конца.
— Такой свинье, как ты, Джеппетто, — орал почтальон, — и помои — вино. А ещё, если ты не уберёшь свой зад отсюда, я сейчас спущусь и сломаю тебе последнюю ногу.
Зная вздорный характер почтальона, Карло не стал сомневаться в его намерениях и поспешил убраться.
«Ну, мерзавец, тебе это с рук не сойдёт, — думал он, отряхивая с себя картофельную шелуху, — уж напишу на тебя такой донос, что господин капитан за голову схватится, когда прочтёт. Не сомневайся, подлец, ишь взяли моду поливать людей помоями. Что я — сточная канава что ли?»
Отойдя на безопасное от этого идиота расстояние, Карло остановился, чтобы немного перевести дух и поразмыслить. И когда его силы были восстановлены, он понял, что кроме как к столяру Антонио, ему пойти некуда. Вернее, есть куда, но во всех других местах риск получить в морду намного выше, чем возможность получить выпивку. Поэтому Карл направился к столяру.
Столяр жил рядом с ним, их огороды граничили и сильно контрастировали друг с другом. Стройные грядки морковки и пышные заросли бобов казались просто английским парком по сравнению с джунглями, в которых обитали почти уже дикие томаты и картофель Карло.
Кстати, ухоженность огорода и опрятность домика столяра всегда раздражали шарманщика, и за всё это он сильно недолюбливал синьора Антонио. И, как следствие, Джеппетто вредил мастеру где только мог, повторяя при этом: «Нет ничего хуже плохого соседа».
Но всё это не помешало ему погромче постучать в дверь мастера Антонио:
— Хозяин, отворяй!
— Кто там? — донеслось из-за двери, и она открылась. Когда мастер увидел, кто за дверью, его лицо побледнело, а столярный карандаш, торчащий из-за уха, выпал и сухо стукнулся об пол.
— Это я, — сказал Карло, — ваш сосед, пришёл справиться о вашем здоровье.
— Очень рад, — произнёс столяр, но, судя по вибрации его челюсти, это было не совсем правдой, — входите, сосед. Вот вам стул, наверное, вам тяжело стоять, — засуетился синьор Антонио.
— Спасибо, сосед, спасибо. Что-то я последнее время вас не вижу. Где пропадете? Может ездили куда навестить родственников?
— Нет, синьор Джеппетто, — грустно отвечал мастер, его красный нос стал ещё краснее, — никуда я не ездил.
— А где же вы были?
— Я был в тюрьме, — выдавил из себя синьор Антонио.
— Да бросьте, неужели в тюрьме? — Карло хлопнул себя по коленям руками. — Да за что вас туда забрали? Признайтесь, наверное, опрокинули лишнего за воротник и с кем-нибудь подрались?
— Нет, — Антонио тяжело вздохнул, — всё не так просто.
— А что же случилось? За что вас туда упекли?
— За неблагонадёжность, — еле выговорил столяр.
— Да идите вы! — не поверил Карло. — Вы шутите? Это вы-то неблагонадёжный? Да пусть пусто будет той свинье, которая о вас так думает. Я и не знаю человека более благонадёжного и порядочного, чем вы.
— Вы очень добры, синьор сосед, только вот следователь долго не мог поверить в это.
— Да что вы, вот мерзавец. Мерзкая полицейская ищейка.
— Берите выше, он — не простой полицейский. Он из тайной полиции.
— И в чём же вас обвиняли?
— В том, что я помогал беглым каторжникам, особенно политическим, и в том, что я сочувствую социалреволюционерам, а, может, и храню даже запрещённую литературу.
— Эк, куда хватили, — возмутился Карло.
— А ещё меня подозревали в оскорблении церкви и ереси.
— О, Господи, да они ополоумели. Это ж надо, — произнёс Карло, у которого уже не было сил терпеть и вести светские беседы, ему ужас как хотелось выпить, и он перешёл к делу, — вы уж простите меня, сосед, но я к вам по делу.
— Да? Чем могу?
— Должок хочу у вас забрать, если вы не запамятовали, то у меня на огороде вы выкопали бутылку с виноградным самогоном.
— Синьор Карло, — взмолился мастер, — клянусь вам, что никогда я не брал с вашего огорода ни фляги, ни бутылки, ни кувшина. Честное благородное слово.
— Вижу, — Карло встал со стула, — вижу я, что вы не только вор, синьор мастер, а ещё и упрямец, и мало вас держали в тюрьме, я бы вас туда на год упёк бы.
— Но, помилуйте…
— Не сметь меня перебивать! — заорал шарманщик. — Подлый карбонарий и вор. Я про тебя всё знаю, я тебя выведу на чистую воду, я всем расскажу, что ты вообще, может быть, даже и бомбист.
— Помилуй Бог, — синьор Антонио перекрестился, — что вы такое говорите⁈
— Да-да, бомбист, и, может быть, вы тут не табуретки делаете, а бомбы. Вот это что? — Карло ткнул пальцем в великолепное полено, лежащее в ореоле золотистых стружек на столе мастера. — Что это?
— Помилуй Бог, — мастер был еле жив от страха, — синьор Карло, это же обыкновенное полено.
— Полено? — заорал шарманщик. — Полено? А не вы ли, мастер Антонио, в позапрошлом году кинули бомбу в карету полицмейстера города Болле? А? Или, может быть, вы никогда не слышали об этом? Не слышали, как убили честнейшего из полицейских?
— Да что вы, что вы, — столяр схватил полено со стола и двинулся к Карло, — вот глядите, это обыкновенное полено.
— Стой на месте, негодяй, не двигайся, якобинец. Я не позволю себя убить каким-то дурацким поленом, — продолжал орать Джеппетто, — даже во имя вашей поганой революции.
— Да я не имел ничего такого и в мыслях, — Антонио стал даже заикаться, — я просто хотел показать вам это полено. Оно, — он постучал по нему костяшками пальцев, — абсолютно обыкновенное, только из очень хорошего дерева.
— А зачем тебе это полено? — прищурившись, и с большой долей подозрения спросил Карло.
— Судебный исполнитель Кротти просил выточить ему ножку для стола. У него очень большой стол и нужна очень хорошая ножка.
— Это что же, подлец, ты хочешь запугать меня своими высокими покровителями? Даже и не думай. Я выведу на чистую воду и тебя, и твоего Кротти, и всю вашу шайку. Как гражданин и патриот я не позволю… Не позволю! — у Карло во рту всё пересохло, ему очень хотелось выпить, поэтому он не сообразил, чего именно он не позволит,
