да погоди ты, — он тоже вскочил, схватил её за руку. — Я ж не говорю, что ты дилер. Я вообще считаю, что тебе наркоту подбросили. Такое ощущение, что охрана знала, что у тебя наркотики. Тот первый, толстый, он же целенаправленно рылся в твоём рюкзаке. И потом, помнишь, когда рация включилась? Они знали, что ты пойдёшь. Они хотели тебя задержать. У них даже электрошокеры специально на максимальный режим были переключены, чтобы если что, то наверняка…
Они стояли друг против друга, и он всё ещё держал её за руку — крепко сжимал пальцами маленькую мягкую ладошку. Если б это была любая другая девчонка, мало-мальски привлекательная, Кир притянул бы её к себе, поцеловал, но с Никой он так не мог.
— Я, конечно, не гений, но и не дурак, и не вижу смысла, зачем твоему отцу это нужно. Тем более, ты же говорила, что он даже не знает, что ты внизу.
— Не знает.
— А кто знает?
Она опустила глаза, мягко высвободила ладонь из его руки.
— Я только одному человеку наверху сказала, куда я пошла. Но он… хороший. Он папе не сказал бы никогда.
«Он». Кир криво усмехнулся.
— Почему это?
— Потому что я его попросила.
Она отвернулась, снова села на кровать. На лице появилось упрямое замкнутое выражение.
— Ладно, — Кир сел рядом. — Всё равно твоему отцу смысла нет никакого, чтобы тебя на КПП с наркотой ловили. Мы вообще с Вовкой в больнице дилера одного видели, ему какой-то хмырь очкастый такой же пакет передавал. Очкарик такой, плешивый, тощий…
— Сергей Сергеевич? Он-то тут причём?
— А мне откуда знать? Только в этой больнице, явно, дело нечистое. Плешивый Костылю холодок передавал — точняк. Потом тебя на КПП пасли с наркотой. Может, это Анна твоя тебе в рюкзак её сунула?
— Ты вообще дурак?
— Ну не она, а кто-то другой. У тебя рюкзак где был?
— У Анны в комнате, понял, где, — она сердито и презрительно на него посмотрела.
— Чёрт, — Кир поднёс руку ко рту, принялся нервно грызть ноготь. — А комната запирается?
— Запирается. Наверно, — она нахмурилась, силясь что-то вспомнить. — Я не знаю. Не знаю. Днём вроде не запирается. Ну да… не запирается.
Они замолчали. Она всё ещё хмурилась, а он грыз ноготь.
— Тебе точняк наркоту подбросили, — наконец сказал он. — И я так думаю, тебе теперь вообще лучше бы по Башне не шастать.
— Почему это?
— Потому что! Ты что глупая? Кто бы ни хотел тебя задержать, он наверняка отдал приказ на все КПП, они ж не знали, где ты пойдёшь.
— Давай тогда вернёмся к Анне.
— Ага, туда, где тебе наркоту в рюкзак сунули, который так случайно у Анны в комнате лежал.
— Не приплетай сюда Анну!
— А ты тоже мозги включи, когда говоришь, что нам назад в больницу надо!
Они не заметили, как оба перешли на повышенные тона. Кир злился, что она не понимает и не хочет понять очевидные вещи, а она, она просто злилась… Ну, конечно, особо приятных эмоций он у неё не вызывал, не мог вызывать.
— Хорошо. А что же мне теперь делать? Нам делать? Как ты без меня до дяди Бори доберёшься.
— А ты думаешь, всё ещё нужно идти к этому твоему дяде Боре?
Кирилл лихорадочно прокручивал в голове ситуацию. Он не доверял никому. Не мог доверять. Где-то в заброшенной школе ждали и надеялись на них с Вовкой сто с лишним человек, рядом сидела насмерть перепуганная девчонка, которая неизвестно почему и неизвестно во что влипла, и по всему выходило, что помочь может только один человек, и именно к этому человеку Киру хотелось идти меньше всего.
— Я вот что думаю… Надо мне как-то до отца твоего добраться. Постараться всё ему объяснить.
Он не смотрел на Нику, боялся, что стоит ему на неё взглянуть, как она поймёт. Его расчёт был прост: он рассказывает Савельеву про Нику, а в обмен просит освободить людей. Получался как бы шантаж, но…
— Я поняла, что ты задумал.
Кир повернулся к ней. Попробовал улыбнуться.
— Всё правильно. Ты же меня спас, имеешь право просить моего отца, чтобы он тоже отменил свой приказ, — её голос чуть дрогнул, но она взяла себя в руки и уже твёрдо повторила. — Имеешь полное право. Полное моральное право.
Глава 18. Борис
Борис уже бог знает сколько времени не спускался вниз. В этом не было нужды, и он искренне не понимал тех, кто сам по доброй воле бегает по всей Башне изо дня в день, стремясь непременно сунуть нос во все дыры. Под «теми» он имел в виду, конечно, Пашку.
Всё, что Борис построил сам или унаследовал от своего предшественника на посту административного управления, работало и без его непосредственного участия. Это был
