мне на это! Выглядел-то он как человек! Они мне снятся ночами, все, кого я убил! И те, кого не сумел спасти! Я хочу забыть об этом! Проклятье заберет мою память, и я снова смогу спокойно жить, не чувствуя себя то ли безумцем, то ли чудовищем! Я с ума сойду, если не уеду!
— Слабак, — процедил Генри Вуд, — поддался на уловки зла и скулишь как побитый пес. Мы огнем и мечом очистили этот город от Воронов, а ты смеешь их жалеть?
— Хьюго не настолько глуп, чтобы сомневаться в моих словах, — тихо и страшно сказал Принц Ричард, — мои Рыцари не смеют предавать меня. Верно?
— Верно, — ответил Рутгер Янг.
— Верно, — воинственно подхватил Генри Вуд.
— Верно, — болезненно простонал Хьюго Грей, — я верю тебе, Ричард, иначе никогда бы не стал служить. Но я так больше не могу! Я задыхаюсь! Стены этого города давят на меня! Я хочу все забыть! У меня семья в Гринфолле: родители и сестра. Я к ним поеду. И начну жизнь сначала.
Принц Ричард рассмеялся.
— Хьюго, друг мой, ты вернешься через день или два. А то и через час. Все возвращаются.
— Нет. Мне удастся убраться отсюда. Только забери силу Рыцаря и отпусти меня. Я хочу домой.
— Твой дом здесь. Но если тебе требуются доказательства этого, ты их получишь. Я принимаю твою отставку, Хьюго. Ты свободен. Езжай куда хочешь. Настоящий Рыцарь всегда вернется к своему господину.
— Спасибо, — рвано вздохнул тот и опустился на одно колено, — я был горд служить тебя, Ричард. Рутгер, ты был достойным соратником. Генри… прости меня. Ты не заслужил моих оскорблений.
— Ну и кто тут теперь подлизывается? — проворчал тот.
Рутгер Янг нахмурился.
— Не уезжай, Хьюго. Ты потеряешь себя, забыв о жизни в городе.
— Наоборот. Я снова стану тем, кем был раньше. Весь ужас останется здесь.
Принц Ричард махнул рукой.
— Не прощайтесь. Он вернется. И вновь попросится на службу. Пойдемте, отыщем ту тварь, что напала на племянника Рутгера. Как он там?
— Уже лучше, — тихо ответил тот, — доктора говорят, Нил выживет, раз не умер в первые несколько суток.
Принц Ричард похлопал его по плечу.
— Это наверняка был Сорес. Он заплатит за это.
— Я сам убью его.
— Конечно. Пошли.
Дверь резко распахнулась, и несчастный трактирщик чуть не рухнул на пол.
— В-в-вино для господ…
— Оставь себе, — ответил Принц Ричард, к счастью, проходя мимо.
Рутгер Янг бросил на него острый взгляд, но смолчал. Генри Вуд уходил последним и обернулся.
— Я тебя подожду у городских ворот. С тухлыми яйцами.
Хьюго Грей неожиданно звонко рассмеялся и встал.
— Ни одного раза не попадешь, Генри. Но хоть потренируешься. Где там вино? Мне есть за что выпить.
Он забрал у дрожащего трактирщика бутылку и принялся пить прямо из горла.
* * *
— И что, он вернулся? — спросил Рудольф.
— Нет. Принц Ричард долго посмеивался, мол, скоро Хьюго объявится, а потом замолчал и запретил вспоминать его. Он сердился, если кто-то говорил о Хьюго Грее в его присутствии, — трактирщик поежился, — как-то, много лет спустя, Альберт и Йохан стали расспрашивать о третьем Рыцаре, победившем Элдрика. Только вмешательство Рутгера Янга спасло их от гнева Принца Ричарда. Господин Янг всегда был крайне спокойным и рассудительным человеком. Когда Принц Ричард впадал в ярость, только он мог его остановить. Достойнейший был человек и воспитал достойного племянника.
Трактирщик почтительно поклонился в сторону Нила.
Тот промолчал.
Он тоже помнил дядю всегда хладнокровным и выдержанным, твердым, как скала. Но от слов о Дирке Нил вновь испытал бессильную ярость. Дядя Рутгер искренне, самозабвенно верил в то, что Дирк и Рейвен — разные люди. Вернее, человек и тварь, которую нужно убить. Только этим объяснялась его жестокость. Слепотой и упрямством. Если бы Нил приехал к нему взрослым и сумел объяснить, что дядя ошибался в своей безжалостной охоте на его друга, его можно было бы остановить.
Но ведь был убит охотник, а его жертва выжила. Да и называть Рейвена «жертвой» было нелепо: он был беспомощен в детстве, но повзрослев, должен был стать настоящей угрозой, как хищник-людоед. И все эти годы, вплоть до появления Великого Ворона, Рейвен действительно нападал на людей, а дядя Рутгер их защищал. Подлый план с брошенным в огне ребенком никак не отменял этого.
Один из них был жив, а другой — мертв.
У кого вообще хватило бы силы и ярости, чтобы убить опытного Рыцаря?
Ответ родился сам собой, но Нил мгновенно втоптал его вглубь сознания, не желая даже думать об этом. Хватит, он и без того слишком часто ошибался. Он проведет расследование, соберет веские доказательства и узнает правду. Никаких больше необоснованных обвинений.
— Нил, о каком нападении они говорили? — нахмурился Гийом. — Ты же тогда был ребенком, а детей Вороны не трогают.
— Мне было двенадцать, и я плохо помню, что тогда произошло, — уклончиво ответил тот, — родители посчитали, что это было местью дяде, и увезли меня из города.
— А того Ворона нашли?
— Это неважно. Вернемся к делу. Вы знали Альберта и Йохана?
— Их весь город знал, они три года были Рыцарями, — ответил трактирщик, — молодые парни, крепкие, веселые, Воронов гоняли и город патрулировали. Иногда нос задирали и хулиганили помаленьку, но Рутгер Янг за ними присматривал и наставлял их. При нем они вели себя смирно, а без него… да что там, дело молодое. Быть Рыцарем — огромная честь, они могли себе позволить многое.
— Хулиганили? Как? — спросил Нил.
— Принцу и Рыцарям не нужно платить ни за что: такова благодарность от города. Их обязаны принимать в любом доме, сколько пожелают там жить, столько и будут. Йохан и Альберт иногда приходили в богатые дома на обед и распускали хвосты перед знатными горожанками. Их папаши само собой нервничали. А однажды они раскидали фрукты в лавке, выбирая себе поспелее да подороже. На мольбы лавочника прекратить пригрозили оружием. Сынишка лавочника побежал за Рутгером Янгом. Тот пришел, понаблюдал за ними, а потом отчитал, как школяров, на глазах у всей улицы. Велел собрать фрукты и извиниться перед лавочником. Сказал, что они позорят не только себя, но и Принца Ричарда таким поведением. И что если не прекратят, то Рыцарем станет кто-то более достойный, кто вскоре приедет в город. Альберт с Йоханом не смели с ним спорить, они перед ним трепетали. Полгода смирно себя вели, а затем за старое принялись, но тихонько и с оглядкой.
Нил покачал головой. При нем дебоширы отсидели бы несколько суток в камере, а
