как в последнюю их встречу в Токио. Гарри обхватывает подбородок и начинает крутить её головой, чтобы получше разглядеть. Его охватывает тревога, что явно что-то пошло не так.
— Выглядишь не очень. — Хмыкнул недовольным тоном, пока Гарднер избегала его изучающих глаз, отводя свои в сторону.
— Неважно себя чувствую, — ответила деликатно, не нарушая обещание самой себе не лгать, — Я приготовила ужин, ты, наверное, голоден?
Поведение её было спокойным, слишком спокойным. Гарри естественно насторожился, но позволил ей взять себя за руку и повести по дому в сторону кухни. Мельком обращает внимание, что она выставила его титулы и награды на всеобщее обозрение, как и намеревалась, затем не ускользает от него, что в доме появилось больше предметов интерьера. Тереза делает всё уютнее, и ему это нравится. Неожиданно для него из кухни они медленно выплывают на улицу, где накрыт большой стол, но только на двоих.
— Я скучал по твоей еде, — довольно отозвался за её спиной.
— Знаю, поэтому решила побольше приготовить, — она не уступала в любезности, пока тон голоса сквозил лестью. Что-то было не так, и он это видел, чувствовал.
— В отелях ужасно кормят, — Гарри сел за стол, будто не акцентировал внимание на её странном поведении, рядом на стул переместилась и она, — Мне приходилось заказывать разную еду, чтобы брать из каждого ингредиенты. Где-то вытаскивал отварное мясо, где-то овощи, где-то фрукты. Нелегко без тебя жить. А здесь всё по моей диете, — Тереза переводит на него взгляд и не замечает каких-либо глобальных изменений. Не худой, не пополневший. Обычный, свежий Гарри с едва отросшей щетиной.
— Я рада, что могу тебе угодить. — Прошептала в ответ, а затем подняла ноги с прохладного пола и загребла их на стул, прижав к груди. Защитная реакция.
— Ханна всё-таки у мамы? — опечаленно спросил. В последний раз они разговаривали по видеосвязи, тогда он и видел личико дочери.
— Да, но завтра она вернётся, и нам придётся провести кэмпинг на заднем дворе. — Гарри тут же удивлённо выкатывает глаза, — Что?! Я ей обещала! Знаешь, как трудно постоянно держать ребёнка заинтересованным. У нас с ней каждый вечер была развлекательная программа.
— И чем вы занимались? — мужчина набирает себе еды в тарелку, чувствуя, как уже сдаётся под натиском этого великолепного, аппетитного запаха.
— Недавно делали домашний лимонад. Неделю назад устроили пижамную вечеринку, смотрели мультики и ели сладости.
— Да у вас и правда были насыщенные будни, — посмеялся умилительно в ответ, — Привыкли друг к другу? — вопрос этот его давно волновал. Впервые он оставляет Ханну с кем-то, кого не нанимал.
— Она хорошая и послушная.
— Нет, это не так. — Сразу отсёк подобное описание, зная, что Ханна та ещё оторва, когда дело касается либо капризов, либо упрашиваний, — Я знаю свою дочь, она иногда бывает невыносимой.
— И ты не спускаешь ей многое, знаю-знаю… — выдохнула и уткнулась в свою тарелку. Они внезапно перевели разговор в русло семьи, из-за чего её охватило смущение и необъятная тревога.
За столом наступила тишина. Пока Тереза глядела, куда угодно, лишь бы не на него, Гарри нагло смотрел именно на неё. Сейчас как никогда стало сложно разгадывать её мысли и причины такого странного поведения. На секунду он правда поверил, что это лёгкое недомогание.
— Ты ведёшь себя не так, как раньше. И это ломает мою голову, — прекратил есть, решившись наконец озвучить мысль, — Тереза, ты будешь со мной говорить или нет? Потому что мы на пороге конфликта.
Она поднимает свои холодные серые глаза и не верит, что ему сейчас так легко удаётся надавить. Слишком жестока ситуация.
— Я… Я… — промямлила, пока в голове все самые адекватные мысли рассыпались, словно он нанёс мощнейший удар, и их унесло ветром.
— У тебя какие-то проблемы, о которых я не знаю? — Гарри сейчас проявлял своё бесконечное терпение, а ответа всё никак не услышал.
Давление, которое он оказывал на неё, вынуждало лгать. Ей просто страшно признаться во всём, что так безрассудно. Поэтому Тереза прячет голову в песок и не позволяет правде проскользнуть между ними.
— Всё в порядке. Чего ты заводишься? — выбелила свой тон, будто эта ложь самая искренняя в мире.
— Потому что я чувствую, что что-то не так. А ты упорно делаешь вид, будто «всё в порядке». Меня раздражает, — фыркнул и отвёл взгляд в сторону, — Мы вроде договаривались, что не будем лгать друг другу, но ты нарушаешь эти правила. Вывод каков? Либо это слишком серьёзное, что ты не уверена, что мне стоит знать. Либо не касается ни тебя, ни меня, ни Ханны. Просто выбери одно из двух, а дальше мы… — не успевает договорить, как Тереза вклинивается с сенсационной новостью, заставляя его сразу замолчать.
— Я беременна.
Воцарилась тишина за столом. Гарри смотрел до сих пор в сторону и даже перестал шевелиться. Не смогла Тереза стать Офелией даже на полчаса, чтобы сделать аборт. Это выше сил, выше морали, по которой она жила. Побег оказался не трусливым, наоборот отважным, потому что решение сохранить жизнь малышу правильное, даже если что-то сейчас пойдёт не так.
Гарднер осторожно выкладывает на стол два сделанных положительных теста, как доказательство.
Медленно он поворачивает голову в её сторону и смотрит холодным, прожигающим взглядом, но даже не обращает на них внимание. Лишь мимолётно позволяет изумрудам опуститься ниже, но живот загораживают подогнутые ноги. По тому, как он отстранён, как не совсем впускает в своё сознание, она молчит и даже близко не может подобраться к его мыслям. Что сейчас Гарри обдумывает? Каковы эмоции? Все догадки прекращаются, как только мужчина вновь обращает свой взгляд на неё.
— Ты говорила, что принимаешь таблетки. — Холодно отчеканил, и только замолчал, как сжалась челюсти. Желваки выпирали.
— В этот раз забыла, — виновато прошептала. Руки задрожали, паника подступала, и она не представляла, как с этим справляться.
— Забыла? — повторяет следом и откидывается на спинку стула. Взгляд уносится к багряному небу, — Не лучшее слово в данной ситуации.
— Я забыла их дома, когда собиралась в Токио. Думала, что куплю их там, но сроки поездки сократились, я успевала принять по приезде.
— И забыла… — сжал губы в тонкую линию, пока рука легла на стол и начала выбивать ритм двумя пальцами, — Отлично, Тереза. Поздравляю, ты облажалась.
Тон его изменился на гневный. Он словно выплюнул последнюю фразу, угнетая её и отравляя своим ядом. Итак пришлось нелегко, особенно последние три дня, а сейчас его поддержка и забота испарились, будто их и никогда не было.
— Я не знаю, что делать… Я… — она осталась по другую сторону баррикад
