Солдаты без формы - Пеше Джованни

Гареми расстреляли после недолгого суда вместе с другим гапистом, анархистом по своим убеждениям. Поведение Гареми перед полицейскими в суде, перед взводом карателей во время расстрела было достойно его славного прошлого. С начала и до конца он держался перед фашистскими палачами с вызывающим презрением. После зачтения приговора председатель трибунала сказал ему, что он может подать прошение «дуче» о помиловании. На это Гареми ответил: «Я не буду просить ни о каком помиловании. Это не мне следует бояться. Я исполнил свой долг пролетария, итальянца и коммуниста. Я спокоен, и смерть мне не страшна. Это вы должны бояться, ибо вас, как и всех предателей, ждет позорная смерть».

Потеря Гареми опечалила нас и поставила в сильное затруднение. Мы понимали, что он погиб в результате того, что организация, за которую мы несли ответственность, была несовершенна. Надо было начинать все сначала. Куда и к кому нам обратиться? Тогда Пьетро Секкья предложил кандидатуру Джованни Пеше. Среди ссыльных антифашистов на Вентотене [7] он был самый молодой, он также был одним из самых молодых гарибальдийцев [8] в Испании. Мы все его любили. Альберганти рассказал мне один эпизод из периода испанской войны, который свидетельствовал о смелости и хладнокровии Пеше. Эти качества были необходимы для руководства отрядами гапистов. Во время наступления войск Франко на Мадрид на фронте у Харамы Пеше со своим подразделением оказался на дороге, связывающей Хараму с Мадридом.

Его отряд был атакован на марше несшимся во весь опор эскадроном марокканской кавалерии. Все бросились в сторону от дороги: марокканцы внушали ужас, потому что их жестокость была всем известна. К тому же кавалерийская атака на открытой местности вообще внушительна. Пеше был пулеметчиком. Искать укрытую позицию было некогда: марокканцы сабли наголо, с криками, приближались. Пеше, не теряя присутствия духа, лег за свой пулемет прямо посреди дороги и открыл огонь. Марокканцы были уже очень близко, и пулеметные очереди косили их беспощадно. Немногим из них удалось спастись бегством. Ведущая на Мадрид дорога была усеяна трупами лошадей и людей, скошенных меткими очередями восемнадцатилетнего гарибальдийца.

Я считал, что с такой рекомендацией Пеше мог стать достойным преемником Гареми на посту командира отряда ГАП в Турине, который должен был быть полностью восстановлен. В том, что его гарибальдийский дух остался таким же, каким был во время войны в Испании, я убедился сразу же, как с ним встретился. После нескольких слов, которыми мы обменялись, он спросил меня, можно ли достать автоматическое оружие. На мой вопрос, что он с ним намерен делать, он сказал, что заприметил казарму чернорубашечников и время, когда их батальон выходит на учения. Несколько гапистов с автоматами могли бы напасть на этот батальон и нанести ему большие потери. Я сказал ему, что об этом следует поговорить с военным командованием. Со своей стороны, я полагал, что в данном случае так поступать было бы, пожалуй, безрассудно, но согласился, что вообще операции гапистов должны носить именно такой характер.

И вот Пеше начал свою деятельность в качестве руководителя наших гапистов. Насколько он оправдал доверие партии, видно из написанного им рассказа о боевых делах как его самого, так и отрядов, которыми он командовал. Большинство из его боевых товарищей погибли. Смерть подстерегала их на каждом шагу. Пеше остался в живых. Ему, несомненно, повезло. Я уверен, однако, что он остался жив прежде всего благодаря своей смелости, осторожности, боевому опыту, который он имел за плечами, а также тому, что партия, преодолев организационные неполадки первого периода, стала лучше работать и всеми силами охраняла его. Когда, например, нам стало ясно, что дальнейшее пребывание Пеше в Турине опасно для его жизни — его выследила полиция, и слишком много людей знали его в лицо, — мы без колебаний заставили его уехать, несмотря на то, что это было большой потерей для всей нашей туринской организации, и мы не знали, как нам ее восполнить. Надежной защитой для Пеше был также товарищ Бессоне (Барка), которого мы поставили рядом с ним в качестве политического комиссара. Бессоне был старым туринским коммунистом, преданным и осмотрительным человеком. Он прекрасно знал город, имел много знакомых, умел действовать в самой сложной обстановке, был смел и осторожен. Следует отметить также Данте Конти — старого, испытанного товарища, и Инес — умную, преданную, бесстрашную связную, которая была незаменимым помощником для Пеше. Нельзя забывать и тех выдающихся руководителей, которые один за другим командовали гарибальдийскими бригадами Пьемонта: Леоне, Пратолонго, Скотти. А вместе с ними надо вспомнить об Илио Баронтини — организаторе и первом командире отрядов французских «вольных стрелков», который принес в Италию богатый и ценный опыт и сумел передать его Пеше и многим другим командирам гапистских и партизанских соединений.

I. Перемирие

Город Аккуи, 9 сентября 1943 года. С улицы подымается необычный шум; голоса людей наполняют утреннюю тишину. Я выглядываю из окна своей комнаты: группки солдат прерывающимися голосами, словно запыхавшись от долгого бега, просят штатское платье, чтобы спастись от немцев, охотящихся за всеми итальянскими военными. Несколько женщин тут же принимаются за работу: выносят и раздают «гражданскую» одежду. Солдаты торопливо переодеваются из военного обмундирования в штатское платье, предложенное им от всего сердца, и невольно вызывают у окружающих улыбки. Поистине живописно выглядят те солдаты, которые второпях натянули на себя куртки и брюки не по росту.

Я еще не отдаю себе отчета в происходящем, но пока одеваюсь, вдруг вспоминаю о перемирии, объявленном Бадольо по радио накануне вечером. Через несколько минут я уже на улице. Пытаюсь разузнать самые свежие новости. Солдаты говорят, что немцы блокировали стратегические точки города.

Сперва не знаю, что делать. Затем решаю немедленно отправиться в Алессандрию и попытаться там установить связь с Итальянской коммунистической партией. Выйдя на улицу, ведущую к вокзалу, встречаю группу женщин из соседнего района Пустерла: с взволнованными лицами, растрепанными волосами они подбегают ко мне; у некоторых на руках дети. Задыхаясь, они кричат: «Немцы стреляют в наших солдат! Немцы стреляют!» Я присоединяюсь к этой группе, она с каждой минутой растет.

Мы идем по направлению к казарме, в которой находятся захваченные немцами в плен итальянские солдаты.

Наша группа, ставшая уже многочисленной, прорывается через оцепление во двор казармы, где сгрудились пленные. Женщины с плачущими и перепуганными детьми на руках что-то кричат, а немцы пытаются оттеснить их. В это время многие солдаты, пользуясь неразберихой, спасаются бегством, выпрыгивая в окна и перелезая через стены. Кое-кому из нас даже удается захватить оружие, которое находится в казарме.

Так началась моя партизанская жизнь. Так 9 сентября 1943 года началась открытая борьба итальянского народа против немцев и фашистов.

В течение первой недели вместе с группой молодых людей из соседних селений (впоследствии эти молодые люди вольются в состав партизанской дивизии провинции Аккуи под командованием доблестного партизана Пьетро Минетти, по кличке Манчини, бывшего офицера итальянского флота) мы стараемся достать как можно больше оружия, установить связь со скрывающимися солдатами и убедить их в необходимости объединиться с нами и начать организованную борьбу.