продаст. Алька Ганина, их смешная и неумелая переводчица, с важным видом презентовала всем плетенные из цветной мягкой проволоки и бисера фенечки с хитрым замысловатым узором. Милые и чудесные, настоящие подарочки от всего сердца.
Северус пристально посмотрел на сына, тот поднял голову и вопросительно глянул в ответ.
— Сынок, я тебя очень прошу, следующие рождественские праздники давай будем проводить где-нибудь поближе к Англии, а? Ещё одну русскую зиму я не перенесу.
Услышав сие, Гарри нахмурился.
— Странно, пап, мне показалось, что тебе понравилось.
— О, не сомневайся, мне понравилось. Тем более, что нам так повезло встретить хороших людей, но так везти всегда не может. Так что сам посуди, Гарри, что было бы с нами в чужой стране, не встреться нам такой вот Лёшка Легостаев со своим терпеливым отцом.
Гарри послушно покивал, но остался при своем мнении: что страшного может случиться с волшебником, который способен в один момент переместиться на любое расстояние и в любую точку мира? Главное, придумать заклинание, снимающее препятствие в виде языкового барьера, а там и все люди станут братьями, говорящими на одном языке.
Огромное кучевое облако за стеклом иллюминатора привлекло внимание Гарри, и он всмотрелся в него. Медведь. Большой и пушистый белый медведь сидел на деревянной лавочке и весело жарил-наяривал на струнах треугольной гитары — балалайке. Почувствовав взгляд Гарри, медведь посмотрел вниз, на малюсенький самолетик среди облачного океана, и, наверное, как-то увидел его в ряду круглых окошек, потому что вдруг поднял гигантскую лапу в широком рукаве косоворотки и помахал вслед, смешливо подмигивая ошарашенному мальчику.
Часть 32. Начало чего-то нового…
В Хогвартс Гарри возвращался слегка оглушенным, как человек, переживший два новогодних праздника, а ведь мог быть ещё и третий — Рождество! То самое Рождество, с которым он уже благополучно распрощался до следующего раза. Не говоря уж о каком-то кошмарном старом новом годе… как это совмещается-то?!
Что ж, путешествие оставило сильное впечатление, вон, до сих пор прийти в себя не может, всё вспоминаются заморские чудеса: простыня-палатка, отдающая морозной свежестью, очумевший от снежного изобилия Бейли, смешной и счастливый, беленький на белом, лишь три черные четкие точки выделяются — глаза и нос. Холодец, страшноватый в приготовлении, но такой вкусный, просто слов не найти для его описания, как невозможно описать очарование зимнего леса, его хрустально-морозную тишину, как невозможно передать ощущения при виде следов зверя, давным-давно истребленного в Англии — волка.
Он как наяву встал перед глазами, огромный, в половину мужской ладони, глубокий и реальный волчий след.
И Лёшка, Лёшка Легостаев, вихрастый и крутолобый, со смешной вздернутой губой, друг, пришедший на помощь потерянным иностранцам. Друг, зовущий его «Гарька», без запинки выговаривающий все английские имена, в то время как они, англичане, с трудом произносят имена русских. А как красиво они их сокращали! Сядет, бывало, Геннадий Михайлович за стол, плеснет в кофе ложку водки и подмигнет:
— Ну что, Северыч, вздрогнем?
Севка, Севушка, Север Снежич… он даже и предположить не мог, что имя его папы можно вот так просклонять на все лады! А тётя Петунья? Лёшина мама вскоре начала окликать её Петькой, до чего странно-то…
С грохотом отъехала купейная дверь, и к Гарри заглянули Нели и Зевс. Гарри моргнул, возвращаясь в реальность и с трудом сознавая, где он, что он, с кем и куда едет… сообразив же, махнул рукой, приглашая ребят. Вошли все четверо, уселись вокруг и рядом и уставились на него горящими азартом и любопытством глазами.
— Что? — занервничал Гарри под пристальными взглядами друзей. Слаженный хор Зевса и Нели едва не сдул его с сиденья.
— Расскажи! Ты же в Россию ездил, да?! Как там, Гарри?
— Ну… Холодно, морозно… — от неожиданности Гарри растерялся. Поэтому сначала бормотал невпопад и бессвязно, но потом, с потоком воспоминаний о новых подробностях, он успокоился, расслабился и смог рассказать всё подробно и четко, со всеми мелкими деталями. Зевс и Нели сидели, затаив дыхание, пыхтел и ерзал Торин, волновался и прижимал уши Гэвин, соляными статуями замерли в дверях Драко и Невилл.
Договаривал Гарри в оцепенелой тишине: Гэвин с остекленевшими глазами сосредоточенно сосал куриную косточку, Торин, сопя, жевал лист ревеня, Нели продувал и чистил дудочку, бросая взгляды на планету за окном, одни Зевс и Драко с Невиллом сидели спокойно и слушали. Обозрев своих друзей, Гарри подозрительно спросил:
— А почему это я о России должен докладывать? Между прочим, Гэвин там тоже был, или я плохо расслышал тогда, перед каникулами, ваши истории о тайных дорогах? И что у вас за реакции, а?
Гэвин, вздрогнув, с треском раскусил косточку, Торин, умиленно вздохнув, выудил из пакета ещё один стебель ревеня и засунул его в рот. Нели спрятал дудочку в поясной кошель и сообщил:
— Гэвин, конечно, был на тайной дороге мироздания, но это не значит, что она была именно в России. Мы говорили, что он встречал мальчика из той страны, вот. А реакция… Просто ты потрясающе рассказываешь, Гарри, так живо и ярко, что нам и представлять не надо…
— Ага, — кивнул Зевс. — Особенно мне, я это просто увидел в твоей голове. Честно, Гарри, там так много снега! И папу твоего симпатично называют, от всего сердца, любя.
— Правда? — благодарно заулыбался Гарри. Посмотрел на Торина и передернулся: — Б-бр-р-ррр, он же кислый, как ты это ешь?!
Торин озабоченно глянул на Гарри, отложил изжеванный стебель, вытянул из пакета другой, ножом очистил и протянул ему, сопровождая свои действия жестами:
— «Ты чего? Это медовый сорт, он совсем не кислый».
— Позднеспелый? — спросил Гарри, принимая угощение. Минотаврик кивнул. Декоративный, он же десертный, ревень оказался и вправду кисло-сладким, почти как зеленое яблоко. Гэвин заинтересовался и захотел попробовать, Зевс укоризненно покачал головой, но запретить не смог, анубис его переупрямил и в результате своей победы целый час страдал, пуская слюни из-за непривычной собаке яблочной кислоты. Вид у него при этом был самый разнесчастный: глаза прикрыты, уши опущены, а изо рта капают пена и нити слюны. Зевсу стало его жаль, и он даже не стал злорадствовать, мол, сам виноват, я предупреждал.
Лихо свистя, поезд подкатил к станции и весь окутался паром. Студенты, восхищенно гомоня, рванули к саням здороваться с конями, те радостно ржали в ответ и мотали головами, так же обрадованно дети здоровались и с профессором Снейпом, ведущим на поводке Мока.
В Большом зале все бросали любопытные взгляды на Гарри, Дерека, Пенни и Северуса, гадая, где они получили такой странный и
