Подводя итоги 2009 года в жизни «Бархатного подполья» и культурной жизни московских декадентов, надо сказать, что он был яркий и запоминающийся, в первую очередь благодаря осенним салонам. С перерывом в три недели абсолютно разные, но являющиеся как бы логическим продолжением друг друга, они, безусловно, стали особенной фишкой той осени.
Почему же мы все это делаем и почему до сих пор нас неумолимо влекут поэзия, музыка, искусство и умонастроения эпохи декаданса? И где границы этой эпохи? Насколько актуален декаданс сейчас? И, как в том не очень приличном анекдоте, ответим: «Ну, во-первых, это красиво». И это будет правда. Сердце наше алчет красоты, а ее так мало в повседневности. Декаданс, безусловно, про это. Он – пространство красоты. Чистая красота, чистая эстетика, чистое искусство – все это провозглашали некогда его корифеи: Уайльд, Гюисманс, Уистлер, Бодлер. И далее за ними текучими формами влился модернизм и продолжил триумфальное шествие по Европе, провозглашая красоту, чувственность и телесность. Прерафаэлиты, Бердслей, увлечение восточным искусством, японской графикой, интерес ко всему экзотическому – это был век XIX. Его конец, его упадок. Ницшеанство и, как следствие, новая система ценностей в гуманитарных науках поставили новые вопросы. И декаданс – это удивительное смешение стилей – стал потрясающе красивым и логичным завершением XIX века, с его любовью и тягой к пороку, к запретному, к опиумным курильням, ваннам из оникса, с бисексуальностью, эксгибиционизмом и откровенным хулиганством. Пространством, где мальчики одевались девочками, а девочки мальчиками и где было все можно в рамках культурного кода.
Однако западный человек XX века, выпустивший еще в XIX из тысячелетней бутылки своего главного джинна – свой ID, бессознательное, хотел наслаждаться и дальше. И вот уже первое десятилетие – художники модерна продолжают начатое предшественниками дело. Дягилевские балеты, авангард первых декад нового века, музыка, мода – все они вышли из европейского декаданса, и это чрезвычайно важно. Это было больше, чем просто кажущееся баловство гедонистов, любивших все восточное и изысканное. Они открыли двери нового века и сделали гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд.
Они прославили телесность. И это получилось естественно, как часть моды на Восток. Колониальная политика Европы конца XIX века не могла пройти незамеченной – Восток с его утонченностью, телесностью, ароматами, красотой и тысячелетней мудростью становился частью западной культуры. А для тогдашней Европы, в которой культ тела многими веками убивался и уничижался, это стало шоком и потрясением. И из этой шокотерапии родился декаданс. Это было искусство, бросившее вызов европейской традиции. Эротизм гравюр Бердслея вызвал удивление (мягко говоря) даже у Уайльда, который сам написал «Саломею». Не говоря уже о большей части общества. И дальше все это как снежный ком. Первая европейская сексуальная революция состоялась в 1920-х годах. «Ревущие двадцатые» – апогей, когда в Европе творили величайшие художники, писатели и композиторы, а человек высвобождал свои потаенные желания, гоняя на машинах, употребляя алкоголь и кокаин, танцуя до упаду на вечеринках. И да, это уже другие история и стилистика. Но как же текучие андрогинные тела ар-нуво Климта и Мухи похожи на творчество прерафаэлитов и Бердслея! А Эгон Шиле? А Бакст?
И далее декаданс 1930-х годов, предвоенная Европа…
Декаданс 1960-х – Антониони, Висконти…
«Ночной Портье», «Голод», Гринуэй…
Декаданс давно вышел из берегов художественного течения, он стал умонастроением, не имеющим формы, не ограниченным во времени. Желание людей скрываться в красоте от унылой повседневности настолько же естественное, насколько и вечное. Этим и объясняется живучесть декаданса и его современность и актуальность. И да, нам сейчас уже не надо освобождать тело. Но настоящего эстетического эротизма, согласитесь, мало. Сказанное полутонами и намеками гораздо больше вызывает интерес и возбуждение, чем то, что открыто и выставлено напоказ. И до сих пор женская ножка может быть куда более сексуальной, чем все обнаженное тело. А картины Бердслея интереснее, чем порнография. Декаданс играет на грани. Он возбуждает и заманивает, но никогда не грубой плотью. И если вы решили играть в эти игры, то надо владеть мастерством игры полутонами, чтобы одним намеком, одной фразой вызывать возбуждение и томление. Как иудейская царевна хриплым шепотом: «Я хочу поцеловать твой рот, Иоканаан…»
И это все, конечно, Восток. На Востоке не принято, как в Европе, чуть что снимать портки. Там другие традиции обольщения. Там женщина, закутанная в ткань с головы до ног, возбуждает взглядом, ароматом, звоном браслетов и ножных колокольчиков. Это целое искусство. И это удивительно, потому что у них до сих пор есть табу, но при этом телу и телесному всегда уделялось должное внимание и уважение. А в Европе две тысячи лет, условно говоря, не мылись, дабы не увидеть лишний раз «срамные части тела», а потом резко сняли с себя все и устроили сексуальные революции, но утонченнее и эротичнее не стали. Стали развратнее. Так вот декаданс – это не про разврат, а, скорее, про игру обольщения.
Поэтому во время наших салонов и вечеринок нам так важно было сохранять этот эффект. И поэтому декадансом увлечены немногие. Очень уж сложно ходить по лезвию ножа, стремясь то и дело не скатиться то в пошлость, то в выхолощенность. Но мы это любим. Это повышает уровень адреналина…
Сейчас новая волна интереса к Востоку, особенно в России, – к моде, философии, искусству. И снова мы видим, что восточная мудрость и утонченность столь бездонно прекрасны, что мы снова и снова можем черпать оттуда вдохновение. На волне этих увлечений декаданс опять входит в моду и становится популярным.
В новом тысячелетии нам, кажется, ничего уже не надо. Мы все видели и все знаем. У нас есть все средства технического прогресса, но счастья и красоты больше не становится. Постмодернизм пожрал нас, реальность сделала наши души черствыми. А душа наша, как и наших предшественников, неизменно требует красоты и блаженства, как и столетия назад. Поэтому время от времени стоит выкинуть мобильник, надеть на себя что-нибудь эдакое и пойти пить абсент при свечах, рассматривая гравюры Бердслея под звуки джаза с треснувшей пластинки или под чтение какой-нибудь томной барышней Бодлера или Рембо. А еще того лучше Бретона. И тогда вы поймете, что история никуда не девается и что с помощью картин, поэзии, звуков и ароматов вы можете перемещаться во времени…
Ну, так ближе к событиям… Во втором салоне мы сделали ставку на зрелищность, на наполненность какой-то масштабной шоу-программой, что было, честно говоря, лишнее, потому что декаданс должен быть камерным. Это искусство не для всех. Точно.
И мы немножко, с другой стороны, влезли на чужую территорию, куда так далеко не стоило заходить. Я имею в виду БДСМ. С одной стороны, декадентской душой мы понимали, что БДСМ – это как бы нечто запретное, что ли. Захер-Мазох вот сразу в голове…
Владимир Преображенский,
автор и продюсер фестиваля «Бархатное подполье»:
Ну да, «Венера в мехах». Некое нарушение морали, эпатаж… Конечно, мы почувствовали интуитивно, что все это близко к декадансу и напрямую соотносится с ним. Сказался еще один фактор. Если бы ко мне пришли молодые адепты БДСМ и стали предлагать сотрудничество, я бы сказал им до свидания. Но тут встретилась почтенная, очень статная дама в возрасте 50+…
Араксия Модникова, культуролог, владелица эксклюзивного бренда духов Maha Narayan, и Владимир Преображенский:
A. М.: С шикарным бюстом и белыми волосами, красное платье я помню… Такой у нее был истинно нордический вид, а в руки так и просилась плетка.
B. П.: Очень интеллигентная, эрудированная, начитанная и до сих пор весьма авторитетная в БДСМ-кругах, насколько я знаю, госпожа Лотта. Мы говорили и о культуре, и об организации мероприятий… Ну, в общем, серьезно было все. И я как-то ей тоже доверился. Кто первый предложил сотрудничать – она или я, не помню. Но, так или иначе, альянс состоялся. И мы решили пригласить участвовать в салоне ее и ее публику.
A. М.: В итоге получилось, мягко говоря, немного не то, на что мы рассчитывали. Ее публика принесла с собой иную, чуждую нам атмосферу. У нас это все едва не скатилось вообще к БДСМ-вечеринке.
B. П.: Причем это была БДСМ-тематика, лишенная эстетизма. Как и сама госпожа Лотта, честно говоря.
А. М.: Эстетизма добавляли нам Ляля и ее девушки. И не случайно между Лялей и Лоттой случился конфликт, причем в самом начале мероприятия. Я помню, как Ляля Бежецкая влетела к нам, разъяренная, с криком, вся в своих корсетах и кружевах: «Они двигают моих лошадок!»
