пожав плечами, отозвался тот, уже открывая дверь палаты.
— Ты теперь, на меня, до скончания дней волком смотреть будешь?
Замерев в дверях, Алексей с минуту над чем-то думал. Серьезно думал, подержав молодого человека в напряжении. Вполне возможно, принимал какое-то крайне важное для себя решение.
— Ладно, может ты и прав, — согласился он и, глянув на сына, добавил, — Поехали. Заодно расскажешь, что у вас с Ладой здесь произошло. Надеюсь, помирились? Разобрался, с чего у неё вдруг фантазия разыгралась?
Вот за брак парня переживал искренне. Не желал он ему пройти через боль потери и предательства, через которые пришлось пройти самому.
— Да разбираться было нечего, — обронил Дмитрий, входя в лифт и нажимая кнопку первого этажа. — Мать там… — а вот как проговорился, и сам не заметил. «Сталкивать» родителей не собирался. Тем более, зная о проблемах отца. Тому со своим бы «багажом» разобраться.
— Лен Викторовна? — странно, но вот удивления в вопросе отца не было, скорее — уточнение с тенью настороженности. — Помощь нужна? Может, мне с ней попробовать поговорить? — и предложение вполне, по мнению Константинова-старшего, разумное, учитывая характер бывшей жены.
— А давай, я со своей личной жизнью как-нибудь сам, без вашего обоюдного вмешательства разбираться буду? — то ли спросил, то ли предложил Димка, открывая дверцу автомобиля.
— Ну, считай, уговорил, — не стал затевать спор Алексей, бросая на заднее сиденье дорожную сумку и, занимая пассажирское кресло рядом с водителем, поинтересовался, — Планы есть на сегодня? — перехватив вопросительный взгляд сына, добавил, — Ник прошлый раз спрашивал про тебя.
— А репрессивных мер не последует? — выезжая со стоянки, поинтересовался Димка. Он отлично помнил о жестких условиях, на которых Константинов-старший, не без труда, получил законное право видеться с младшим сыном хотя бы раз в неделю.
— Ну, в соглашении оговорен только пункт относительно запрета его общения с моими женщинами, — припомнил Алексей. Глянув на парня, закончил, — На счет сыновей — ни слова.
— А я, всё-таки, остаюсь твоим сыном? — а вот это было… приятной неожиданностью, учитывая, что до сих пор с ним общались почти тоном обвинителя. — Бать, правда, если могу помочь как-то разрулить ситуацию…
— Ты машиной рули, пока мы в кого-нибудь не вписались, — попросил Константинов, признавшись, — Мне сейчас травматология с реанимацией совсем не к месту.
— Кстати, ты как в клинике оказался, если не по скорой? — вспомнил Димка занимавший его со вчерашнего вечера вопрос. В клинике толком на него ответить ему никто не мог. Как-то упустили тот момент, когда Константинов-старший появился в приемном покое.
— Честно, не собирался я туда, — признался Алексей. — В такси в аэропорту садился, кольнуло так, несколько минут продохнуть не мог. Пока доехали, вроде отпустило. А в этой клинике у меня знакомый хороший работает. Догадываюсь, о чем думаешь, — продолжал Алексей, переведя взгляд с дороги на сына. — Дим, ты себя со стороны не видел, когда в плату вчера залетел, — а вот он, ту их встречу, наверно, никогда не забудет. — Да и… — ну не мог он объяснить своего нежелания позвонить сыну в самый трудный для себя момент. — Ты вполне мог дома быть. У вас с Ладой и так только улеглось. Ну, сорвался бы ты, приехал. Дальше?
— Алексей Петрович, а вот можно, о твоем здоровье, на правах сына, старшего сына, я всё же буду знать в числе первых? — поинтересовался Дмитрий, чуть притормаживая на повороте и задерживая на отце секундный, но достаточно красноречивый взгляд. — Я вчера в приемном покое, когда фамилию поступившего в кардиологию услышал…
— Тебе своих проблем мало? — перебивая сына, поинтересовался Константинов. Не привык он в этой жизни быть кому-либо помехой.
— Мои проблемы пока не на столько глобальные, как твои, — и тон Димки прозвучал достаточно уверенно. — Я не развожусь с женой, не сужусь за сына, не снимаюсь у Буровой, не решаю проблему с, не знаю — любимой или какой там, женщиной. Все перечислил? — поинтересовался он, вновь на мгновение задерживая на отце взгляд.
— Зато у тебя жена, не успев женой стать, о разводе заговорила, — резонно заметил Алексей, определенно делая попытку поставить парня на место.
— А это у нас, так понимаю, семейное, — совершенно неожиданно съязвил Дмитрий.
— Не самая лучшая традиция, — буркнул старший Константинов. Слишком много открытий для одних суток, сделано. Ему бы теперь их «переварить» и осмыслить.
— Согласен, — как ни странно, но продолжать спор Димка не стал, в то же время озадачив отца новым признанием, — Но, если с тобой что случится, я просто не смогу объяснить Ладе свое полное неведение.
— А, ну если только ради Лады, — не удержался от саркастического замечание Алексей, на какое-то мгновение сосредоточив всё свое внимание на дороге. — Ладно, Дим, успокойся, — предложил он и в тоне не было и намека на сарказм. — Не думал, что для тебя мое состояние вообще какое-то значение имеет. Попробую принять к сведению.
В последнее время он слишком многое принимал к сведению. А еще… Всерьез начал задумываться над собственными правилами жизни. Когда о тех упомянула Рита, списал всё на выходку Димки и женскую впечатлительность. Но затем последовало нравоучение Арциховского. А тот ни в душу, ни в жизнь людей никогда не лез. А вот теперь и Димка…
2
Санкт-Петербург. Вот на столько замечательного дня они вместе не проводили уже… А Константинов и вспомнить не мог, когда вместе с обоими сыновьями просто отдыхал. Сегодня Никитка времени в обществе старшего брата провел, кажется, даже больше, чем в его. Детский, искренний смех… Давно не слышал, как этот пацаненок смеётся. А вот когда пришло время снова расставаться… Еще в машине мальчишка притих, прижавшись к отцу.
Машина за мальчишкой сегодня, странно, задерживалась. Присев перед младшим сыном, Константинов попытался вернуть тому хорошее настроение. На позитиве расставаться было как-то легче, да и ему самому — спокойнее.
— Я не хочу к ней… — тихо прошептал мальчишка, обнимая его за шею.
А Константинов почувствовал, как с беспокойством замерло сердце. Всего на секунду. Чувствовал он неладное. Вернее, нет, не так. Боялся. Боялся узнать, что мальчишке там, у матери, плохо. Ну, не было у мадам Петровой материнских чувств. Вот от слова — совсем.
— Никит, посмотри-ка на меня, — попросил он, чуть отстранив от себя пацаненка. — У вас там всё хорошо? — с Димкой в свое время было легче. Там, хотя бы, мать была другая. Там была мать, а не кукушка. — Тебя никто не обижает?
— Я просто не хочу, — продолжал тот упрямо, при этом отрицательно качнув головой. — Мне только из комнаты выходить не разрешают, — а вот это было новостью… не в пользу Ольги
